ГЛАВА 25

ЛИЯ

ЛОН ВЫТИРАЕТ ЛОБ ПРЕДПЛЕЧЬЕМ, не переставая отбивать мяч от корта.

— Думаю, мы высказали всё, что нам нужно было сказать.

— Ну, нет.

Он смеётся, и звуком выходит резкий.

— Что ещё ты можешь мне сказать?

Я хочу плюнуть ему в лицо. Хочу сказать ему, что рада, что наша помолвка расторгнута, и что изначально никогда не хотела выходить за него замуж.

Вместо этого я говорю:

— Я хотела бы извиниться.

— О, правда?

Я стискиваю зубы. Он не собирается облегчать моё положение.

— Да.

— Почему? Потому что твой отец сказал тебе извиниться?

Я так удивлена, что он это говорит, что чуть не ляпнула правду. Но я обуздываю свой порыв прежде, чем у него появляется шанс улизнуть на свободу.

— Нет, — вру я. — Я хочу извиниться, потому что, — я делаю глубокий вдох, — потому что поняла, что была неправа.

Его взгляд сужается. Он ищет что-то в моих глазах, и я пытаюсь придать им убедительный оттенок печали и вины. Это должно сработать, потому что он говорит своему отцу сделать перерыв, и мистер вон Ойршот чуть не падает в обморок от облегчения, вызванного его словами. Лон передаёт свою ракетку кортовому кэдди, засовывает руки в карманы и направляется к пляжу, не сказав мне ни слова, но я всё равно иду за ним, прокручивая в голове заготовленную речь.

Лон идёт, пока люди не отступают, пока не остаёмся только мы, песок и океан. Он кладет руки на бедра.

— Хорошо. Извиняйся.

Я прищуриваюсь от яркого солнца.

— Я не знаю, что нашло на меня этим утром. Я... я боюсь высоты, ты же знаешь, — говорю я, думая о том, как отец использовал это оправдание в наш первый вечер здесь, когда я поднялась по лестнице вместо лифта, — и ты поднял меня на перила, а потом на меня набросился эму, и я... я была вне себя от страха.

Он не смягчается. Мне нужно польстить ему.

— Я должна была знать, что ты не позволишь, чтобы со мной что-то случилось, но, ну, это относительно ново, то, что я, — слова застревают у меня во рту, как слизь, — что я чувствую к тебе, и ты должен понять, когда женщина привыкла заботиться о себе сама. В трудные времена бывает трудно вспомнить, что теперь у неё есть мужчина, который может позаботиться о ней.

Я заставляю себя улыбнуться.

— Я уверена, что привыкну к этому к тому времени, когда мы поженимся, тем более что мы проведём лето вместе. То есть, если ты всё ещё хочешь меня.

Он колеблется.

— А как насчёт твоего отца?

Мой лоб хмурится. — Конечно, он всё ещё одобряет этот выбор.

Лон усмехается.

— Конечно, он одобряет. Нет, я имею в виду, разве он не был рядом с тобой, когда ты росла? Ты сказала, что не привыкла к тому, чтобы мужчина был рядом и заботился о тебе, но разве не это делал твой отец все эти годы?

Мне всё равно, как ты это сделаешь, мне всё равно, что ты должна сказать, чтобы это произошло, но ты будешь умолять его принять тебя обратно, ясно?

Лон выглядит так, словно жалеет меня, и я знаю, что могу использовать это в своих интересах.

"Очень хорошо, отец". Если вся моя жизнь с Лонгом будет ложью, я могу, по крайней мере, сказать ему одну правду.

— Мой отец был несколько отсутствующей личностью в моей жизни. Когда он не в офисе или не запирается дома в своём кабинете, он уезжает из города по своим деловым предприятиям. Это самое большое время, которое мы провели вместе всей семьей за последние годы. Так что, видишь ли, у меня никогда в жизни не было такой... серьёзной мужской силы. Ты заставляешь меня волноваться, когда ты... — я не могу поверить, что собираюсь это сказать, — когда ты вот так дотрагиваешься своей рукой до меня, и я срываюсь на тебя вместо того, чтобы делать то, что я хотела сделать.

— Что ты хотела бы сделать?

Я смотрю на него из-под ресниц.

— Познать альтернативы.

Его плечи слегка расслабляются, а глаза, ещё несколько мгновений назад тёмные от гнева, теперь превратились в жидкий дым. Он делает шаг ближе, так что мы едва не соприкасаемся грудью друг друга, и мой нос не утыкается в его ключицу.

— Какие альтернативы?

Надеюсь, он ошибочно примет тепло солнца на моих щеках за смущение.

— Пожалуйста, Лон, не заставляй меня говорить это...

Он берёт мои трепещущие руки в свои и целует их обе.

— Скажи это.

Я отвожу взгляд, глядя на предательские волны, разбивающиеся о берег. Такие непостоянные и в то же время так неохотно принимающие меня, когда я предлагала им себя. Тихий, тихий голос звучит в моей голове. "Этого не было в плане".

"Составь план". Если бы меня забрал океан, я бы не была вынуждена так унижаться сейчас.

"Ты также не провела бы прошлую ночь с Алеком".

Как ни странно, именно лицо Алека, более четкое, чем окружающий меня выгоревший на солнце пейзаж, даёт мне силы сказать:

— Поцелуй меня, Лон. Помоги мне преодолеть страх.

Он не нуждается в дальнейших подсказках. Его рот прижимается к моему, поглощая мои слова. Он со стоном скользит языком по моим губам, прижимая руки к моему заду и приподнимая меня.

"Алек. Думай об Алеке".

Я представляю, что это руки Алека на мне, тело Алека прижимается к моему, язык Алека скользит по моим зубам. Это не то же самое, что сегодня утром — я не растворяюсь в Лоне и не застываю на месте, как будто он — вторая половина меня, — но, учитывая, что в тот единственный раз, когда Лон поцеловал меня, я напряглась, как статуя, должно быть, мне, по крайней мере, немного интересно теперь, когда мои мышцы расслабились.

Он держит одну руку на моей попе, прижимая меня к себе, а другую запускает в мои волосы, сжимая в кулак у основания головы. Он откидывает мою голову назад и целует нижнюю часть моей челюсти, его щетина обжигает мою кожу.

— Я бы сорвал с тебя это платье сейчас, если бы мог, — он кусает зубами воротник моего платья. — Возможно, я всё равно это сделаю.

Я пристально смотрю на него.

— Не смей.

Он смеётся и чуток опускает меня.

— Ты не эксгибиционистка, дорогая?

— Лон, я никогда ни перед кем не раздевалась, не говоря уже о том, что на пляже полно людей, — говорю я. И затем, мягче, чтобы смягчить внезапный вызов в его глазах, говорю: — Я хочу, чтобы мы были одни, когда ты разденешь меня в первый раз.

Он снова стонет и втягивает мою нижнюю губу в свой рот.

— Ты понятия не имеешь, что ты делаешь со мной, Аурелия. Не знаю, как я переживу это лето.

Моё сердце паникует, наполняя вены льдом. Мне не нравится направление, в котором движется этот разговор. Если я не буду осторожна, мы поженимся ещё до истечения недели.

Я отталкиваюсь от него и искажаю своё лицо выражением, которое, я надеюсь, напоминает сожаление.

— Да, я понимаю, но мы должны найти способ соблюсти приличия. Наши матери уже разослали приглашения, и мы не можем рисковать расстраивать наших гостей, особенно учитывая, что многие из них являются деловыми партнерами. Мы бы не хотели, чтобы они думали, что вон Ойршоты — взбалмошные люди, которыми управляют эмоции, а не приличия.

Он вздыхает.

— Ты права. Конечно, ты права. Видишь? Вот почему мы с тобой так хорошо подходим друг другу. Ты точно знаешь, в какую сторону направить меня, чтобы я плыл прямо и верно.

— Значит ли это, что наша помолвка снова в силе?

Он опускает меня на землю и обхватывает моё лицо ладонями.

— Я никогда в жизни не хотел ничего большего, моя дорогая. Мне просто нужно было знать, что ты чувствуешь то же самое.

Горький привкус подступает к моему горлу.

— Да.

Он ухмыляется и притягивает мою голову к себе и чмокает своими губами мои.

— Пойдём, — говорит он. — Мы должны вернуться в отель, прежде чем кто-нибудь поймёт, что мы без компаньонки.

Я беру его за руку. У меня такое чувство, будто моё лицо натёрли щёлоком.

— Теперь, когда всё улажено, — говорит он, похлопывая меня по руке, — я могу рассказать тебе о своём сегодняшнем сюрпризе.

— О?

Он кивает.

— Сегодня вечером мы не будем ужинать в отеле. Мы отправимся в круиз на закате на моей яхте, только вдвоём.

— А как насчёт компаньонки?

— На лодке будет несколько слуг, включая лакея, который будет подавать нам еду, — он наклоняется ближе и шепчет: — Я обещаю вести себя наилучшим образом.

Я вздыхаю.

— Жаль.

Он запрокидывает голову и смеётся. Я одариваю его своей фальшивой улыбкой, и он вообще не замечает разницы. К лучшему это или к худшему, но я снова в клетке. Самое меньшее, что я могу сейчас сделать, это насладиться жизнью, прежде чем дверь полностью закроется.