Мое зрение приспособилось к темноте. Луна такая полная и ясная, отбрасывала достаточно серебристого света, чтобы предметы обрели очертания. Прямо на границе леса, меньше чем в шести метрах от моей двери, лежал раненый лось, тяжело дышащий и крайне испуганный. Кровь хлестала из раны на шее, образуя черную блестящую лужу на траве. Над ним вздымался наигромаднейший черный волк из всех, мною виденных.

Не думаю, что он почувствовал мое присутствие. Волк всецело сосредоточился на своей умирающей добыче. Я ахнула, отступив в тень дома, но почему-то не смогла закрыть дверь. Волк зарычал, его гигантские челюсти почти сомкнулись на горле лося.

Недолго думая, я заверещала:

– Нееет!

Волк вскинул голову. Его широко раскрытые от удивления глаза, неземного сине-зеленого оттенка, полыхнули праведным гневом.

Черт!

Лось, воспользовавшись тем, что волк отвлекся, еле встал на ноги и, спотыкаясь, ломанулся через чащу. Хищник сузил глаза, словно безмолвно ругая меня за то, что помешала ему. Я тоже пялилась на него, и когда наконец смогла онемевшими пальцами нащупать дверную ручку, повернула ее и влетела в дом. В панике я спрашивала себя, какой прок от запертой двери, если громадному волку ничего не стоит сломать такую незначительную преграду?

Через окно я видела, что он взирает на дверь. Я затаила дыхание, нервно пытаясь вспомнить, что в доме сгодится для оружия. Кочерга? Лосиные рога, висевшие над камином, были даже своего рода кармическим правосудием над этой тварью. Внезапно волк навострил уши, наверное, услышал лося, продиравшегося через кустарник. Издав нечто похожее на гневный рев, волк помчался в лес, преследуя свою истекающую кровью трапезу.

Я рухнула на колени и подползла к кровати, зная, что ночью глаз не сомкну.