Я отталкиваюсь от него, извиваясь в его руках, когда он почти прижимает меня к своей груди.

— Просто дыши, — шепчет он мне на ухо, поглаживая рукой мой затылок.

Клянусь Богом, он как будто знает, что происходит внутри моего тела, как будто он на одной волне с этим.

— Не могу, — задыхаюсь я. — Я ненавижу его.

— Просто попробуй.

Я закрываю глаза и блокирую все остальное, кроме поступления воздуха в легкие. Я слышу, как ровно бьется его сердце, и прислушиваюсь к нему, пытаясь заставить свое собственное биться так же.

— Убирайся к черту отсюда, — рычит Люк Стэну.

— Я очень старался поговорить с ней, — говорит Стэн. — Если бы она только захотела, мы могли бы покончить с этим.

— Если ты не уйдешь, я отпущу ее и сам надеру тебе задницу, — спокойно говорит Люк. — Так что воспользуйся возможностью уйти прямо сейчас.

— Ты не можешь мне угрожать, — говорит Стэн. — Я вызову полицию.

— Похоже, что мне плевать на копов? — Отвечает Люк. — А теперь убирайся от нее к черту. — Он произносит каждое слово отдельно, чтобы донести свою точку зрения. Стэн что-то бормочет о том, что деть ему визитку, но Люк добавляет: — Если ты попытаешься связаться с ней еще раз, целым уйти не получится.

Проходят мгновения, кажется, дни, прежде чем кто-то из нас снова шевельнется или заговорит. Я первая отстраняюсь, и он отпускает меня, давая мне пространство. Люк наблюдает за мной, пока я ищу во дворе что-то, что поможет мне справиться с тем, что только что произошло, но в конце концов мой взгляд возвращается к Люку.

— Итак, теперь ты знаешь, — говорю я и громко, сокрушенно выдыхаю. Я ищу отвращение в глазах Люка, выражение, которое появляется у всех, когда они узнают об этом, но его глаза кажутся черными на фоне ночи, огни на крыльце ярко светят позади него.

Чем дольше длится тишина, тем больше мне кажется, что я сейчас заплачу. Слезы наворачиваются на мои глаза, когда я борюсь, чтобы не выпустить их, желая снова стать той крутой девчонкой, которой насрать. Она нужна мне. Она делает все хорошо, даже если это не так.

— Я не знал, что репортеры такие, — наконец тихо говорит Люк, обхватывая пальцами мою руку. — Он кажется сумасшедшим и напористым.

— К сожалению, многие из них настойчивы, — отвечаю я, кусая ногти и отчаянно желая прочитать, о чем он думает. — Но я никогда не встречала такого одержимого… он звонил мне неделями и появился на моей работе.

Его глаза расширяются.

— Почему ты ничего не сказала? — спрашивает он, и я даже не пытаюсь ответить. — Ты должна был рассказать.

— Почему? Чтобы я рассказала тебе свою грустную историю, и ты смог бы смотреть на меня так, как сейчас.

—Ты даже не можешь видеть мое лицо, поэтому ты не можешь увидеть, как я смотрю на тебя.

— Но я знаю этот взгляд. Это то, что у всех есть, когда они слышат обо мне. Девушка, которая нашла своих родителей мертвыми, а затем сутки просидела в доме с их телами. Испорченная девчонка, которая пугает людей до усрачки. — Если он не планировал бросить меня раньше, я уверена, что он собирается бросить меня сейчас.

Его пальцы судорожно сжимаются на моей руке, когда он слегка поворачивает нас, чтобы я могла видеть его лицо, и в нем не было ничего, кроме сочувствия и, возможно, даже понимания.

— У каждого есть свое темное прошлое. У меня есть свое, и, поверь мне, я был бы чертовым лицемером, если бы осуждал тебя за то, что ты сделала. Я наделал много дерьма, которого большинство людей не поймут.

Я высвобождаю свою руку из его и обнимаю себя за талию, желая слиться с собой, спрятаться за стальными стенами, которые сжались за последние несколько недель.

— Как что? — Честно говоря, я не ожидаю, что он мне ответит, поэтому, когда он делает глубокий вдох, готовясь заговорить, мой пульс останавливается.

— Как насчет того, чтобы накачать маму героином, когда тебе было восемь, потому что она ненавидела иглы и поэтому заставила тебя сделать это для нее? — тихо произносит он, и я могу сказать, что он не хочет этого говорить, но его губы как будто заставили его это сделать.

Я не знаю, как реагировать. Если я должна вообще реагировать. Если я обниму его. Убегу от него. Что мне делать. К счастью, он реагирует за меня, его пальцы покидают мою руку и кружат вокруг моей талии.

— Я теперь тебя напугал до чертиков? — спрашивает он, и я качаю головой. — И твое прошлое меня ни на йоту не пугает, — говорит он. — Теперь ты знаешь, но по совершенно другим причинам. Те, которые больше связаны со мной и с тем, как ты заставляешь меня чувствовать себя.

Я киваю, слезы высыхают, когда он наклоняется, чтобы нежно поцеловать меня. И это странно, но в хорошем смысле, ведь на мгновение все плохое, что только что произошло, не существует. Я не чувствую, как это давит на мою грудь. Люк — первый человек, который смог снять с меня часть груза, и это заставляет меня цепляться за него так долго, как я могу. Поэтому, когда он берет меня на руки и несет в дом, я позволяю ему. Так же, как я позволила ему раздеть меня. Позволила ему стащить с меня рубашку и надеть ее через голову, чтобы я окунулась в его запах. Я позволила ему уложить меня обратно на подушку и забраться ко мне в постель. Затем мы засыпаем. Вместе.