Он засиял.

— Слава Богу. Я хотел посмотреть этот фильм сегодня вечером, но все мои друзья хотят поглядеть фейерверк, и я подумал, может быть, мы с тобой могли бы... но потом ты сказала, что заболела, и я подумал, что найду тебя, блюющей, или что-то в этом роде.

Я почти не слушаю. Мои мысли постоянно возвращаются к Аурелии. К видениям.

Алеку.

— Нет, — говорю я, рассеянно помешивая крекеры в супе. — Не блюю.

Макс разворачивает свой сэндвич.

— Итак, эм, как насчёт этого?

Я хмурюсь и поднимаю на него взгляд.

— Как насчет чего?

— Ты хочешь пойти в кино сегодня вечером?

Я моргаю.

— Четвертого июля?

Он кивает.

— Я делаю это каждый год. Не очень патриотично, я знаю, но у меня всегда есть место для себя.

Я собираюсь сказать "да". Фильм, похоже, как раз то, что нужно, чтобы отвлечься от всего, и, возможно, выход из отеля пошёл бы мне на пользу. Но потом я вспоминаю пляж, линию собственности отеля, то, как моё тело застыло, как будто кто-то отключил мою способность двигаться.

Но это была всего лишь галлюцинация. Никакое проклятие не помешает тебе покинуть территорию отеля.

И всё же мне не хочется проверять эту теорию в присутствии Макса.

— Я думаю, что должна успокоиться, — говорю я. — Я всё ещё неважно себя чувствую.

— Оу, — его лицо вытягивается.

— Но... мы могли бы посмотреть фильм здесь, если хочешь?

Его глаза расширяются.

— Правда?

— Да. Сомневаюсь, что папе будет интересно. И я думаю, что мы тоже сможем увидеть фейерверк отсюда, так что ты сможешь получить лучшее из обоих миров.

— Хорошо, — говорит он. — В какое время я должен прийти?

— Шесть?

Он кивает.

— Самое то.

Мы сидим в тишине несколько минут, пока едим, пока я не могу больше этого выносить и не задаю вопрос, который крутится у меня в голове уже несколько часов.

— Что ты думаешь о реинкарнации?

Он моргает.

— Вопрос задан случайно?

— Не совсем. Я подумала, может быть, ты мог бы включить это в свой сценарий.

Раньше я не была такой хорошей лгуньей. Мама всегда знала, когда я лгу, потому что мои уши краснели, глаза начинали бегать, а мои слова выходили совершенно сбивчивыми. Но каким-то образом за последние четыре года, когда доктор Роби постоянно задавал все эти вопросы, а папа всегда наблюдал за мной, как ястреб, я научилась скрывать свои эмоции за ложью, которая слишком походила на правду.

Макс морщит лицо.

— Я никогда по-настоящему не думал об этом.

Моя ложка царапает дно миски.

— Но ты думаешь, это возможно?

— Первое правило рассказывания историй, — говорит он с блеском в глазах. — Всё возможно.