Она остановилась у стула, на котором я сидел, чтобы поцеловать меня на прощание. Я притянул ее к себе, чувствуя соленый вкус пота на ее губах. Ее руки сжимали мои плечи, и мне нравилось, как она всегда цеплялась за меня, как будто она была неспособна стоять прямо, когда мы целовались, как будто наша близость полностью переворачивала ее.

После того, как она ушла, я порылся в глубине своего шкафа в поисках кольца. Потребовалось несколько минут, чтобы найти его — я убедил себя, что какой-то тупой мудак с желанием умереть украл его, когда я наконец открыл нужную коробку из-под обуви. Я запоздало вспомнил, что положил его в ту коробку, в ту туфлю, в то место… так что я бы этого не забыл.

Я проверил себя в зеркале, прежде чем покинуть свою квартиру, одобряя то, что отражалось во мне, а затем направился вниз на улицу.

Боссы хотели, чтобы я проверил их руководство более низкого уровня. Борис и Рокко, два шпиона, были далеко не так эффективны, как раньше. Они старели, разлагаясь прямо у нас на глазах. Пахан хотел, чтобы мы с Аттикусом были готовы занять их место, когда придет время.

Я не был удивлен, когда они подошли ко мне. Это был самый логичный шаг для них. Мы с Аттикусом готовились к этой должности с детства. С Гасом, готовящимся занять место своего отца в качестве бухгалтера, мы были бы в идеальном положении для долгого и счастливого будущего русской мафии.

Только мне этого никогда не будет достаточно. Я не хотел быть вторым в команде. Я хотел всю эту гребаную шайку целиком. Прежде чем это произошло, нужно было проделать большую работу. Целая дорога неприятностей, сопровождаемая суматохой и тщательным составлением заговора. Это было бы чертовски сложно, но у меня была полная уверенность, что я смогу это сделать, что я не остановлюсь, пока это не будет моим.

Еще одна причина сделать Каро моей женой. Когда мы будем юридически связаны и жить в одном доме, я, наконец, смогу поделиться всеми своими целями, планами, которые я собирал по кусочкам в течение десяти лет. Она была бы королевой моего королевства, мудрой правой рукой. Мы бы правили вместе, и она, наконец, освоилась бы в этой жизни, в нашей жизни. Она, наконец, увидит, что мы можем с этим сделать, когда окажемся на вершине.

До тех пор мне приходилось осваивать этот уровень бизнеса. Это было важно для того, чтобы с юных лет знать, куда ты хочешь пойти. Я никогда не смотрел на это, как на бессмысленную работу или неприятную ответственность. Каждый божий день был возможностью узнать больше о бизнесе, больше о том, как работает империя. Каждый день я изучал задание, которое мне дали, до одержимости, а затем откладывал его для последующего использования.

У меня не было высшего образования. Черт, я едва пережил старшую школу. Но у меня было это — целая жизнь в школе на улицах. И я планировал использовать каждую унцию своих знаний в своих интересах.

Я передернул плечами, пытаясь привыкнуть к ощущению этой новой кожи, ответственности и тяжести этого, давления гребаного мира на мои плечи. Это было приятно. Мне нужно было равномерно переносить вес. Зная, что потребуется минута, чтобы привыкнуть к новой ответственности, я также знал, что могу взять на себя больше. Я знал, что не сломаюсь под давлением и не поддамся коррупции.

Синий седан вывернул из потока машин и драматично остановился у обочины. Я медленно выдохнул и сжал руки по бокам. У них было чертовски неподходящее время.

Двое полицейских выбежали из машины, сверкая значками и наручниками.

— Сойер Уэсли, — объявил младший агент достаточно громко, чтобы его мог услышать весь округ Колумбия, — вы арестованы.

Офицер показался мне знакомым. Я его откуда-то знал, но это была не местная полиция. Большинство из этих парней числились у меня на жалованье.

— По каким обвинениям?

— Проституция, — ответил он еще громче, чем раньше.

Этот мудак играл в опасную игру. Конечно, я знал много работающих девушек, но я никогда не использовал ни одну из них. Каро оторвала бы мои яйца и носила их на шее в качестве трофея, если бы я хотя бы взглянул на другую женщину.

В любом случае, не то чтобы я интересовался другими женщинами.

— Я никогда в жизни не платил за секс, — возразил я, гордясь тем, что мой голос звучал спокойно. Не в силах удержаться от ухмылки, я добавил: — Мне и не нужно было.

— Мы задерживаем вас за домогательство к занятию проституцией, — пояснил офицер.

Теперь я знал, что что-то случилось. Они уже держали мои руки за спиной, сжимая их слишком крепко. Металл врезался в мои запястья и не давал мне возможности удобно стоять.

— Это гребаная шутка?

Офицер позади меня толкнул меня в макушку, и я неохотно нырнул на заднее сиденье машины. Паника вспыхнула в моей груди.

— У тебя есть право хранить молчание, — сказал он мне. — Хотя я настоятельно рекомендую тебе отказаться от этого права. У тебя есть право на адвоката. Хотя я бы тоже этого не советовал.

Это было неправильно. Эти парни не были копами. Бл*ть.

Ирландцы? Нет, Конлан знал бы об этом и предупредил бы меня. То же самое и с итальянцами. Лука бы этого не допустил. Ри, возможно, было все равно, но якудза использовали только якудзу. И эти парни не были якудза.

Я наклонился вперед, чтобы освободить место для своих рук за спиной, пока мнимые полицейские садились в машину.

— Кто вы такие? — сразу же спросил я. — Вы не копы.

— Мы достаточно близки к ним, — фыркнул старший.

Первый офицер бросил свою кепку на сиденье рядом со мной и ухмыльнулся. Теперь я узнал его. Он держал голову опущенной, а лицо закрытым, но теперь было до боли ясно, кто он такой.

— ФБР. И не просто какое-нибудь ФБР, а гребаный Мейсон Пейн.

— Динь, динь, динь! — Он развернулся и отъехал от тротуара, слившись с интенсивным движением в Вашингтоне. — Может быть, он все-таки не такой идиот, — сказал Мейсон своему напарнику.

Его напарник бросил на него взгляд.

— Дело не в том, насколько он умен. Твое милое личико выдало тебя. Вот почему тебя уволили из отдела под прикрытием.

Мейсон хмыкнул в ответ.

— Ну, мы не можем все быть такими же уродливыми, как ты, Джонс.

Джонс рассмеялся над шуткой, но больше ничего не добавил к разговору. Остаток пути мы проехали в молчании.

В конце концов я нашел достаточно удобное положение, чтобы поездка была сносной, но мне пришлось сопротивляться желанию биться головой об окно, пока оно не разбилось.

Никто ничего не сказал, пока мы выезжали за пределы Вашингтона на заброшенную взлетно-посадочную полосу у черта на куличках. Они не собирались меня арестовывать.

Однако их методы допроса были более чем подозрительными. Мне стало любопытно посмотреть, что они придумали.

Мейсон затормозил у задней части здания и заглушил машину. Он обернулся и свирепо посмотрел на меня. Его напарник, Джонс, сделал то же самое.

— На самом деле я не проститутка, — сказал я им. — Вы можете арестовывать меня сколько угодно, но я не собираюсь заниматься с вами сексом.

Жесткое выражение лица Мейсона сменилось яростным хмурым взглядом.

— Думаешь, ты смешной?

Я ухмыльнулся ему.

— Отлично, я хочу тысячу, и никаких поцелуев. — Я повернулся к Джонсу. — Это мое единственное правило. Я должен защитить себя, понимаете?

Джонс повернулся к Мейсону.

— Да, он думает, что он действительно чертовски забавный.

Мейсон не сводил с меня глаз.

— Мы посмотрим, насколько забавным он это сочтет, когда мы арестуем его девушку.

Моя улыбка исчезла вместе с остатками терпения, которые у меня еще оставались. Я наклонился вперед, мой голос был низким, угрожающим.

— У тебя на нее ничего нет.

Выражение лица Мейсона стало высокомерным, и он посмотрел на своего напарника.

— Черт, Джонс, у нас ничего нет на Кэролайн Валеро. Нам лучше прекратить расследование.

— Черт. — Джонс присвистнул. — Это отстой.

Их жалкого поступка было достаточно, чтобы посеять семя сомнения глубоко в моей груди, распространяя его, как яд, по моей крови.

— Продолжайте. Перечислите свои требования.

Джонс откинулся на спинку стула, невинно положив руку на грудь.

— Требования? Ты неправильно истолковываешь всю эту ситуацию.

Да, вот почему я был в наручниках на заднем сиденье.

— У меня сегодня куча дел, джентльмены. Если вы будете любезны перейти к сути этой небольшой встречи, я был бы признателен за это. — Самое главное, мне нужно было быть в ресторане сегодня вечером. Коробочка с обручальным кольцом прожигала дыру в моем кармане, крича о своем существовании.

Я подвинулся, еще больше скрывая это от их взгляда. Мне не нравилась мысль о том, что эти придурки знают об этом или знают, что я запланировал. Я не хотел, чтобы они были где-то рядом с моей жизнью.

— Мы приближаемся к синдикату, — прямо сказал Мейсон. — Мы даем тебе шанс спастись, когда дела пойдут плохо.

— И твоей женщине, — добавил Джонс, прежде чем я успел что-либо сказать.

Раздраженно вздохнув, я сосредоточился на потолке машины.

— Слушайте, я знаю, что вы здесь делаете. Черт возьми, я даже уважаю вас за это. Вы пытаетесь быть лучшими в своей работе, насколько можете. Это благородно. Но мне нечего вам сказать. Каро нечего вам сказать. Нет причин впутывать нас в вашу кровную месть, когда мы ничего не можем вам дать.

— Ты пытаешься быть тупым? — Мейсон зарычал. — Или это просто приходит само собой.

— Ты знаешь, кем был его отец, не так ли? — мрачно спросил Джонс.

Мейсон хрюкнул от смеха.

— Жалкий кусок дерьма.

Джонс снова обратил свое внимание на меня.

— Похоже, яблоко от яблони недалеко падает.

Мне потребовались все силы, чтобы не поднять ноги и не пнуть этих ублюдков в лицо. К черту их. Это яблоко упало так далеко от яблони, что я приземлился на другом конце города, готовый захватить весь гребаный мир.

Мое тело гудело от желания наброситься, причинить боль этим ублюдкам, пока они не истекут кровью. Вместо этого я держался совершенно неподвижно и скучающе поднял бровь.