II Теллесбергский собор, город Теллесберг, королевство Чарис

Тропический солнечный свет лился сквозь витражи собора Теллесберг, падая на богато украшенные скульптуры и возвышающуюся мозаику с изображением архангелов Лэнгхорна и Бедар, которые расположились вверху над молящимися. Органная музыка наполняла огромный собор практически без перерыва с часу после рассвета, и великолепно обученные хоры, собранные со всего королевства Чарис, сменяли друг друга, возвышая свои голоса в гимнах хвалы, мольбы и благословения. Стены были украшены белыми цветами горного шиповника, который был традиционным свадебным цветком Чариса, и еще больше великолепных цветов лежало в святилище и вокруг него.

Большинство горных шиповников давали цветы разных оттенков глубокого, насыщенного красного, но соцветия белого шиповника в форме трубы могли похвастаться глубоким, почти кобальтово-синим цветом, переходящим в чистейший белый, окаймленный глубоким золотисто-желтым цветом на концах "раструба". Частью чарисийской брачной традиции было приношение родственниками и доброжелателями своих собственных букетов из шиповника, и переполненный собор был заполнен этими букетами, чей сладкий аромат перекрывал даже запах благовоний.

Король Кэйлеб и королева Шарлиэн посетили частную предрассветную мессу, прежде чем собор был открыт для публики. Теперь, шесть часов спустя, огромное сооружение было забито до отказа, и в воздухе, как дым, витала напряженная аура ожидания. Ожидающие поклонники представляли собой море блестящих тканей, драгоценных камней и украшений, но в эту богато текстурированную матрицу были вплетены и более простые нити. По давней традиции всякий раз, когда член королевской семьи женился, крестился или был похоронен, треть посадочных мест в соборе была зарезервирована для простолюдинов, прибывших первыми. Большинство "простолюдинов", которые воспользовались этой традицией, сами были, по крайней мере, умеренно богаты, но всегда находились те, кто не был таковым, и сегодня те, кто имел более скромный статус, казалось, были на подъеме.

Ну, конечно, так оно и есть, - подумал Мерлин Этроуз, терпеливо ожидая короля Кэйлеба и его невесту и наблюдая за изображениями, наложенными на его поле зрения. Датчики, которые он и Сова так густо разместили по всему собору после неудавшегося покушения, управляли этим дисплеем, давая ему панорамный вид на весь собор, которым он мог манипулировать или изучать его по своему усмотрению.

Люди этого королевства искренне любят Кэйлеба и его семью, - продолжалась его мысль, - и Шарлиэн взяла их штурмом. Она молода, она экзотическая иностранка, она красива (или, по крайней мере, почти красива!), И она проделала тысячи миль, чтобы выйти замуж за их короля, даже если для этого придется выступить против Церкви и самого великого викария рядом с ним... и ими. Исполнители баллад, газеты и широкая публика превратили ее в нечто, близкое к иконе, и в ее случае это даже не требовало большого преувеличения. На этот раз даже самые бедные люди в Теллесберге хотят быть там, хотят увидеть, как она выйдет замуж за Кэйлеба.

Он в последний раз внимательно осмотрел интерьер собора, затем мысленно кивнул в знак одобрения. Остальные члены королевской стражи были именно там, где им и полагалось быть, снайперы морской пехоты, которых Кэйлеб постоянно направлял в собор, были на своих местах, и все планы и меры безопасности, разработанные им и полковником Роупуоком, казалось, были на месте. Его огорчало, что им пришлось приложить такие дополнительные усилия, чтобы гарантировать безопасность Кэйлеба, но попытка убийства Стейнейра и пожар, уничтоживший первоначальное здание королевского колледжа, не оставили им выбора. А положение Мерлина в качестве командира личной охраны Кэйлеба делало его, по сути, вторым в команде всей королевской стражи, несмотря на его относительно невысокий официальный ранг.

Как бы сильно большинство людей ни любили Кэйлеба, есть те, кто на самом деле не любит его в наши дни, - мрачно размышлял Мерлин. - И я был бы намного счастливее, если бы думал, что "приверженцы Храма" не организовались. Или если бы я, по крайней мере, знал достаточно о том, кто они такие и где они занимаются организацией, чтобы присматривать за ними. То покушение на Стейнейра было достаточно скверным, и оно было на волосок от успеха... во многом потому, что я не знал (и не знаю) достаточно о них и подобных им людях, чтобы заметить это заранее.

На самом деле, по многим причинам он предпочел бы не шпионить ни за кем из подданных Кэйлеба, включая тот факт, что это было похоже на нарушение прав, особенно когда никто абсолютно ничего не мог с этим поделать, даже если бы они поняли, что это происходит. Следить за политическими фигурами, такими как Нарман или Гектор, - это одно; играть роль подглядывающего за частными лицами - это совсем другое, и тот факт, что он не видел альтернативы, не делал его ни на йоту счастливее. На самом деле, это делало его менее счастливым. "Необходимость" была ядовито-соблазнительным аргументом, каким бы по-настоящему неопровержимым он ни был при случае, и Мерлин не хотел, чтобы у него вошло в привычку оправдывать злоупотребление своими способностями.

Эта часть о "развращении властью" беспокоит меня, - признался он себе. - Храмовая четверка является достаточным доказательством того, что это действительно так, и, в некотором смысле, моя "власть" даже больше, чем у них. Или, во всяком случае, могла бы быть. Достаточно плохо осознавать, что я во всех смыслах и целях потенциально бессмертен, не давая себе никаких простых объяснений для обращения с людьми, которые не бессмертны, как будто я каким-то образом "естественно превосхожу" их. Я не хочу таким образом отдавать частички своей души... если, конечно, Мейкел прав насчет того, что она у меня все еще есть.

Интересно, если...

Его самоанализ был внезапно прерван, когда открылась дверь и в нее вошли Кэйлеб и Шарлиэн.

Кэйлеб был великолепен в белых бриджах и традиционной чарисийской тунике из коричневато-янтарного хлопчатого шелка, отделанной насыщенно-зеленым и расшитой черно-золотым кракеном его Дома. Рубины и сапфиры официальной короны государства сверкали на его темных волосах, как вспышки красного и синего огня; малиновый плащ его полных придворных регалий, отороченный снежно-белым мехом зимней шкуры горного ящера-резака, был наброшен на его плечи; и катана, которую Мерлин предоставил ему, следовала рядом с ним в недавно изготовленных черных ножнах, украшенных ограненными драгоценными камнями и отделанных серебром.

Шарлиэн присутствовала на утренней мессе в одном из роскошных, сшитых на заказ платьев, которые она привезла из Чисхолма, но для этой церемонии она надела чарисийское свадебное платье. Решение было за ней - Кэйлеб на самом деле был за то, чтобы она надела платье в стиле Чисхолма как символ объединения их двух королевств, - но как только она заявила о своем желании, швеи Теллесберга схватились в нешуточном смертельном поединке, чтобы выяснить, кому будет позволено разработать и изготовить это платье, которое будет носить королева. Соревнование было не просто напряженным, но характеризовалось скрупулезно вежливыми, крайне ядовитыми репликами. Мерлин был немного удивлен, когда все было улажено без кровопролития, и подозревал, что между конкурирующими портнихами и их потомками произойдут кое-какие междоусобицы на несколько поколений до пятого или шестого колена.

Несмотря на это, он - и Кэйлеб - были вынуждены признать, что выбор королевы был вдохновенным. Разнесся слух, что она настояла на том, чтобы надеть на свою свадьбу одежду по-чарисийски, и это быстро стало еще одним фактором того, как ее будущие подданные-чарисийцы приняли ее в свое коллективное сердце.

Мало того, - подумал Мерлин, рассматривая ее внешность глазами как мужчины, которым он стал, так и женщины, которой была Нимуэ Элбан, - чарисийская мода идеально подходила ей. Ее волосы были уложены в искусно струящуюся прическу, которая выглядела простой и непреднамеренной, несмотря на то, что Сейрей Халмин, Мейре Ливкис и двум помощницам потребовалось буквально несколько часов, чтобы привести их в нужное положение. Ее платье напоминало цветок белого горного шиповника, с длинной юбкой кобальтово-синего цвета, которая при ее движении кружилась и танцевала вокруг ее стройных ног, и лифом почти ослепительно белого цвета, украшенным мелкими брызгами чарисийского жемчуга и нежной пеной бриллиантов. Лиф, как и вставки на юбке, был отделан золотой нитью, а накидка на плечах в тон глубокому, насыщенному синему цвету юбки ее платья была отделана тем же белым мехом, что и у Кэйлеба. Тот факт, что национальными цветами Чисхолма - и Дома Тейт - были королевский синий и серебристый, был счастливым совпадением, превращенным ею в преднамеренный символизм, который ни для кого не остался незамеченным. Ее вышитые туфли-лодочки отражали бело-голубой цвет ее свадебного платья и отражали солнечный свет от драгоценных камней и серебряных нитей всякий раз, когда движение ее юбки позволяло им выглянуть наружу, а каблуки были достаточно высокими, чтобы макушка ее головы едва доставала до плеча Кэйлеба.

Не могу представить себе никого, кто был бы больше похож на королеву, - думал Мерлин, пока по коридору шуршала ткань, а ожидающие придворные отвешивали глубокие поклоны и реверансы. - И у нее определенно есть фигура, чтобы идеально носить этот сшитый на заказ лиф и юбку!

В отличие от придворных, Мерлин и сержант Сихэмпер, как двое мужчин, непосредственно ответственных за сохранение жизни жениха и невесты, не поклонились и не присели в реверансе, и Мерлин обнаружил, что его губы пытаются изогнуться в улыбке.