Сержант вышел. Блаунт с неохотой снял свой колпак и переместился на стул, спиной к огню. Когда врач вошел, Блаунт выглядел погруженным в бумаги, лежащие перед ним на письменном столе. Выдержав значительную паузу, в которой доктор Боган отсутствующе прореживал пальцами свою бороду, Блаунт посадил кляксу на лист бумаги, поднял глаза и сказал:

– Вы лечили мисс Ресторик от наркотической зависимости.

– Да, это так. – Доктор не был ни взволнован, ни задет.

– Вы прекрасно сознавали, что это должно было вскоре всплыть. Не понимаю, зачем вы скрыли это вчера.

– Я сомневался в полномочиях мистера Стрэнджвейса – с одной стороны. С другой – я всегда был другом этой семьи и потому имел как личные, так и профессиональные побуждения как можно дольше хранить их секреты. – Доктор говорил довольно рассудительно, и это расположило к нему Найджела.

– Ваше лечение было… э-э… несколько нетрадиционным.

Доктор Боган блеснул белыми зубами в быстрой усмешке:

– Некоторые мои коллеги называют меня шарлатаном. Пастер тоже терпел такие нападки.

– Да-да, конечно, – приглядываясь к нему, отвечал Блаунт. – Но гипноз…

– Кокаин – наркотик, вызывающий зависимость. Эта зависимость берет начало в бессознательном. Я уверен в том, что гипноз – самый лучший способ контратаки против нее. – Доктор Боган насмешливо взглянул на инспектора. – У меня есть заявление, подписанное мисс Ресторик, что она согласна вверить себя такому лечению.

– Я бы хотел увидеть это заявление, – деревянно сказал Блаунт. – Ваше лечение помогало?

– Уверен, что мы шли по пути к выздоровлению. У мисс Ресторик совершенно очевидно наблюдались улучшения. Мы даже провели эксперимент по полному прекращению приема наркотиков.

– Как вы считаете, был ли в доме кто-нибудь еще, знавший о ее зависимости?

– Насколько я знаю, нет. Но все признаки были налицо, разумеется, если кому-нибудь было под силу их определить.

– Ладно. Та-ак. – Блаунт несколько раз энергично шлепнул себя по лысине. – Я бы хотел, чтобы вы поведали нам об истории ее болезни.

Со слов доктора Богана выходило, что Элизабет Ресторик вверила себя его лечению шесть месяцев назад. Первый раз они встретились за несколько недель до этого, на банкете в Лондоне. Кокаин она начала принимать незадолго до этой встречи. Еще на начальных стадиях лечения она находилась в частной лечебнице доктора Богана; продержав Элизабет месяц, он выписал ее, но не выпускал из-под своего наблюдения. Курс лечения перестал основываться на самых решительных мерах. Она никогда не говорила ему, кто подтолкнул ее к наркотикам и потом снабжал ее ими, а требовать немедленного ответа – не его метод. Насколько он мог судить, с началом курса лечения она больше не получала никаких наркотиков, кроме поддерживающих доз, которые он ей позволял. Они полностью прекратили принимать наркотики в течение двух недель. После этого пациентка смогла от них отказаться, и именно тогда наступил период неустойчивости в психике.

– Как вы думаете, почему она стремилась избавиться от зависимости? Особенно во время лечения? – спросил Найджел, когда врач замолчал.

– Я не могу ничего сказать. Может, это диктовалось ее отношениями с мистером Дайксом. Если она питала к нему чувства…

– «Если»?..

– Ну, он не очень похож на человека, который может вскружить голову таким, как она. Он сильно отличается от ее круга.

– Может, и из-за него… – сказал Найджел.

Повисла пауза. Доктор был немного смущен и растерян, отвечая на последний вопрос Найджела. Его роль в этом деле, решил Найджел, довольно естественна и далека от подозрений, все сказанное доктором можно проверить, а сам он вполне заслуживает уважения – своей цельной индивидуальностью.

Очевидно, Блаунт чувствовал то же самое.

– Мне кажется, вы бы хотели завтра же вернуться к своей работе, – сказал он. – Мы будем поддерживать с вами связь – адрес ваш у нас есть. Показания ваши понадобятся во время расследования.

Когда доктор Боган встал, полицмейстер Филипс, которого отослали из комнаты на время разговора, возвратился и что-то шепнул на ухо Блаунту. Тот поднял руку, привлекая внимание Богана:

– Минутку, доктор. – В его тоне, кроме обычного благодушия, послышалась жесткость, которую Найджел помнил за ним с давних времен. – Будьте добры, объясните нам, что за бумаги вы жгли в своем камине сегодня утром.

Глава 9

Потянулись долгие минуты. Как обычно пишут, время словно замерло. Но в эти минуты вкрапливались и другие, будто происходило медленное переключение скоростей, и тогда время нехотя, с натугой, но ползло дальше. Так все отреагировали на вопрос, заданный Блаунтом. Для Найджела дальнейшие события превратились в подобие сна с размытыми, перетекающими образами. Движения его коллег по комнате походили на смертельно тягучее совещание: словно они крались, а добыча еще только-только показалась, или же подошли к самому краю – к линии горизонта, горящей от залпов вражеских орудий.

Но по всему выходило, что если доктор Боган и был добычей, то даже не догадывался об этом. По его челу быстро пробежало облачко недовольства и замешательства, но тут же исчезло. Желтоватое лицо вроде бы чуть-чуть потемнело. Острые глазки заговорщицки прыгнули на Блаунта и снова повторили свой странный трюк, приняв отсутствующее выражение, как в прошлый раз. Однако ответил он спокойным голосом:

– В том лечении, которое я проводил с мисс Ресторик, были свои сложности. Может быть, вы слышали о том, что такое «психоперенос» – между психоаналитиком и пациентом. Во время гипноза может возникнуть та же самая опасность. Говоря прямо, пациент может влюбиться во врача.

– Вы имеете в виду, – сказал Блаунт, – что те бумаги, что вы сожгли, были… э-э… любовными письмами покойной?

Взгляд Богана словно вернулся из заоблачных высот, в глазах заблестел какой-то огонек.

– Вы бы сами скоро все узнали: мне говорили, что современные научные методы могут восстановить сожженную бумагу и текст на ней.

Его тон располагал к беседе и был адресован тем, кто находился в дальней части комнаты. Полицмейстер Филипс немедленно проболтался:

– Все пропало. Пепел разбросали…

Раздался хруст, похожий на звук выстрела. Пенсне в руке у Блаунта разломилось надвое – единственный вестник его гнева на вмешательство Филипса. Найджел поглядел на Богана с нескрываемым интересом. Значило ли это, что таким образом он спокойно подтвердил, что именно писал на бумаге?

– Вы не ответили на мой вопрос, доктор Боган, – процедил Блаунт. – Вы утверждаете, что жгли любовные письма?

– Прошу прощения. Я точно так же, как и вы, хотел бы знать, что написано в этих бумагах, потому что я уже несколько дней ничего не жег в своем камине.

Сержант-детектив дико выпучил глаза. Филипс вздохнул. Но Блаунт невозмутимо продолжал:

– Понятно. Тогда сообщите, в какое время вы отсутствовали в вашей спальне.

– Вчера или сегодня? Когда были найдены эти бумаги?

Глаза Блаунта заморгали, признавая, что его ловушка не сработала.

– Наутро после убийства.

– Я спустился вниз в 8.45. Мы сидели за завтраком, когда горничная увидела тело мисс Ресторик. Миссис Ресторик, ее муж и брат тотчас же кинулись вверх по лестнице, оставив нас с Дайксом за столом. Мисс Эйнсли еще не появилась. Минут через пять, где-то в пять минут десятого, они позвали меня наверх. Я осмотрел тело. Потом я снова спустился вниз. Насколько я помню, до полудня я больше не поднимался к себе в спальню.

Блаунт напирал. Но Боган был уверен, что, пока он не спустился к завтраку, в его камине не было никаких горелых бумаг. Шарлотта и Хивард находились уже в столовой, Эндрю и Дайке вернулись чуть позже. Когда он осмотрел тело и спустился, Дайке все еще сидел за завтраком, там же была и Эвнис Эйнсли – приблизительно в 9.20. Трое остальных разошлись за пять-десять минут до этого.