Глава 45

Сейчас

Эбби

Мое сердце бешено колотилось, когда я захлопнула дневник Сары. Все, что я хотела знать, когда начала тайком заглядывать в ее личную жизнь, — это испытывает ли она какие-либо чувства к Заку. И несмотря на то, что за несколько недель стало ясно, что нет, я не могла остановить свое любопытство, мне хотелось читать ее каракули, как наркоману, который не может обойтись без мыльной оперы. Но это? Она спала с Брайаном в нашем доме? Я не хотела это читать.

Мне захотелось ударить себя по глупому лицу за то, что я опустилась до такого низкого уровня в отношениях с Сарой. В отношениях? Бросьте. Мы почти не разговаривали друг с другом, а вместо этого танцевали вокруг, как боксеры с поднятой защитой, ожидая удара противника.

А теперь она занималась сексом со своим парнем в нашем доме, и мне приходилось делать вид, что я ничего не знаю. Беременность меня не слишком волновала, они явно поступали разумно, а обильные циклы означали, что она уже год принимает противозачаточные. Но как она себя чувствовала? Мне нужно поговорить с ней. Она встречалась с Брайаном несколько дней назад — но как я могла спросить дочь, не вызвав подозрений, что рылась в ее вещах?

В последнюю неделю я очень беспокоилась о том, как Сара справится с жизнью без Нэйта. Теперь переживала, как буду жить без нее, ведь, когда дочь узнает, что я сделала, она точно не захочет оставаться со мной.

В среду вечером мы с Лиамом обсуждали, как нам вырваться из нашей нынешней жизни.

— Мы должны сказать, что знали друг друга в Престоне, — решила я. — Думаю, им будет легче, если они поймут, что это не совсем новое увлечение. Они должны узнать, что мы любили друг друга много лет.

— А ты не думаешь, что от этого будет хуже? А что насчет Котсуолда? Расскажем им, что...

— Нет! Определенно нет. Это слишком тяжело для любого человека.

И вот мы продолжали обсуждать, занимались любовью, потом снова обсуждали, как нам — потому что слово «можно» исчезло — распутать ситуацию с минимальным ущербом.

В то время как я пыталась в спальне Сары, навести порядок в своих мыслях, раздался звонок в дверь. Мы никого не ждали, и я знала, что это точно не Лиам. Мы с ним продолжали соблюдать осторожность, когда находились дома, остерегаясь каждого взгляда, жеста и комментария, при любой встрече.

Открыв входную дверь, я ожидала увидеть почтальона с очередной посылкой с Амазон для Сары — Брайан, похоже, никак не повлиял на ее игровые привычки, — но на пороге стояла моя мама.

— Мама. — Я попыталась изменить растерянное выражение на счастливое удивленное лицо.

— Привет, Эбигейл. — Она наклонилась вперед для поцелуя, почти касаясь моей щеки. — Уверена, что это сюрприз.

— Ну, я не ожидала тебя.

Она улыбнулась, но улыбка так и не достигла глаз.

— Могу я войти?

Когда мама проходила мимо меня, я заметила ее небольшой чемодан. На какой именно срок она приехала и, главное, зачем? Я наблюдала за тем, как ее взгляд путешествует по коридору, а затем останавливается на фотографии Тома.

— Почему ты не позвонила? — спросила ее. — Я бы...

— Я звонила, Эбигейл. Но когда ты проигнорировала все мои сообщения, я набрала Нэйта.

— Нэйт? Подожди. Он знал, что ты приедешь? Он не сказал мне.

— Я просила его не говорить.

— Почему?

— Потому что не была уверена, что ты согласишься.

Я нахмурилась.

— Он просил меня оставить выходные свободными. Я думала, он что-то запланировал.

— Он планировал. И я уверена, что ты разочарована.

Это не так. На самом деле я почувствовала облегчение. Я беспокоилась, что Нэйт организовал романтический отдых с кроватью с балдахином и массажем для пар. У меня не было с ним близости с тех пор, как мы с Лиамом уединились в лесу. Я покачала головой, возвращаясь к текущему вопросу.

— Почему ты здесь, мама?

— Потому что, Эбигейл, нам нужно поговорить.

— Поговорить? — Мы не разговаривали нормально годами и не виделись еще дольше. И все же она здесь. Непостижимая миссис Сандерс, одетая в накрахмаленную сине-белую полосатую рубашку, ее черные брюки, выглажены с такой тщательностью, что о них можно смело точить ножи. Ей уже за семьдесят, и хотя фигура, несомненно, вызывала зависть у ее подруг — если они у нее вообще были — морщины вокруг рта и глаз легко выдавали возраст, по крайней мере десятилетия.

— Я рада, что добралась к тебе, — поделилась она. — Таксист не очень хорошо знал дорогу, а я не могла вспомнить, столько времени прошло.

Я сопротивлялась желанию защищаться.

— Нэйт поехал за Сарой. Уверена, она будет рада тебя видеть.

— Неужели? — Мама посмотрела на меня холодным взглядом. — Она никогда не разговаривает со мной, не звонит.

Я поморщилась, сильно впиваясь ногтями в ладони. Разве она не в курсе, что телефон работает в обе стороны? Я открыла рот, и в последний момент сказала:

— Не хочешь выпить? Как прошла твоя поездка?

— Отлично, спасибо. Я успела на первый поезд. И воду с лимоном, пожалуйста, если она у тебя есть.

Мы вошли в кухню, и я ждала, когда она затаит дыхание, глядя на груду одежды в корзине для белья. Там была только одна загрузка, еще теплая из сушилки, но я знала свою мать. Она вытаскивала на гладильную доску все рубашки, юбки и носки, которые могла найти сразу после стирки. Но вместо этого мама отметила, как ей нравится то, что мы сделали на кухне, поэтому я налила нам напитки и отнесла их в зимний сад.

— Если бы знала, что ты приедешь, испекла бы торт, — заметила я, когда мы сели за стол.

Она махнула рукой.

— Боже правый, я не ела торт с шестидесятых годов. И я приехала поговорить.

— Ну ты говоришь. О чем речь?

Мама заколебалась, потрогала рубиново-красный кулон с капельками на шее.

— Ты. Я. Мы. — Когда я уставилась на нее, она добавила: — Это тяжело для меня, Эбигейл. — Я снова молчала, пока она тихо не сказала: — Я больна.

Я нахмурилась.

— Что значит «больна»?

— У меня был рак груди четыре года назад...

— Рак груди? Я понятия не имела, ты никогда...

— Не говорила тебе? — Она покачала головой. — Я не очень хорошо переношу жалость, поэтому справилась с этим в одиночку.

— Но ты в порядке? — быстро спросила я. — У тебя ремиссия?

— Была. — Она замешкалась, сделала глоток воды. — Но недавно я почувствовала усталость и головные боли. Поэтому сдала несколько анализов. — Мама постучала по голове. — Это в моем мозгу. У меня есть еще девять месяцев.

— Девять месяцев?

— Возможно, в лучшем случае год.

— Подожди, что? — Она говорила так спокойно, так беззаботно. Наверняка она что-то чувствовала? Конечно, моя мама, неоспоримая Ледяная Королева, не могла быть настолько холодной. — Я не могу в это поверить.

— Послушай, — она разгладила рубашку, — мне нужно попрощаться. Я бы хотела, чтобы мы провели некоторое время вместе, прежде чем я... уйду. — Она вздохнула. — Я хочу зарыть топор войны. Простить тебя...

— Простить меня? Ну, это очень щедро...

Она заговорила громче, подняв руку:

— И прошу тебя простить меня. — Когда мой рот открылся, а мой разум пытался осмыслить ее слова, она добавила: — И нам нужно поговорить о твоем отце.

— Папа? — Мое сердце забилось быстрее. — Какое отношение он имеет к этому?

Она выдохнула.

— Самое прямое, Эбигейл. Самое прямое.

Я сложила руки на груди.

— Я не понимаю.

Опустив глаза, она сказала:

— Ты заслуживаешь знать правду.

— Правду? — Я нахмурилась. — Что ты имеешь в виду?

Мама ущипнула себя за переносицу большим и указательным пальцами, затем опустила их и снова посмотрела на меня.

— Прежде всего, ты должна понять, что я любила твоего отца, Эбигейл. Больше, чем саму жизнь. Он был замечательным человеком...

— Прости, но как ты можешь такое говорить после того, что он сделал?

Она выдохнула.

— Я бы сделала для него все что угодно. Но его предательство... оно сломало меня. Я никогда не стала прежней после того, как он бросил меня ради... ради...

— Другой женщины? — Я хотела добавить, что если бы она постоянно не ворчала, если бы проявляла эмоции, имела хоть унцию сердца, то, возможно, отец никогда бы не ушел. Но я промолчала. За последние несколько месяцев я поняла, что отношения редко бывают такими простыми, какими кажутся.

— Да, — согласилась она. — Я когда-нибудь говорила тебе, что она американка и по крайней мере на десять лет моложе меня? — Я покачал головой. — Это заставило меня почувствовать себя такой старой, такой... отвергнутой. А мне было всего тридцать шесть, когда он ушел, едва ли это был мой расцвет. Но, конечно, возраст не имеет к этому никакого отношения. Он любил ее так же яростно, как я любила его. Поехал за ней в Бостон.

— Бостон? Ты всегда говорила, что понятия не имеешь, где он живёт.

— Я не думаю, что он когда-либо возвращался в Англию. — Она сделала паузу. — Но они все еще вместе. У них трое детей. И внуки.

— Что? — Я села прямо. — Откуда ты все это знаешь? — Когда она отказалась встретиться с моими глазами, я настояла: — Мама? Откуда ты знаешь? Ты связывалась с ним?

После долгой паузы она ответила:

— Нет. Он связался со мной.

— Что? — прошептала я. — Когда?

— Это та часть, в которой мне нужно, чтобы ты попыталась понять. То, что я сделала, было неправильно, но...

— Мама... — Я смотрела на нее, наблюдая, как ее лицо становится пепельным. — Что ты сделала?

— Мне так жаль, Эбигейл. — Она глубоко вздохнула, а когда заговорила снова, ее голос звучал так тихо, что мне пришлось наклониться вперед, чтобы расслышать. — Он звонил в дом много-много раз после того, как ушел.

— Что он делал?

— Сначала я сказала ему, что вы слишком расстроены, чтобы разговаривать...

— Подожди, ты не можешь быть...

— Потом сказала, что вы с Томом не хотите иметь с ним ничего общего.

— Но ты никогда не говорила...

— Я знаю...

— И ты изменила наш номер. Сказала, что это потому, что папа играет в азартные игры, что он должен людям деньги. Ты сказала, что они преследуют тебя.

Она сжала руки.

— Я солгала, — прошептала она.

— Что?

— Твой отец не был должен ни пенни.