Его глаза сузились от моей реакции.

— Я живу рядом с тобой, — объяснил он. — На Вудкат роуд, — он махнул рукой в том направлении. — Мое окно выходит на задний двор. Оттуда я могу видеть заднюю часть твоего дома.

Я вспомнила Вудкат роуд. Эта улица была очень длинной, я думала, что знала всех детей, живущих на ней, даже тех, кто старше меня. Но, прежде чем я успела спросить его о чем-то еще, парадная дверь открылась, и моя мама резко выдохнула:

— Где, черт возьми, ты была, Сара? Близнецы еще несколько часов назад ушли вместе со своей мамой, а тебя нигде не было.

От мыслей о них мои челюсти сжались. Ну, теперь мне не придется говорить их родителям о том, что я их потеряла. В дверях появился и мой отец, потянув меня ближе к себе, поглядывая при этом на парня рядом со мной.

— Эй, Сара Улыбашка, — сказал отец. — Ты заставила нас поволноваться.

Я задумалась, расскажет ли им этот парень о том, что произошло, и молча умоляла его не делать этого. Но он не выглядел готовым что-либо говорить, пока стоял и вежливо улыбался моим родителям. Мне хотелось спросить у него, как его зовут, сказать хоть что-то, чтобы он не думал, что я странная практически немая девочка, но я не смогла, потому что в этот момент мама взяла меня за руку и затянула в дом.

— Мы тебя обыскались, — бранилась она. По всей видимости, меня потеряли.

Мои глаза встретили спокойный взгляд моего отца, который смотрел то на меня, то на парня. Потом он кивнул мне, прежде чем выйти наружу, чтобы поговорить с ним.

— Как ты, сынок? — спросил папа. Он положил руку на его плечо так, будто знал его. Но это все, что успела увидеть, прежде чем мама увела меня в ванную комнату и включила воду, чтобы набрать мне горячую ванну.

Когда я, наконец, узнала, кто этот парень, был уже поздний вечер. Мой папа назвал его имя, и я снова и снова продолжала повторять его в своей голове. Спенсер. Мне понравилось его имя. Оно подходило ему.

— Я не хочу, чтобы девочки общались с этим парнем, — сказала мама с полным ртом спагетти.

Мы с Эммой обе с интересом наблюдали за разговором в ожидании его результатов. Когда Эмма узнала о том, что Спенсер привел меня домой, ее глаза расширились, и она захотела услышать все детали. Поскольку каждая деталь означала огромное унижение для меня, она смеялась без передышки. Мы обе знали, что, когда дело касалось парней, я не была для нее конкуренткой, и она, казалось, наслаждалась моим смущением.

— Имей хоть немного сострадания, Мэгги. Он потерял обоих родителей, — сказал папа. — Он хороший парнишка. Это не его вина, что его дядя — Джексон. До тех пор, пока девочки не будут приближаться к тому дому, я не вижу никакой причины удерживать их подальше от него.

Когда мама отвергла эту идею, она бросила на меня недовольный взгляд. Но я едва его заметила, потому что только что узнала, что Спенсер потерял своих родителей. Теперь он жил в нашем районе вместе со своим дядей. Поэтому-то я никогда и не видела его прежде. Мое сердце разрывалось от боли за него.

Дядя Спенсера, похоже, был для моего отца самым нелюбимым человеком в Саут-Сипорте. (Примеч.: город в штате Массачусетс). Мой отец был хорошим человеком, а также хорошим полицейским, и настолько же честным, насколько длинной бывает ночь. Вот как говорили люди о моем отце. Он был выдающимся примером для подражания, и я безоговорочно боготворила его.

Джексон Пирс, напротив, был неприкосновенным злодеем. Семья Пирсов проживала в Саут-Сипорте в течение нескольких поколений, и у них были связи. Джексон был известной личностью в городе, высокий и крепкий, с круглым полным лицом и густыми светлыми волосами. Он улыбался, когда сталкивался с вами на улице, но его суженные глаза говорили вам о том, что улыбка фальшивая.

Джексон владел двумя популярными барами, один находился на Mейн стрит, а другой ниже по улице, у пристани. В этих барах он занимался чем-то незаконным. Я не знала, чем именно, а мой отец знал, но ему приказали закрыть на это глаза. Именно так он сказал моей маме, когда сердито шепотом рассказывал ей об этом на кухне однажды вечером, когда мы с Эммой пошли спать. Наш дом был маленьким, и я легко могла подслушать тихий разговор, который не был предназначен для моих ушей. Обычно, когда мои родители ругались, я безмолвно становилась на сторону отца. Я не была прям уж папиной дочкой, но рядом с ним я всегда чувствовала себя более сильной.

В то время как Эмма выглядела такой же мягкой и женственной, как мама, со сливочной кожей, темными глазами и волнистыми каштановыми волосами, я же была копией отца. Мы оба состояли сплошь из резких углов и неожиданных контрастов. Наши волосы были ярко рыжими, глаза — зелеными, как море, а челюсти — в форме идеальных квадратов. Мы были высокими и худощавыми, тихими, но со вспыльчивыми характерами, которые взрывались совершенно неожиданно. Для меня было гордостью — быть так похожей на него, даже несмотря на то, что те черты, которые делали моего отца симпатичным, не делали меня привлекательной. Я не была хорошенькой, но в том, чья я дочь, вопросов не было.

Моя внешность раньше никогда не беспокоила меня. Поэтому раньше я никогда и не беспокоилась об этом. Но с того дня женские чары, спящие во мне, начали пузыриться и всплывать на поверхность. Спенсер разбудил их. Мои мысли были заполнены только им, и когда выходила из дома, глазами всегда искала его. В тот день, когда мы встретились впервые, что-то изменилось. Сдвиг был небольшим, но решающим.

Каким-то образом я поняла, что все уже никогда не будет таким, как прежде.