5

Присев в тёмном углу мастерской и покрытый паутиной, Ленни нашёл ржавую, но исправную тачку. Он загрузил её, затолкал обратно в дом и сложил дрова в металлический ящик для хранения на полу рядом с печкой. Также в мусорном ведре была небольшая стопка старых газет. Он скомкал несколько газетных листов и бросил их вместе с растопкой. Используя спички, он добавил немного дерева. Как только он развёл приличный огонь, он закрыл заслон и направился обратно, чтобы вернуть тачку в мастерскую.

Впервые резкий свежий воздух принёс облегчение в его лёгкие, а физические упражнения заставили его сердце биться чаще, а кровь течь. Он чувствовал себя сильнее, бодрее и живее, чем когда-либо.

Как только он убрал тачку, Ленни запер за собой дверь и направился к дому. Но что-то остановило его словно вкопанного.

Пень рядом с поленницей… всего несколько мгновений назад в нём был топор… а теперь его не было.

Он обошёл сбоку и сзади пня, надеясь, что топор просто каким-то образом сместился и упал на землю, но его нигде не было видно.

Повернувшись к дому, он заметил непрерывный поток дыма, вырывающийся из трубы. В остальном имущество выглядело так же. Его глаза медленно скользили по окрестным лесам, назад по грунтовой дороге, а затем к подъездной дорожке. Когда они снова обосновались в доме, Ленни нашёл то, что искал.

Туманный шлейф дыхания привёл его к одинокой фигуре, стоящей лицом к задней части дома. Одетый в джинсы, сапоги, толстую фланелевую куртку-рубашку и старую охотничью шапку с ушами, мужчина стоял совершенно неподвижно. Он был крупным, не меньше шести футов трёх дюймов, весом более двухсот фунтов и крепкого телосложения. Возможно, он смотрел в кухонное окно, Ленни не был в этом уверен, но одна вещь казалась очевидной даже на расстоянии: поза мужчины в сочетании с положением его рук указывала на то, что он держал перед собой что-то относительно тяжёлое рядом с его грудью. Точно так же, как кто-то может держать топор.

Ленни потянулся за мобильным телефоном на поясе, но ничего не обнаружил. Он оставил его на кухонном столе, когда вышел за дровами. Его сердце упало. Телефон давал ему ощущение безопасности, к которому он привык, постоянную связь с внешним миром — чтобы помочь — и теперь эта связь оборвалась. Он думал пойти другим путём, следуя по тропинке к дому Мередит. Наверняка у неё был телефон и оттуда он мог позвонить в полицию. С другой стороны, был хороший шанс, что это был персонаж Гаса Говена. Мередит и Кинни оба сказали, что он хороший человек, только немного заторможенный. Может быть, не нужно было паниковать.

Ленни отошёл на несколько шагов от мастерской.

— Эй? — позвал он. — Эй! Привет!

Мужчина не обернулся, вообще не шевельнулся. В доме было жутко тихо; казалось невероятным, что злоумышленник его не услышал. Ленни осторожно начал сокращать расстояние между ними, пытаясь соприкоснуться через каждые несколько шагов.

— Привет! Я могу вам помочь? Эй?

Оказавшись в нескольких футах от человека, Ленни понял, насколько большой он был. Он по-прежнему не мог видеть лица мужчины, но судя по положению его головы, он действительно смотрел в кухонное окно.

— Извините, — сказал Ленни. — Я могу вам помочь?

Мужчина оставался неподвижным.

— Привет, приятель, — он осторожно положил руку на плечо мужчины. — Могу я…

Мужчина обернулся, подняв топор.

— Ух ты! — Ленни попятился, подняв руки. — Полегче!

Бóльшая часть лица мужчины была покрыта густой и непослушной чёрной бородой. Его налитые кровью глаза были безумны и поглощены ужасом, и он таращился на Ленни, словно пытаясь определить, на что именно он смотрит. Немытые пряди волос свисали из-под его старой охотничьей шапки, а когда его потрескавшиеся губы приоткрылись, обнажились коричневые облупившиеся зубы. Глубоким и серьёзным голосом он спросил:

— Кто ты?

— Меня зовут Ленни, — сказал он, улыбаясь, как он надеялся, успокоить мужчину. — Ты Гас? Гас Говен?

— Откуда ты знаешь моё имя? — мужчина угрожающе потряс топором. — Откуда ты знаешь моё имя!

Ленни сделал ещё один шаг назад.

— Мередит сказала мне, что ты дружил с…

— Почему ты здесь?

— Я владею этим местом.

— Нет, — сказал мужчина, подходя ближе. — Это дом Шины.

— Так было, да, но Шина скончалась, и теперь дом принадлежит мне. Она оставила его мне, понимаешь? Я остаюсь здесь на несколько дней.

Гас быстро огляделся, как будто искал путь к бегству. Или, возможно, он хотел убедиться, что Ленни остался один. С близкого расстояния от человека пахло так, будто он не мылся целую вечность.

— Всё в порядке, — сказал ему Ленни, борясь с желанием заткнуть нос, — можешь положить топор. Я друг.

— Шина, — сказал он более мягким голосом.

— Шина умерла. Ты… Ты нашёл её, не так ли?

Без предупреждения Гас бросился на него и взмахнул топором.

Когда здоровяк неуклюже проковылял мимо, Ленни отпрыгнул от него в сторону и нанёс удар, который попал чуть ниже его уха. Гас застонал, затем потерял контроль над своими ногами и рухнул на землю. Топор выпал из его рук и приземлился в нескольких футах от него. Большой мужчина лежал там, слюна пузырилась изо рта. Он не пытался встать на ноги.

Ленни захлестнул прилив адреналина, он провёл обеими руками по своим волосам, отбрасывая их назад и от лица, и глубоко вздохнул. У него не было физического столкновения ни с кем со времён колледжа, и он был шокирован тем, что смог так умело нанести удар, даже не задумываясь об этом.

Большой человек вдруг начал плакать.

— Они убили её, они убили Шину!

— Кто это сделал? Кто убил её?

— Никто не такой, как выглядит! Она никому не причиняла вреда, а её убили!

Гас с трудом поднялся на четвереньки. Опустив голову, он продолжал рыдать и бессвязно бормотать.

Ленни никогда не слышал, чтобы взрослый мужчина так плакал, и не мог не пожалеть его.

— Смотри, всё хорошо. Успокойся. Ты в порядке?

Когда он потянулся к руке Гаса, здоровяк прокричал что-то неразборчивое и встал прямо на колени.

Последнее, что помнил Ленни, был огромный кулак, врезавшийся ему в подбородок, его голова откинулась назад, и небо над головой пронеслось, скользя мимо как раз перед тем, как он упал на землю, и всё почернело.

Тонкие шторы развеваются и колыхаются, когда летний ветерок дует в открытые окна. В комнате, освещённой лунным светом, длинные двигающиеся шторы напоминают призраков, летящих сквозь высокие окна, духов с тёмных городских улиц внизу, манящих взгляд своими чувственными, гипнотическими движениями. Словно живые, занавески кружатся и скользят по её обнажённой плоти, окутывая её тонким коконом, прежде чем развернуться и уплыть на свободу. Поднявшись выше в воздух только для того, чтобы вернуться через несколько секунд, они снова грациозно опускаются на неё и начинают процесс заново, слуги ночного ветра, замаскированные под эфирных товарищей по играм.

Даже тогда он помнит, как впервые увидел её сидящей на ступеньках в колледже с книгами на коленях, когда она смотрела в пространство. Он вспоминает её недорогую одежду, отсутствие даже самых элементарных украшений или макияжа и сильную ауру одиночества. Волосы у неё тёмно-рыжие, почти каштановые, довольно густые, но с короткой стрижкой, закрывающей только кончики ушей. Нарочито взлохмаченная сверху, но скрепленная большим количеством геля, салонная причёска — самая заметная вещь в ней, и она выглядит неуместно на такой непритязательной молодой женщине. Несмотря на её свободные джинсы и нелепую блузку, которую она носит, он может сказать, что она обладает средним телосложением — она не толстая и не худая — с довольно большой грудью для её телосложения, но не огромной. У неё мягкий взгляд, естественно женственный и наивно сексуальный. Но что в ней выделяется, вспоминает он, помимо её физических черт, так это вид не только уязвимости, но и слабости. В хищных глазах она — газель, отбившаяся от стада, более медленная и обращающая меньше внимания на своё окружение, чем другие, жертва, ожидающая своей участи. И всё же он нисколько не помнит себя хищником, а скорее молодым студентом колледжа, увлечённым грустной и одинокой девушкой, погруженной в беспокойные мысли, сидящей на лестнице. Он помнит ощущение сочувствия, поскольку его жизнь также была борьбой с одиночеством, но он также знает, что использует это как предлог для возведения стен и высокомерного образа, чтобы защитить себя от боли и сосредоточиться на своих планах на будущее. Он понимает, что даже тогда он не может позволить никому и ничему отвлечь его от его мечтаний. Но у Шины таких барьеров нет. Её боль мгновенная и острая, её горло полностью, покорно обнажено.

Он помнит, как подошёл ближе и привлёк её взгляд, когда другие студенты и преподаватели спешили мимо, не обращая даже поверхностного внимания. Он помнит, как она впервые посмотрела на него, как он подмигнул ей, и как она быстро подмигнула в ответ, без усилий следуя его примеру. Что-то глубоко внутри него шевельнулось, когда они смотрели друг на друга, ощущение, которого Ленни никогда раньше не испытывал, что-то органичное и волнующее, но низкое… первобытное.

— Мне нравятся твои волосы.

— Правда? — её голос мягкий и хриплый, что-то среднее между женщиной и маленькой девочкой. — Моя мама заплатила за новую причёску в подарок на мой день рождения.

— Круто, с днём ​​рождения.

— Это было пару дней назад, но спасибо.

— Всё ещё выглядит очень красиво.

Её светлая кожа краснеет.

— Я боялась, что это выглядит глупо.

— Ни за что, это круто!

Она отворачивается и краснеет ещё сильнее, её тонкие губы изгибаются в улыбке.

— Спасибо.

— Меня зовут Ленни, я специализируюсь на театральном искусстве, а ты?

— Шина, — говорит она, — журналистика.

Трепещущие шторы возвращают его в квартиру в Бостоне, которую она делит с четырьмя другими студентками. В отличие от большинства, Ленни каждый вечер уезжает домой, а не живёт в квартире или общежитии, хотя иногда он остаётся здесь с ней.