— Когда они прибудут?

Внезапный английский привлек его внимание, и Джи Джи моргнул и переключил свои мысли, чтобы ответить ей. «Ну-"

— Тамошний Совет не сочтет это чрезвычайной ситуацией, так что они наверняка не смогут организовать полет до завтра, не так ли? — с надеждой спросила она.

— Э… ну, Роберт входит в Совет, — неохотно признался он. «И он позвонил мне после разговора со Скотти — он глава Совета Великобритании», — объяснил Джи Джи, а потом продолжил. — Скотти согласился сопровождать его и мою мать, чтобы разобраться с ситуацией с Вильяверде.

К его большому удивлению, это несколько успокоило ее опасения. «О, хорошо, хорошо. Как глава Совета я уверена, что этот Скотти не может просто так все бросить и вылететь. До их отъезда могут пройти дни.

Si

?»

«Э…» Джи Джи неловко переминаясь с ноги на ногу, сказал: — Не дни, Ильдария. Скотти — хороший друг моих родителей, и он знает, как они беспокоились о том, найду ли я спутницу жизни, стану ли я спутником жизни для кого-то или чего-то еще, — пробормотал он и покачал головой. «Он не заставит их ждать несколько дней. На самом деле, они, вероятно,…

Его прервал стук в дверь.

— Я открою, — сказала Ильдария вдруг серьезно и мрачно.

Кивая, Джи Джи вернулся к своему бекону. Этот был готов, поэтому он начал вынимать его на тарелку, покрытую бумажным полотенцем, которую он приготовил заранее. Он достал яйца из холодильника, когда Ильдария привела Люциана на кухню. Джи Джи мельком взглянул на человека, а затем перевел взгляд на ЭйчДи, ожидая обычного лая и визга, но пес сидел неподвижно и напряженно там, где он только что лежал. Он также с настороженностью смотрел на Люциана Аржено, не выглядя ничуть заинтересованным в том, чтобы привлечь внимание этого человека своим лаем.

Это что-то новенькое— подумал Джи Джи и повернулся к холодильнику, чтобы взять вторую пачку бекона, которую принес с собой. Он принес его с собой, думая угостить Мирабо и Тайни, но они еще раз отказались, когда он остановился, чтобы предложить им, проходя через коридор, так что он приготовил только одну упаковку. Люциан, однако, никогда не отказывался от еды. Мужчина всегда был голоден. Джи Джи был уверен, что если он не поджарит второй пакет, то им с Ильдарией посчастливится получить, хотя бы, по кусочку бекона. Люциан Аржено съедал все до последнего кусочка того, что бы не приготовили.

— Люциан, — сказал он в знак приветствия, неся яйца и бекон и ставя их на прилавок рядом с плитой.

— Джошуа, — поприветствовал его Люциан в ответ. Этот человек не любил прозвищ, если только это не было прозвище, которое он дал человеку. Джи Джи всегда был для него Джошуа.

Он заметил удивленное выражение лица Ильдарии при использовании его имени, а затем Люциан сказал: — Тогда зови его Джошуа, Анджелина. По крайней мере, в такие моменты».

Когда Джи Джи взглянул на пару, на странный комментарий, Ильдария нахмурилась и объяснила: «Он снова очень грубо читал мои мысли, и» — ее хмурый взгляд стал мягче, — «я подумала, что мне нравится твое имя, и мне неудобно называть тебя Джи Джи когда мы… близки, — сказала она, краснея, и тут же продолжила. «Это прозвище, и в такие особые моменты оно кажется неуважительным или безличным».

— И я предложил ей использовать твое настоящее имя, — закончил Люциан, когда она замолчала.

К большому удовольствию Джи Джи, Ильдария закатила глаза. Очевидно, она ничуть не испугалась власти и положения этого человека. По крайней мере, показывать этого не собиралась. Он подозревал, что на протяжении столетий ей приходилось делать храброе лицо.

Игнорируя Люциана, Джи Джи встретил ее взгляд и сказал: «Я понимаю. Как ты думаешь, почему я стал называть тебя Ангелом в наших общих снах и вне их?

— Потому что это ее имя, — сухо сказал Люциан.

Теперь настала очередь Джи Джи закатывать глаза. Но либо Люциан не заметил, либо решил проигнорировать это, сказав Ильдарии: «Ты должна использовать имя, которое тебе дали. Это то, кто ты есть. Кем твоя семья хотела, чтобы ты была».

Джи Джи заметил, как сжалась челюсть Ильдарии во время лекции Люциана, и решил, что необходимо сменить тему. Повернувшись к пакету с беконом, который он только что достал из холодильника, он спросил: — Ты голоден, Люциан?

— Проголодался, — мягко сказал Люциан, усаживаясь на стул у острова.

— Я думала, ты хочешь поговорить о южноамериканских силовиках, — лаконично сказала Ильдария.

— Мы можем поговорить, пока ждем, пока Джошуа приготовит бекон и яйца, — легко сказал Люциан.

Джи Джи открыл пакет с беконом и начал выкладывать полоски на сковороду, которую поставил на две конфорки плиты. Как только последний кусок был готов, он поставил первую порцию бекона в духовку, чтобы он оставался теплым с картофелем и тостами.

«Кофе или чай?» — спросила Ильдария немного отрывистым голосом.

— Чай, — сказал Люциан, и, когда Ильдария просто уставилась на него, он добавил: «Пожалуйста», — подумав.

Джи Джи подозревал, что Люциан не привык говорить «пожалуйста» или «спасибо». На самом деле, он был почти уверен, что тот не знает таких слов. Мужчина не удосуживался поздороваться и попрощаться во время телефонных разговоров. Джи Джи не думал, что Люциан намеренно груб, он просто был очень резким человеком, привыкшим отдавать приказы. Приказы обычно не включали «пожалуйста» или «спасибо», если только вы не были в ресторане.

— Итак, — наконец сказал Люциан, когда Ильдария поставила перед ним чашку чая и отступила назад, выжидающе глядя на него. — Южноамериканцы не пытались вас похитить.

«Что?» — недоверчиво спросила Ильдария. Скрестив руки и хмыкнув, она покачала головой. «Они лгут».

— Они не могут мне лгать, — просто сказал Люциан. «Я читаю их мысли. Они прибыли, чтобы пригласить тебя обратно в Южную Америку от имени главы их Совета Хуана Вильяверде.

Рот Ильдарии сжался при этом имени, и она прорычала: «Меня не волнует, читаешь ли ты их мысли. Возможно, им сказали просто попросить меня вернуться, но если бы я отказалась, им бы приказали забрать меня».

Люциан покачал головой. — Как я уже сказал, я читаю их мысли. Им было приказано только пригласить тебя лично. Когда Хуан позвонил неделю назад и попросил меня выслать тебя обратно в Южную Америку, я был уверен, что это связано с твоим пребыванием на пиратском корабле, поэтому я отказался. Но, видимо, Вильяверде уже давно тебя ищет, и это не имеет никакого отношения к смертным, которыми вы кормились на лодке Васко.

— Нет, это связано с тем, что Хуан напал на меня немногим более двухсот лет назад, — отрезала Ильдария.

Брови Люциана поднялись, а затем снова опустились, и его глаза сосредоточились на ней.

Читает ее мысли, решил Джи Джи и удивился, когда Ильдария лишь вздернула подбородок и, видимо, позволила ему. За исключением того, что он полагал, что это был гораздо более быстрый и менее напряженный способ узнать всю историю. По крайней мере, так ей не придется заново переживать это, подумал он, повернувшись к бекону и оставив их. Испуганный звук Люциана несколько мгновений спустя заставил его оглянуться через плечо как раз вовремя, чтобы увидеть страдальческое выражение на лице мужчины, прежде чем оно прояснилось.

Догадавшись, что он добрался до самой острой части, и зная, что ему еще предстоит прочитать, Джи Джи вернулся к готовке.

— Понятно, — тихо сказал Люциан несколько мгновений спустя. — Я ничего об этом не знал.

«Я удивлена, что ты не прочел это в моих мыслях, когда мужчины впервые привезли меня сюда из Монтаны», — прокомментировала Ильдария.

Джи Джи оглянулся, Люциан пожал плечами. «Я искал только информацию о смертных, на которых ты напала на корабле, и причина этого. Меня не интересовал рассказ о всех двух веках твоей жизни.

Ильдария кивнула и обошла остров, чтобы сесть на самый дальний стул от Люциана, прежде чем спросить: «И теперь, когда ты знаешь?»

Люциан молчал несколько минут, а затем вздохнул и согласился с тем, что она сказала ранее. — Я подозреваю, что им бы приказали забрать тебя, если бы ты отказалась. Вильяверде слишком долго охотился за тобой, чтобы просто принять отказ, спасибо.

Ильдария немного расслабилась при этом и сосредоточилась на собственном чае.

— Как тебе приготовить яйца, Люциан? — спросил Джи Джи, когда последовала тишина.

«Омлет или глазунью?»

— Глазунью, — ответил Люциан, а затем сам вспомнил «Пожалуйста», хотя и секундой позже.

Джи Джи схватил яйца. Он уже знал, что Ильдария предпочитает омлет. Это был не первый раз, когда он готовил ей завтрак на этой неделе, хотя она делала это для него чаще.

Тяжелый вздох донесся до его слуха, а затем Люциан сказал: — Я не понимаю. Человек, которого я видел в твоих воспоминаниях, не тот Хуан Вильяверде, которого я знаю.

Джи Джи оглянулся и увидел, что Ильдария непонимающе смотрит на Люциана. «Что ты имеешь в виду? Ты его знаешь?»

«Конечно. Он глава Южноамериканского Совета, — сказал Люциан, как будто это должно было сделать очевидным, что он, конечно же, знает его, а затем добавил: — Кроме того, я знаю его по меньшей мере тысячу лет. Раньше мы были большими друзьями, и человек, которого я знал, всегда был благороден».

«Разве благородный человек поднимает цену крови, чтобы заставить свой народ отказаться от земли, которую он хочет?» — резко спросила Ильдария.

Люциан нахмурился, услышав этот вопрос. — Васко упоминал об этом мне, и я с трудом смог поверить в это.

«Ну, поверь. Это правда, — заверила его Ильдария. «Я жила и работала на берегу десятилетиями и видела, как это происходило».

— У тебя было имущество на берегу? — спросил с интересом Джи Джи и подумал, принадлежит ли она ей до сих пор. Пляжный домик в Пунта-Кане мог бы подойти, подумал он, но тут же вспомнил, что Ильдария там не будет в безопасности.

«Нет.» Ильдария покачала головой. «У меня никогда не было достаточно денег, чтобы купить собственную недвижимость. Но я знала одного бессмертного, у которого была старая хижина на окраине их владения, которую они разрешали мне использовать, когда я была в перерыве между работами, — сказала она, а затем объяснила. — Долгое время я работала у смертных владельцев плантаций, прислугой или рабочей. У большинства я спала в бараке вместе с другими одинокими женщинами, работающими там. Но я могла работать на одном месте только до тех пор, пока один из силовиков не появлялся на горизонте, и мне нужно было уходить. Даже если этого не происходило, то, что я не старею, в конце концов заставляло меня уходить. Затем я возвращалась в хижину у моря и жила на те деньги, которые мне удалось скопить, пока не находила другое место, где, как мне казалось, я какое-то время буду в безопасности. Потом я переключилась на работу на рыбацких лодках».