Увлекшись фантазиями, Антон и не заметил, как впереди идущая машина очень быстро и опасно приблизилась. Он увидел перекресток, одновременно взглянул на спидометр и нажал на тормоза, но владелец красного "москвича" уже лихорадочно выруливал от него в другой ряд, пытаясь спасти свое имущество от неизбежного столкновения.
Удар по тормозам на скорости в сто двадцать километров ввел жигуленок в такой штопор, что Скоробогатов не успел сообразить, куда крутить и нужно ли вообще крутить руль. Машина смерчем пронеслась последние сто метров, багажником врезалась в красный "москвич", рикошетом отлетела к "жигулям" и, разворотив ему бок, далеко улетела на встречную полосу.
Времени на размышления и тем более на эмоции у Антона было очень мало. При такой аварии отделался он легко: испугом и головокружением. Куда большее его ожидало при встрече с пострадавшими автолюбителями, а разговор с людьми в милицейской форме и вовсе мог закончиться для него полным крахом. Поэтому, не раздумывая, Скоробогатов достал из-под заднего сиденья чемоданчик с деньгами, выпрыгнул из машины, схватил свою сумку, куда он непредусмотрительно положил документы, и бегом подался в лес, который начинался в нескольких метрах от дороги. Позади него слышались крики и автомобильные гудки, в груди испуганно колотилось сердце, а впереди, белыми вертикальными столбами, маячили спасительные деревья, о которых Антон любил иногда попеть за столом после нескольких рюмок водки.
Пол дня ходьбы с сумкой и тяжелым "дипломатом" по густому, почти девственному лесу, изрядно измотали Скоробогатова. Вещи оттягивали руки, постоянно цеплялись за ветки, волочились по земле, когда Антон, согнувшись пополам, пробирался по непролазному ельнику. К исходу четвертого часа страх потерять все, ради чего он рисковал, к чему мысленно привык и прикипел душой, несколько поутих, и Скоробогатов решил вернуться к шоссе.
Остановившись в очередной раз на привал, Антон достал из сумки пистолет и сунул его за пояс под куртку. Документы он распихал по карманам и хорошенько проверил, что ещё из вещей может понадобиться до отъезда за границу. Оказалось, что без всего остального вполне можно обойтись, и Скоробогатов замаскировал сумку в овраге в густых кустах.
Идти стало намного легче, но Антона сильно мучили голод, жажда и полная неопределенность в том, куда он идет. День подходил к концу, вокруг не было видно никаких признаков человеческого жилья, а главное, непонятно было, на сколько километров тянется этот лес. Особенно расстроил его живописный кряжистый пень с букетом ярко-оранжевых поганок по всей окружности, который он проходил часа два назад. Часть грибов были раздавлены - Скоробогатов задел их сумкой. Это означало, что он сделал огромный круг, а значит впустую потерял много времени и сил.
Наконец Антон выбрался к едва заметной лесной дороге с заросшей колеей, которая с наступлением темноты и привела его в глухую деревушку с единственным уличным фонарем.
В деревне Скоробогатов первым делом отыскал колонку и напился воды. Затем он прошелся вдоль домов, высматривая в светящихся окнах одинокую старушку. Ему не хотелось проситься ночевать в семью, где пришлось бы придумывать легенду о том, как он оказался в этих краях. Не хотелось общаться с ошалевшим от скуки хозяином: курить с ним на крылечке, слушать, сколько тот вчера принял на грудь с соседом Петровичем или самому изобретать темы для разговора. Единственное, чего он сейчас желал, это наесться до отвала, покурить и завалиться спать.
Антону повезло. Возвращаясь к колонке, он услышал звяканье ведра, а затем и увидел черный силуэт селянки. Она набирала воду и похоже пристально всматривалась в позднего прохожего. Метров за пять до неё Скоробогатов остановился, вежливо поздоровался и стараясь говорить как можно беспечнее, спросил:
- Мамаш, не скажете, далеко до Вышнего Волочка?
- Да верст тридцать с гакоми будет, - ответила женщина, и по голосу Скоробогатов определил возраст - не менее шестидесяти.
- Ого! - рассмеялся он. - И автобусы уже не ходят?
- Здесь отродясь автобус не ходил, - удивленно ответила селянка. - Это тебе на трассу надо. Вот по этой дороге семь верст. Только ночью они и там не ходят. Сам-то откуда будешь?
- Из Питера, - ответил Антон.
- А чего так далеко забрался? - в голосе женщины не было ни подозрительности, ни тревоги - одно естественное любопытство жителя глухомани, куда если и забредает чужак, значит у него на то есть очень веская причина.
- На шоссе машина у друга сломалась. Он полез чинить, а я пошел прогуляться по лесу, посмотреть, может грибы есть, и заблудился. Вот сюда вышел.
- Городские, - сочувственно, но в то же время с осуждением проговорила селянка. - Сидел бы в машине, сейчас бы уж дома был.
- Это точно, - охотно согласился Скоробогатов. - А переночевать нельзя? Я заплачу, сколько скажете.
- Пойдем уж, - ответила женщина. - Бери ведро. Я сейчас одна. Дочка с внуками только на выходные приезжают. Места много. Звать-то тебя как?
- Саша, - соврал Антон.
Пока сердобольная хозяйка готовила ужин, Скоробогатов осмотрел дом. Затем он из сеней забрался по лестнице на чердак и повалялся на прошлогодней пыльной соломе, в которой шуршали и попискивали мыши. Воздух здесь бы застоявшимся: пахло сухой травой, старым деревом и почему-то керосином. Антон уже начал было засыпать, но едва сознание его затуманилось, как послышался голос снизу:
- Сашка! Иди есть.
Ужинали неспеша, почти без разговоров. Скоробогатов поставил синий чемоданчик рядом с ножкой стола, и ни на секунду не забывал о нем. Он частенько трогал его ногой, и эти легкие прикосновения доставляли ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Они переносили его в далекую абстрактную страну, где не было таких вот деревень с избушками на курьих ножках, вездесущей милиции и долгих холодных зим. Где, как сумасшедшее светило солнце, рестораны зазывали светящимися вывесками "Girls", а по океанскому пляжу в избытке прогуливались длинноногие красавицы, которые все как одна говорили на иностранных языках.
На последней картофелине Антон почувствовал, как у него слипаются глаза, а хозяйка, посмотрев на засыпающего постояльца, отложила вилку и отправилась стелить постель.