Сойер, не колеблясь, обнял меня и притянул в свои крепкие объятия. Он позволил мне плакать у него на груди, пропитав его куртку слезами и соплями. Однако он не сказал ни слова. Остаток пути мы молчали.

Хотя я подозревала, что он молчал, потому что мы и так слишком много наговорили в присутствии водителя. Этот город кишел шпионами. Между политиками, правительственными учреждениями и всеми различными криминальными семьями здесь ничего не оставалось незамеченным.

Наше с Фрэнки возвращение в этот город после стольких лет не могло не вызвать ажиотажа. Когда я ушла пять лет назад, я не только оставила Сойера, я оставила позади врагов и тех немногих союзников, которые должны были расценить мой побег как предательство. Не говоря уже о ФБР.

Требования Аттикуса шипели у меня в груди. Войти в центр под своим настоящим именем.

С таким же успехом я могла бы транслировать свое прибытие через громкоговорители по всему городу. Одно и тоже.

Кейдж провел значительное количество времени с водителем такси после того, как мы добрались до старого дома Сойера. Я видела обмен большой пачкой наличных и знала, что он пытался заплатить парню за его молчание. Может быть это сработало бы. Но ещё это могло иметь неприятные последствия для нас.

Добро пожаловать в Вашингтон.

Фрэнки заметила мои слезы, как только я вышла из такси, и бросилась ко мне.

— Что случилось?

— Аттикус звонил, — прошептала я, мой голос охрип от эмоций. — Она точно у него.

— Тебе удалось поговорить с ней?

Я кивнула.

— Она жива. — Больше я ничего не знала. Было трудно задавать вопросы четырехлетней девочке, когда ее держал в плену монстр. Получить от нее прямые ответы, когда ее оторвали от меня и терроризировали в течение шестнадцати часов, было невозможно. Я оправдала свои ожидания, просто услышав ее голос.

Она была жива. У нее хватило сил плакать. Хватило сил кричать. Это были хорошие признаки.

— Что нужно, чтобы вернуть ее? — Темные глаза Фрэнки назойливо оценивали меня. Она хотела знать правду. Она хотела получить информацию.

— Он хочет, чтобы я навестила боссов, — честно ответила я. — И использовала своё настоящее имя, когда приду.

Фрэнки опустила взгляд на тротуар и задумалась над требованием Аттикуса.

— Должно быть что-то ещё, — наконец сказала она. — Мы не вернем Джульетту, не пролив крови.

Я уже знала это, но должна была решать проблемы по мере их поступления.

Сойер набрал код, чтобы войти в свой многоквартирный дом, и придержал для нас дверь. Я могла бы сделать это за него. Мои пальцы все еще знали путь внутрь.

Переступить порог было все равно что попасть на кладбище. Призраки из моего прошлого таились в каждом углу, следовали за нами до лифта и ждали в коридорах.

Однажды мы поругались. Я не могла вспомнить, из-за чего, из-за чего то глупого... совершенно незначительного. Я выбежала из его квартиры и сбежала вниз по лестнице, зная, что он пойдёт за мной. Я вышла на другом этаже и ходила кругами по коридору, пытаясь перестать ждать его.

Это оказалось невозможным. Я не могла перестать ждать Сойера. Он не мог разозлиться на меня настолько, чтобы дать мне уйти.

Он нашел меня спустя час, и к тому времени вся злость вытекла из меня, выплеснувшись в воздух на десятом этаже. Мы не стали возвращаться в его квартиру для примирительного секса. Это произошло в нише, мимо которой мы проходили в этот момент. Скрытая папоротником и телом Сойера, пока он прижимал меня к стене, когда я цеплялась за него, отчаянно желая заполучить его всего.

Мы были так молоды. Так жадны друг до друга. Ни одно из наших действий тогда не имело последствий. И этому нас научила не только наша юность, это была вся наша чертова жизнь — то, как нас воспитали. Когда тебя учат лгать, воровать и обманывать, чтобы заработать на жизнь, ты вырастаешь, веря, что можно лгать, воровать и обманывать, чтобы выкрутиться из чего угодно.

Только после Джульетты я поняла, что в жизни есть некоторые последствия, которые нельзя отменить, от которых нельзя отвертеться или сбежать. Было невозможно солгать, чтобы не забеременеть. И хотя я навеки благодарна ей за перемены, которые она внесла в мою жизнь, я также всегда буду помнить ее как ценный урок.

Я проигнорировала нишу и румянец, окрасивший высокие линии моих щек. Это были другие дни. Я была другой девушкой. И Сойер, безусловно, был другим мужчиной.

Раньше это было одно из самых модных зданий в центре Вашингтона, но сегодня ковер выглядел изношенным, а краска на стенах коридора была размазана и облуплена. Это все еще было красивое здание, но очарование исчезло.

Он вытащил из кармана ключи и открыл знакомую дверь в квартиру на верхнем этаже. Если это здание было кладбищем, то квартира Сойера была склепом. Войти внутрь было все равно что разбудить мертвого. Я втянула в себя спертый воздух и расставила ноги, чтобы удержаться от побега.

Все было по-прежнему. Вид на центр города из массивных окон, занимающих две стены. Его пустая кухня со столешницами из бетона и приборами из нержавеющей стали. Его огромный телевизор, который к настоящему времени устарел, старая технология, которая, несомненно, больше его не удовлетворит. Дверь главной спальни была закрыта, что было небольшим благословением в свете эмоциональной боли, которую причинил мне один только шаг в пространство Сойера.

— Эта квартира выглядит точно так же, как и прежде, — прошептала Фрэнки, вырывая меня из мыслей в моей голове.

— Я сюда не возвращался, — сказал ей Сойер. — После того, как я вышел, я направился сразу во Фриско. Не было времени на ремонт.

Его сухой тон привлек мое внимание, и я повернулась к нему лицом.

— Почему ты не продал её?

— На случай, если ты вернешься в город и будешь меня искать. Я хотел, чтобы у тебя было где остановиться.

Я не знала, как на это реагировать и что сказать. Это была необъяснимая забота. Он заботился обо мне. А я не заслуживала его доброты.

Повернувшись к нему спиной, я бросила сумку на стул с высокой спинкой, втиснутый в кухонный островок, и положила сумочку на стойку.

— Сколько времени займет дорога до Центра содержания под стражей?

— Не менее сорока пяти минут на машине, — ответил Кейдж у окна, у него на телефоне было приложение с картой. — Мы должны скоро выехать.

Я резко обернулась.

— Ты тоже идешь?

— Можешь воспринимать меня, как своего нового лучшего друга. Во всяком случае, на время этой поездки.

Бросив на Сойера косой взгляд, я поняла, что была права. Кейдж был здесь для моей безопасности.

— Эта должность уже занята, — едко сказала ему Фрэнки.

Гас фыркнул.

— Может быть, ей стоит пересмотреть свое отношение к друзьям. Ты только навлекаешь на нее неприятности.

Она прищурила глаза.

— Потому что вы с Сойером гораздо более ответственны? По крайней мере, у нас двоих нет тюремного прошлого.

Я решила не добавлять ничего к этому разговору, потому что это неизбежно привело бы меня к еще большим неприятностям.

— У меня есть время принять душ? — Не то чтобы я хотела выглядеть получше перед начальством, но я ненавидела чувствовать себя грязной после перелётов, спертый воздух из самолета, казалось, застрял в моих волосах и ползал по всей коже. И если быть до конца честной, мне нужно было несколько минут, чтобы обдумать то, что я собиралась сделать. Я направлялась на войну, и мне нужно было быть на пределе своих возможностей. Это означало, что мне также не помешал бы двенадцатичасовой сон.

После того, как я услышала её голос, я даже мысли об этом допустить не могла. Я бы не могла заснуть, пока не вернула бы Джульетту в целости и сохранности в свои объятия.

— Ты можешь воспользоваться моей ванной, — предложил Сойер. — Я тебе покажу.

Моя рука замерла на крышке чемодана.

— Я знаю, где она.

Он даже не потрудился повернуться ко мне.

— Я все равно тебе покажу.

Я взглянула на Фрэнки в поисках поддержки, но она была занята, тем, что пыталась скрыть свою улыбку. Предательница.

Не имея других вариантов, я последовала за Сойером в его спальню, комнату, в которой я когда-то практически жила. В его комнате на меня нахлынули воспоминания. Его кровать. Его стол. Его душ. Даже его шкаф показался мне знакомым.

Это был человек, которому принадлежало все, что вызывало самую сильную боль в моей груди. Сойер обернулся, его пристальный взгляд захватил мой, удерживая его в заложниках, успокаивая безумные мысли в моей голове и отчаянное желание убежать. Разум исчез. Страх превратился в жар, мужество и что-то глубокое и безымянное. Он был всем в моем прошлом и всем в моем настоящем. Он был милым и сексуальным, диким и опасным, надежным и отчаянным. Он был моей самой большой загадкой и моим домом. Он был моим. И я знала, я просто знала, что никогда больше не смогу уйти от него.

Он сел на край своей аккуратно застеленной кровати и откинулся на руки.

— Здесь кто-нибудь живет? — спросила я, заметив, как умело развешаны полотенца прямо в главной ванной комнате.

— Я плачу за уборку, — его тон был меланхоличным, усталым, наполненным напряжением.

Кивнув, я не знала, что еще сказать.

— Я быстро.

Он схватил меня за руку, когда я двинулась, чтобы пройти мимо него, и раздвинул свои ноги, так что я приземлилась между ними.

— Ты хочешь спать?

Его глаза были тяжелыми, в них читалась потребность в отдыхе. Я посмотрела на него сверху вниз и обнаружила, что мой палец проводит по изгибу его щеки.

— Я не могу. Я знаю, что мне это нужно, но я слишком взвинчена.

Он притянул меня ближе, положив руки на тыльную сторону моих бедер. Его ладони были горячими на ткани моих джинсов, и я вздрогнула от собственнического, знакомого прикосновения.

— Попасть внутрь, чтобы увидеть их, будет легко, но когда мы войдём начнётся настоящий шторм.

— Я знаю.

— Я собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы обезопасить тебя, вернуть Джульетту и вывезти тебя из города, но я не могу даже предположить, о чем они тебя попросят.