Я подумала над тем, что рассказал Гвин, и с сожалением пришла к выводу, что ничего полезного для нас в его рассказе нет.

— Успокойся, — как можно ласковее попросила я его. — Мы не верим тому, что Мордред говорит о Гавейне. — Я повернулась и быстро пошла вверх по холму.

— А тогда зачем вы позволили ему оставаться здесь? — закричал Гвин, бросившись за мной. — Он же все время говорит, что вы прогнали бы его, если бы он говорил неправду. И многие люди ему верят. А еще он говорит, что Император набрал себе льстецов, что он не знает, кому доверять, и говорит, что вы — самый главный подпевала… Ой, простите, простите, ради Бога, я не хотел…

— Гвин, я знаю, что говорит Медро. Вот только отослать мы его не можем. Король не может просто выгнать человека из благородных, если тот не совершил никакого преступления. А нам не в чем его обвинить. Он на стороне Артура, уже несколько лет. Нам проходится делать вид, что мы не обращаем внимания на его наветы. Что можем выдержать любую бурю, которую он сумеет поднять. Но ты очень хорошо сделал, что сказал мне о Мордреде. Прошу тебя, если услышишь что-то важное, обязательно скажи мне. Это нам поможет. В первую очередь, Императору. А пока будем надеяться, что все его ложные обвинения рано или поздно развеются как дым, раз нет никаких доказательств, и тогда все увидят его таким, каков он есть. Только, прошу тебя, Гвин, молчи о нашем разговоре. Лорд Мордред — один из благородных воинов крепости. Если люди узнают, что я считаю иначе, многие только больше поверят ему, что я — хитрый враг, и потому ему не верю.

— Да, миледи, — прошептал он. — Но лорд Гавейн…

— Не бойся. Те, кто хорошо знает Гавейна, Медро не поверят. Но скажи, Гвин, почему ты так им восхищаешься? Или ты уже встречался с ним раньше? — Я просто хотела его отвлечь от мрачных мыслей. И мне это удалось. Он опять покраснел.

— Ну как же! Я всегда им восхищался. Я же слышал песни. А однажды видел его в Гвинеде. Мне показалось, что он похож на ангела Божьего. Он проехал мимо меня на своем могучем коне, словно Всадник Апокалипсиса… я видел картинку в Евангелии, я даже перерисовал ее себе. И еще он очень обходителен, даже с такими людьми, как я. На днях, — мальчишка покраснел еще сильнее, хотя, казалось, дальше некуда, — он показывал мне, как владеть копьем в конном бою. Сам показывал! И объяснил, что я делаю неправильно. Он добрый! И похвалил меня за то, что я хорошо держусь на лошади.

Я не смогла и не стала сдерживать улыбку. Очень хорошо представляю, как они встретились в Гвинеде: маленький мальчик, воспитанный на песнях и Евангелии, и перед ним огромный белый конь Гавейна, и всадник в золоте, со сверкающим мечом. Этакое видение из другого мира. Что ж, он мог бы выбрать объектом поклонения и кого-нибудь похуже. Но, вот удивительно, для Гвина важным оказалось и то, что Гавейн обходительный, внимательный и не заносчивый человек. Это для него даже важнее военных подвигов.

— Мастер верховой езды Герейнт тоже тебя хвалил. Я с ним согласна. Воин из тебя получится. Только учись прилежно.

— Я… я благодарю вас, благороднейшая леди, — совершенно смущенный, пробормотал он. А глаза сияли. Он был прозрачен, как родниковая вода, этот мальчик, и умел скрывать свои чувства не лучше, чем летать.

— Тогда — вперед! На коня, будущий благородный воин! А с шерстью мы завтра закончим. Хорошо?

— Хорошо, миледи! — он схватил мою руку, прижал ее ко лбу и убежал. А я поспешила к дому Грифидда.

Наш хирург жил в северо-западной части холма. Родом из горожан, из Каэр-Эбраука, он там и учился у тех, кто еще помнил навыки давно исчезнувших римских легионов. Потом Грифидд изучал в монастыре физику. Поссорился с настоятелем, ушел. Вскоре присоединился к отряду Артура еще до того, как умер Пендрагон Утер. Это был рассудительный, угрюмоватый человек, из которого слова доброго не вытянешь, впрочем, и злого тоже. Когда я вошла, он, по обыкновению хмурясь, наливал липкий раствор в чашу с вином. Горонви лежал на постели. Его правая рука была прибинтована к обнаженной груди, бок и плечо перевязаны. Лицо над черной бородой было бледным и потным.

Грифидд, увидев меня, проворчал что-то, не очень напоминающее приветствие. Он вложил чашу в левую руку Горонви. Рыцарь проглотил зелье и поморщился.

— Выпей до дня, — посоветовал ему Грифидд. — Это притупит боль.

— А почему ты мне его раньше не дал, если оно боль притупляет? — сварливо спросил Горонви. — Ты же знаешь, я оставил дом много лет назад, и все это время страдал…

— Я тебе и раньше давал. А сейчас мне просто нужно, чтобы ты мне не мешал. Думаешь, легко промыть такую рану? Матерь Божья! Ты вообще хочешь когда-нибудь пользоваться этой рукой? Ну, вот и лежи спокойно! От вас с вашими поединками одна морока!

— Миледи», — негромко позвал Артур, выходя из темного угла. Сначала я его не заметила, и теперь даже немного испугалась. Он взял меня за руки. Сейчас морщины вокруг рта и глаз короля стали очень заметными.

— Медро сказал мне, что ты здесь и хочешь меня видеть?

Муж кивнул, отпуская мои руки.

— Да, он попался мне по дороге, вот я и послал его.

— Мордред! — воскликнул Горонви, пытаясь сесть. — Он уже знает?

— Полагаю, половина крепости знает, что вы сражались с лордом Бедивером, лорд Горонви, — голос мой был ровен и спокоен.

— О-о! — Горонви снова упал на постель. — Тогда передайте ему, если увидите, что я был бы рад его компании. Я из-за него дрался. А будь он там, сам бы дрался. Это серьезный вопрос.

Грифидд хмыкнул.

— Я здесь решаю, кто и каких посетителей увидит. Так вот, до завтра ты точно никого не увидишь!

Горонви снова попытался сесть, застонал и упал. Грифидд взял у него чашу, налил еще вина и добавил немного снадобья.

— Пей! — приказал он. — Будешь спать.

Горонви без возражений принял чашу.

— Ну и чего вы не поделили с лордом Бедивером? — спросил Артур, как только чаша опустела. Говорил он тихо, спокойно, но я-то слышала, как он напряжен.

— Мой господин, — Горонви заморгал. — Черт бы побрал его копье! Он сказал, что я лгу!

— И к чему это было сказано?

Горонви снова моргнул. Лекарство действовало, впрочем, Артур на это и рассчитывал.

— Он сказал, что я… нет, сначала мы говорили о лорде Гавейне, милорд. Морфран ап Тегид, Констанс и я. В Зале сидели и говорили. Я сказал, что вы отправили Гавейна обратно в Галлию вовсе не потому, что подозревали его в нечестных переговорах с королем Максеном. Но Морфран тогда сказал… он сказал: «Клянусь небесами, это неправда», и что вы послали Гавейна не потому, что он болен. А тут Констанс сказал, что легко в это верит, поскольку Гавейн действительно болен — он не в своем уме из-за убийства матери. У него быстрый язык, у Констанса! Морфран спросил, не Медро ли пустил такой слух? А Констанс спросил, какая разница, кто, если оно так и есть на самом деле. К нам подошел лорд Бедивер — он сидел неподалеку, — и сказал, что Гавейн вовсе не болен, но что вы, милорд, просто хотите дать ему отдохнуть хоть немного, и что никто не сомневался в его преданности Императору. Вот тут я и сказал, что это неправда, потому как многие сомневаются не без оснований. А он меня лжецом обозвал! Как это может выдержать порядочный человек? Я бросил ему вызов. Он ничего не сказал, просто кивнул. Ну, пошли мы на конюшню, оседлали лошадей и выехали за ворота. Черт бы побрал его копье! Я только собрался нанести хороший удар, и тут он меня вышиб из седла, да так, что я теперь не скоро смогу сражаться. Но ведь я прав, милорд? Вы же не доверяете Гавейну?

— Гавейну я доверяю больше, чем собственной руке со щитом, — спокойно ответил Артур. — А Бедиверу я доверяю больше, чем собственной руке с мечом. Ты поверил пустым слухам, Горонви. — Он отобрал чашу у воина. — Послушай меня. Ссора в моем Братстве причиняет мне такие же страдания, как твоя рана тебе. Я хочу положить этому конец.

Горонви посмотрел на него, все еще сонно моргая.

— Но, милорд, как это может быть? Как вы можете доверять Гавейну? Он же мать убил! — губы воина предательски задрожали. Он не мог уразуметь такой несправедливости.

— Брат, это тоже неправда. Вспомни, как ты впервые услышал о гибели королевы Моргаузы. Люди поначалу не поверили, что она погибла от руки лорда Агравейна. Верно? А теперь подумай о Гавейне. Ты знаешь его столько же лет, сколько и я, ты сражался вместе с ним по всей Британии. Вспомни, как часто мы выигрывали битвы только благодаря ему. Сколько удачных переговоров у него на счету. А можешь ли ты вспомнить, чтобы он ссорился с кем-нибудь, даже со своим слугой? И после этого ты поверил, что он сумасшедший, поверил, что он предатель? Ты что же, считаешь, что я дурак, поверив такому человеку, каким ты его представляешь? Я дурак, Горонви?

Неожиданно взгляд Горонви изменился. Он с тревогой посмотрел сначала на меня, потом с недоумением на Артура. Артур наклонился вперед и взял его за здоровую руку.

— Брат, — сказал он, - ты опять пережевываешь подлые слухи. Мой тебе совет: думай только о том, что видел сам, своими глазами, только о том, что знаешь наверняка. Ты знаешь, кто я, ты знаешь, кто такие Гавейн и Бедивер на самом деле.

Горонви продолжал смотреть на него с недоумением.

— Ну что, помиришься с лордом Бедивером? — помолчав, спросил Артур.

— С Бедивером? Ладно, помирюсь. Черт бы побрал его копье! Пусть только не называет меня лжецом.

— Не будет. А ты? Ты не будешь настраивать против него своих друзей?

— Если вы так хотите, конечно, милорд! Я никому не скажу о нашей ссоре.

— Да, именно этого я и хочу. Вот и хорошо, брат. Спи. — Артур бережно положил руку Горонви на постель. Некоторое время муж мрачно смотрел на воина, затем повернулся и вышел.

В соседней комнате Грифидд готовил свои снадобья. Артур устало прислонился к тяжелому столу. Грифидд закрыл дверь в комнату больного.

— А Бедивер цел? — устало спросил Артур.