Это было тяжело для Хааралда и Кэйлеба. Несмотря ни на что, как сказал Хааралд Жинифир Армак и ее сыновьям, они любили своего двоюродного брата и двоюродного дядю. То, что им отказали в праве похоронить его в Церкви, заставили похоронить его тело в неосвященной земле, причинило им обоим огромную боль. И все же у них не было выбора. Даже епископ Мейкел не мог изменить это для них, как бы сильно он этого ни желал. Но то, что он мог сделать, он сделал. Месса поблагодарила Бога за сохранение жизней короля, наследного принца и первого советника королевства, но сопровождавшая ее проповедь была сосредоточена на человеческой подверженности ошибкам и цене греха для других.

- и поэтому Шан-вей не вводила людей во зло, взывая к их злой природе. - Мерлин стиснул зубы, выражение его лица было спокойным, когда голос Мейкела достиг каждого уголка огромного собора с силой, которой позавидовал бы любой опытный актер. - Писание говорит нам, что даже сама Шан-вей изначально не была злой. Действительно, она была одной из самых ярких из всех архангелов. И когда она сама впала во зло, она взывала не к человеческому злу, а к его доброте. Она искушала его не властью над своими собратьями, не господством, а обещанием, что все люди повсюду будут приобщаться к силе самих архангелов. Что их дети, их жены, их отцы и матери, их друзья и соседи - все они станут подобны собственным Божьим ангелам, если просто протянут руки к тому, что она им обещала.

- И так бывает, что даже хорошие люди могут невольно открыть дверь злу. Я не говорю вам, дети мои, что нет злых людей. Я не говорю вам, что те, кто прибегает к предательству, воровству, убийству и измене, делают это только потому, что они хорошие люди, которых ввели в заблуждение. Я говорю вам только, что все люди начинают как хорошие люди. То, чему их учат в детстве, чего от них ожидают как от молодых людей, - это либо защита от этой доброты, либо недостаток, который допускает зло.

Мерлин положил одну руку на ножны своей катаны и уставился прямо перед собой. Голос епископа был сострадательным, заботливым, и все же все, что он сказал, исходило прямо из доктрины и теологии Церкви Ожидания Господнего. Но потом...

- И все же мы не должны забывать о нашей ответственности за правильное их обучение. Дисциплинировать, когда требуется дисциплина, да, но также использовать мягкость и любовь, когда это возможно. Чтобы быть уверенным, что то, что мы наказываем, действительно является противоправным деянием. И научить наших детей самих отличать плохое от правильного. Чтобы научить их судить с ясными глазами и незамутненными сердцами, бесстрашно. Чтобы научить их, не важно, кто говорит им, что что-то правильно или неправильно, а важно, правильно это или нет. Чтобы научить их, что мир - это огромное и удивительное место, которое таит в себе вызовы, обещания и задачи, способные испытать характер любого смертного. Чтобы научить их тому, что для истинного познания Бога они должны найти Его в себе и в своей повседневной жизни.

По собору пробежало волнение, скорее ощутимое, чем видимое, и Мерлин вздрогнул от неожиданного направления текста Мейкела. Во многих отношениях это была мелочь, но не здесь, не в проповеди прелата третьего ранга во всем Чарисе.

Церковь Ожидания Господнего признавала личные отношения между Богом и каждым из Его детей, но она не поощряла этих детей искать таких отношений. Функцией Церкви было учить и информировать, указывать верующим, какова Божья воля для них, и определять для них их "личные" отношения с Ним. В Писании конкретно не провозглашалась непогрешимость Церкви, как это было с "архангелами", но доктрина Церкви распространяла ту же непогрешимость на викариев, которые были наследниками власти архангелов.

Мейкел не критиковал открыто эту доктрину, то, что он сказал, было просто аргументом, что даже лучшие учителя могут потерпеть неудачу. Но это также было аргументом в пользу того, что эти учителя могли ошибаться. И поэтому его слова могли быть истолкованы как атака на непогрешимость Церкви, которая была учителем каждого жителя Сэйфхолда. Особенно здесь, в Чарисе, где открыто поощрялась независимость мысли.

- Мы стремимся преподать всем нашим детям эти уроки, - спокойно продолжил епископ, как будто совершенно не осознавая, что сказал что-то необычное, - и иногда, несмотря на все наши усилия, мы терпим неудачу. В мире есть зло, дети мои. Его можно найти где угодно, среди любых людей, и оно терпеливо ждет, и его ловушки хитры. Люди - сильные или слабые, благородного происхождения или простые, богатые или бедные - попадают в эти сети и, следовательно, в грех, и мы, как народ Божий, обязаны ненавидеть грех. Отвергать его и изгонять, когда он возникает среди нас. Тем не менее, это также ответственность Божьего народа - любить друг друга. Ненавидеть грех, но любить грешника, а не чувствовать вину или ненависть к себе, потому что мы действительно любим грешника.

- Это правильно, что мы должны поблагодарить в этот день за сохранение нашего короля, нашего наследного принца и нашего первого советника. Для нас естественно и правильно осуждать и ненавидеть преступление государственной измены, которое угрожало им, а через них и всем нам. Тем не менее, даже когда мы благодарим, давайте помнить, что зло, которое угрожало им и было предотвращено, все еще требовало своих жертв среди нас. Те, кто поддался искушению и поддался этим злым действиям, так же потеряны для нас, как был бы потерян наследный принц Кэйлеб, если бы их планы увенчались успехом. То, что они сделали, навсегда оставит след в их памяти среди тех, кто их любил, и цена за их бессмертные души будет выше, чем любой из детей Божьих должен быть призван заплатить. И поэтому я умоляю всех вас, присоединяясь ко мне в нашей заключительной благодарственной молитве, молиться также за души всех погибших и за израненные сердца тех, кто их любил.

Он смотрел на безмолвные скамьи собора секунд десять, затем глубоко вздохнул и снова повернулся лицом к алтарю и огромным лицам Лэнгхорна и Бедар, подняв руки в молитве.

Мерлин посмотрел на прямую, как меч, спину епископа, когда слова молитвы Мейкела пронеслись над ним. Он почти не слышал самих слов, хотя идеальная память ПИКА могла бы вспомнить их позже, если бы он захотел. Но важные слова уже были сказаны, и Мерлин задался вопросом, подозревали ли Хааралд и Кэйлеб, к чему клонилась проповедь их епископа.