К счастью для всех заинтересованных лиц, она откликалась на имя "Фанни".

- Мы направляемся в амфитеатр Манделбаума в Эванстоне, - продолжила она. - Но сначала...

Аэромобиль начал пологий спуск, плавно скользя по высотным полосам, пока не оказался не более чем в ста метрах над очень широким наземным проспектом, который проходил более или менее параллельно озеру Мичиган. Магистраль все еще носила свое древнее название Лейк-Шор-Драйв, что было немного абсурдно спустя две тысячи лет после начала Диаспоры. За последние двадцать столетий фактическое побережье озера отодвигалось все дальше и дальше на восток по мере того, как город превращался в свалку. К настоящему времени Лейк-Шор-Драйв находился в среднем в четырех километрах от набережной и никогда не приближался к озеру ближе, чем на один километр.

- Что за...

Кэти уставилась на видеоэкран в заднем отсеке, который давал ей лучшее представление о том, что ждет впереди, чем она могла бы получить, глядя через лобовое стекло поверх плеч водителя и очень крупного парня на пассажирском сиденье, которого никто не назвал ее телохранителем.

- Почему все эти люди здесь? - спросила она.

Лейк-Шор-Драйв была окаймлена очень широкими пешеходными дорожками и старомодными тротуарами - больше похожими на променады, особенно на восточной стороне, ближе к озеру, - и они были забиты битком. Огромная толпа простиралась так далеко вперед, насколько она могла видеть, и, выглянув в боковое окно, она увидела людей, сидящих практически на каждом балконе башен, которые примыкали к подъездной аллее.

- Я скажу, что это всегда было одним из твоих самых привлекательных качеств, Кэти, - сказала ей Фанни с усмешкой. - У тебя нет ни малейшего интереса к лести или общественному признанию. - Она указала на экран. - Они вышли, чтобы поприветствовать тебя.

- Там так холодно! - запротестовала Кэти.

Это утверждение, возможно, было не совсем точным с точки зрения фактов, но оно было близко к истине, особенно для чувств того, кто вырос в условиях Лэндинга на самой Мантикоре. Она была уверена, что температура воды была, по крайней мере, на целых десять градусов выше температуры замерзания, но был также поздний апрельский день, переходящий в вечер в Старом Чикаго, на дне глубоко затененного каньона между огромными керамокритовыми башнями столицы, и с озера налетал резкий ветер.

- Ерунда, не замерзнут! - резко сказала Фанни. - Сегодня прекрасный день. Немного прохладно, да, но это Старый Чикаго. Вы видите, во что одеты эти люди? Они называются теплыми куртками. Они существуют уже более двух тысяч лет.

Она покачала головой Кэти, затем наклонилась вперед.

- Включи внешний звук, Энди, - сказала она водителю, и он поиграл с чем-то на своей панели. Мгновение спустя Кэти вздрогнула, когда рев массовых приветствий заполнил аэрокар.

- Сделай потише! - сказала она, и Фанни снова хихикнула.

- Ты можешь выключить его полностью, Энди. Я просто хотела дать маленькой мисс Модести представление о том, что происходит, поскольку она, очевидно, все еще погрязла в древней истории.

К этому времени они достигли уровня улицы, и аэромобиль был в режиме наземного эффекта, в тридцати сантиметрах над тротуаром, когда он скользил по дороге через огромную толпу, сдерживаемую баррикадами и двойной линией полиции. Кэти была ошеломлена.

- Я предполагала, что если бы меня встретила какая-либо толпа, кроме завсегдатаев, которые пришли послушать мое выступление на Солдатское поле - ладно, это было довольно много лет назад - они бы освистали меня как мантикорского массового убийцу.

Пожатие плеч Фанни было таким же массивным, как и она сама.

- Большинство из этих людей либо иммигранты, либо дети иммигрантов, Кэти. Подавляющее большинство родом с Окраины - или это сделали их родители, бабушки и дедушки, - и значительная часть из них - бывшие рабы "Рабсилы" или, по крайней мере, родственники бывших рабов. Ты думаешь, им есть дело до того, сколько мезанцев было убито? Не очень многие из них с самого начала верят мезанской версии событий, а те, кто верит, считают, что ублюдки все равно напрашивались на это. Конечно...

Она указала большим пальцем на запад.

- Если бы мы ехали по Мичиган-авеню, вас могли бы встретить по-другому. Но к черту этих людей. У них было почти четыре месяца с тех пор, как Харрингтон перелезла через стену. Чертовски хорошо, что они смирились с этим, но половина из них все еще прячется в своих шикарных квартирах. Особенно сегодня.

Она тяжело повернулась на своем сиденье, чтобы посмотреть Кэти в лицо как можно более прямо.

- Надеюсь, что ты подготовила свою речь. В амфитеатре будет где-то чуть больше четверти миллиона человек, и намного, намного больше будет смотреть по видео. У нас есть общесистемная связь. Лучшая оценка - Что там на данный момент, Юсуф?

Телохранитель взглянул на свой унилинк.

- Чуть более трехсот двадцати миллионов уже настроены на прослушивание "говорящих голов". Это значительно возрастет, как только мероприятие действительно начнется и она выйдет в прямой эфир.

- Срань господня, - глаза Кэти были очень широко раскрыты.

- Как я уже сказала, я надеюсь, что ты подготовила свою речь, - сказала Фанни, и эти глаза сразу же сузились.

- Мои речи всегда готовы.

Офис командующего флотом

Здание Адмиралтейства

Город Старый Чикаго

Солнечная система

Уинстон Кингсфорд перевел взгляд с экрана HD на своего нового директора - на самом деле настолько нового, что он еще не был приведен к присяге - разведки флота.

- Вы когда-нибудь раньше видели, как она говорит? - спросил он, кивая головой в сторону HD, где Кэти Монтень говорила почти двадцать минут, и Чарлз Гэннон кивнул.

- Довольно много раз на записях и дважды лично.

- Вы видели ее лично? Где?

- На Солдатском поле - где же еще? Она довольно часто выступала там, когда жила здесь в изгнании.

Кингсфорд покачал головой жестом, граничащим с недоверием.

- Чак, мне трудно представить тебя под землей, слушающим речь радикального поджигателя в этом месте. Солдатское поле - это сколько... двести метров под землей?

- Не так глубоко. - Гэннон пожал плечами. - Больше сотни, и найти его нетрудно, если у вас есть проводник. И у меня было любое число на выбор. Ни один аспирант в моей области не стоит и ломаного гроша, если он или она не пробрались на Солдатское поле, чтобы послушать радикальные речи - не говоря уже о том, чтобы попробовать кофе, чаи и... другие вещества, о точной природе которых я расскажу позже, во множестве магазинов в Старом квартале. Мне все равно не нужны были гиды, так как я сам провел несколько лет в качестве аспиранта в Чикагском университете.

Он посмотрел вниз и подергал рукав своей куртки, чтобы подчеркнуть заплаты на локтях.

- Однако после того, как я стал респектабельным преподавателем, я всегда надевал один из этих нарядов, когда отваживался выйти в свет.

- Защитная окраска? - Кингсфорд улыбнулся.

- Вообще-то, реклама. Лучшие аспиранты не считают ни одного профессора в моей области стоящим выеденного яйца, если он время от времени не появляется сам. И Монтень всегда была самой большой приманкой.

- Я могу понять почему. - Кингсфорд снова посмотрел на HD. - Она совсем не такая, как я ожидал.

- Люди - ну, приличный класс людей - всегда удивляются, когда слышат, как говорит Монтень. У нее такая яркая политическая репутация, что они ожидают какой-нибудь пронзительной, чрезмерно громкой речи, подстрекательницы толпы. Вместо этого...

Он кивнул в сторону фигуры женщины на подиуме в амфитеатре Манделбаума.

- Вместо этого они получают спокойное, методичное изложение точки зрения, которая вызывает у них дискомфорт, а не презрение, потому что она так тщательно и досконально аргументирована - и обычно это не то, что они хотят услышать.

- Ты говоришь так, как будто восхищаешься ею.

- Монтень честна, и она ставит принципы выше любых личных амбиций, которые у нее могут быть. Ну, честно говоря, у кого-то с ее деньгами нет никаких причин для такого рода амбиций, но вы знаете политическое животное даже лучше, чем я. Девяносто процентов из них полностью подпитываются эгоизмом и нарциссизмом, и это самое далекое от ее мотивов, что только можно себе представить. Так что, да, я действительно восхищаюсь ею - уважение было бы лучшим словом. На самом деле, совсем немалое, какие бы разногласия у меня с ней ни были. Их, кстати, не так много, как вы можете подумать. Я соглашался с ней десятилетиями - не годами, Уинстон; десятилетиями - по вопросу генетического рабства и мерзости "Рабсилы Инкорпорейтед".

Выражение лица директора было не совсем хмурым, но близким к этому.

- Я в этом не сомневаюсь. Но эта женщина в течение тех же десятилетий общалась - до сих пор общается! - с террористами. - Он сделал рукой махающий жест вниз. - И, пожалуйста, избавьте меня от старой поговорки о том, что террорист одного человека является борцом за свободу другого человека. Я признаю, что в этом есть доля правды, но не ждите, что я одобрю их тактику. Я не могу вспомнить ни одного офицера во флоте Солнечной Лиги, который когда-либо пробирался в личные покои заместителя министра внутренних дел, перерезал ему горло, а затем снял голову статуи и заменил ее отрубленной.

- Ах, да. - Гэннон улыбнулся. - Один из самых печально известных подвигов Джереми Экс. Было бы невежливо с моей стороны указать на то, что террористы оставили не только голову заместителя министра Албескью, но и его правую руку? Держал в руках чип, на котором были любовно записаны сексуальные подвиги заместителя министра... выдающимися из них было жестокое обращение с детьми-рабынями.

- Альбескью был свиньей, - сказал Кингсфорд с отвращением в голосе. - Это все еще не значит...