И, возможно, они бы этого не сделали, сказал он себе с безжалостной честностью. В конце концов, он всегда знал о многих из этих ужасов. Возможно, только умом, но он знал. И все же это знание было абстрактным, принятым как прискорбное - даже ужасное - но неизбежное. Подобно тому, как гражданское лицо, никогда не видевшее поля боя, могло бы невозмутимо созерцать "сопутствующий ущерб", который неизбежно должен сопровождать великие дела и борьбу.

Сопутствующий ущерб.

Этот защитный эвфемизм был разрушен для Зака на борту невольничьего корабля "Принц Санджата", части транспортной сети "Гудини", которая в конечном итоге привела его и Гейл на Дарий Гамма. И что разрушило это - и Захарию Макбрайда - это ответ на вопрос, который он задал своему гиду на борту корабля, когда его сопровождали через взаимосвязанный ряд грузовых отсеков. Они были меньше, чем у большинства грузовых судов, но все же были оснащены огромными люками, которые казались странно непропорциональными трюмам, которые они обслуживали.

Поэтому он спросил о них.

И член экипажа сказал ему.

- Эти? Ну, иногда мы используем эти отсеки просто как грузовые. Для мертвого груза, я имею в виду. Но когда у нас есть живой груз - Зак уже узнал, что это эвфемизм для обозначения рабов - это наши предохранительные клапаны на случай, если мы обнаружим, что за нами следит военный корабль манти или хевенитов.

Член экипажа остановился и покачал головой.

- Эти ублюдки - если они поймают вас с живым грузом, то, скорее всего, просто убьют вас на месте. - Он указал подбородком на трюм, в котором они стояли. - Это место, где мы сбрасываем груз. Мы затапливаем их жилые помещения газообразным веществом, которое приведет в движение все, что движется впереди него. Им некуда идти, кроме как сюда, а потом, - он снова указал подбородком на огромные люки, - появляется ласка. Вон они идут.

Затем он повернулся и указал на ряд труб, которыми интересовался Зак.

- Получается адский беспорядок. Блевотина повсюду, и всегда есть такие, которые пачкаются на выходе. Эти трубы зальют область моющей пеной высокого давления, которая все выдувает и оставляет отсеки яркими и блестящими. Быстро, как ни в чем не бывало.

Мужчина пожал плечами, затем снова продолжил свой путь к дальнему концу трюма.

- Однако это не всегда срабатывает. Действует против cолли. Они ничего не смогут сделать, пока не поймают нас с живым грузом на борту и не докажут, что мы перевозим. Нет груза, нет вреда, нет вины. Однако некоторые из этих манти - а хевениты еще хуже, некоторые из них - они просто вышвырнут нас из тех же отсеков. Все, что их волнует, - это то, что они называют "пунктом об оборудовании". Они видят это, - он снова махнул в сторону трюма, - и им все равно, поймали они нас с живым грузом или нет. Даже не утруждают себя тем, чтобы снять с нас костюмы, с тех, кто их носит. Какая разница, плаваете ли вы в вакууме полуголым или носите костюм с воздухом, который закончится через несколько часов? Наверное, лучше быть полуголым. По крайней мере, для груза это быстро.

К тому времени, как они добрались до выхода, Зак был на грани рвоты. У него был образ перепуганного ребенка - девочки, может быть, пяти лет, - которого выбросило из корабля, когда отсек разгерметизировался. К тому времени она бы уже опорожнила то немногое, что было у нее в животе, - скорее всего, и кишечник тоже. Вакуум просто покончил бы с этим делом.

Может быть, ее держал бы за руку взрослый, который умер вместе с ней. Это было единственное маленькое милосердие, которое Зак мог себе представить.

И это было все, что он мог сделать, чтобы проявить милосердие к члену команды впереди него. Он боролся с желанием - потребностью - размозжить мужчине шею кулаком. Снова, и снова, и снова... пока все, что осталось от его позвонков, не превратилось в осколки.

Но уже тогда он понимал, что это было бы чистым лицемерием. Потому что, в конце концов, он - и Гейл - тоже были частью этого.

Возможно, то, что он узнал о Гальтоне, не волновало бы его даже сейчас, если бы не тот момент на борту корабля работорговцев. Тот момент, когда Бог - или, во всяком случае, какая-то более великая сила - протянул руку и вымазал не его нос, а его душу в мерзости, с которой Соответствие пойдет на компромисс - создаст и использует - во имя своей высокой цели. Благородство цели, великолепие дела были слабым, холодным утешением перед этим моментом трансцендентной реальности.

И все же, по мере того, как проходили недели после того, как они прибыли в Леонард, он постепенно начинал понимать, что его... разочарование приобрело другую причину. Ту, которая вышла за пределы невольничьего корабля, за пределы Гальтона. Ту, которая, в некотором смысле, была еще более могущественной. Это, безусловно, было более пугающим, поскольку он всегда знал, что никогда на самом деле не разделит ужасающую судьбу, которая постигла так много генетических рабов на протяжении веков. Было мало шансов, что он или Гейл когда-либо подвергнутся прямому насилию со стороны этого Соответствия. Да, их могли казнить - это случалось, хотя и редко. Но Соответствие сделало бы это быстро и безболезненно. Они, вероятно, даже никогда не поймут, что это происходит с ними. Не было и отдаленной вероятности, что они будут принесены в жертву, как могло бы случиться с Гальтоном, потому что они находились в самой сокровенной, самой безопасной матрешке.

Но были и другие, более глубокие страхи, чем простая смерть. Или даже ледяной страх смерти Гейл. Пришло осознание того, что он и женщина, которую он полюбил, не были заперты в том, что было просто самой позолоченной и неотвратимой клеткой галактики. Нет, они были заключены в сердце великого, мрачно-дикого, прекрасного, безжалостного и неудержимого зверя. Они были частью этого... и выхода не было. Спасения нет.

Глядя на геометрическое великолепие Леонарда, он поймал себя на том, что снова рассматривает - впервые в четком фокусе - последние несколько недель жизни своего брата. Что он пропустил за эти недели? Что случилось с Джеком так, что он даже не заметил? Для него самого переломным моментом был эвакуационный отсек на "Принце Санджате", но чем это было для Джека?

Он никогда не узнает. Он знал, что никогда не узнает, и как бы это его ни огорчало, он обнаружил, что может принять это. Потому что он действительно знал вот что: его брат нашел выход. Не тот, который позволил ему выжить, а побег из ловушки, которая захлопнулась над Заком. Из ловушки быть частью зверя. Побег, теперь он знал - зная Джека таким, каким он был, видя ясными глазами, - в котором Джек нанес ответный удар по этому ужасу. Он учел свою смерть... потому что его брат не умер бы по-другому.

Яростная гордость и удовлетворение вспыхнули в нем при этой мысли, и все же он никак не мог подражать Джеку. Не на Дарии Гамма. Смерть? Да, это он мог бы найти. Но искупление, шанс на самом деле чего-то добиться - это был совершенно другой вызов.

Он постоял, глядя на город еще мгновение, затем отвернулся от вида и вернулся к своему столу. Предстояла еще работа, и у него по-прежнему не было ответов.

И теперь ему также нужно было думать о Гейл.

На настольном компьютере Гейл мигнул индикатор сообщения, когда она добралась до своего офиса. Она поморщилась и нажала клавишу подтверждения.

- Соланж хочет вас видеть, - произнес сгенерированный компьютером голос. - Она ждет вас в своем кабинете.

Вот и все. Никаких объяснений почему, и спросить было не у кого, поэтому Гейл просто пожала плечами, вышла за дверь и направилась по длинному коридору в кабинет своей начальницы.

Дверь была открыта, когда она добралась туда, и она вошла в нее без стука. Они с Соланж довольно хорошо ладили.

- Что случилось, босс? - спросила она.

Женщина за стойкой была такой же миниатюрной, как Гейл была высокой, хотя их лица были очень похожи, и у них был почти одинаковый цвет глаз и волос. Как и она, Соланж была одним из самых способных военных планировщиков и логистов Альянса.

Теперь она подняла глаза на вопрос Гейл и покачала головой.

- Слух подтвердился. Ты либо действительно порадовала кого-то, либо действительно разозлила его. Не уверена, что именно. - Она указала на экран в углу стола. - Известие ждало меня, когда я приехала сюда этим утром. Тебя перевели на другое место.

- Куда? И почему, если уж на то пошло?

- Куда - это ТА-3. "Почему" - это вопрос, искать ответ на который я и близко не настолько глупа. Даже не пытайся придумать ответ.

Гейл уставилась на нее. Безобидно звучащее "ТА-3" было...

Ну, не совсем печально известное, но ужасно близкое. Часть "ТА" в нем означала тактический анализ. Никто не знал - во всяком случае, никто из знакомых Гейл не знал, - откуда взялось "3", поскольку, казалось, не было ни "1", ни "2".

Единственное, что было общеизвестно об этом департаменте - отделе, секции, как бы вы его ни называли, - это то, что он занимался самыми засекреченными военными проектами. Сорт с классификацией безопасности "записать перед чтением".

Что делало новости захватывающими и... немного нервирующими.

- Ик, - сказала она.

Гейл старалась не пялиться слишком явно, пока ее сопровождающий в форме вел ее в огромный круглый комплекс офисов, который, по-видимому, был штаб-квартирой ТА-3. Офисные помещения в Леонарде имелись в изобилии, но планировщик был почти одержим тем, чтобы приспособить пространство к реальным потребностям того, кто - или что - бы его ни занимало. Что означало...

Они свернули в длинный, изгибающийся коридор - тот, как она поняла, который огибал центральную часть здания. Внешняя стена слева от нее полностью состояла из односторонних окон, в то время как справа от нее были закрытые двери. Они прошли по меньшей мере пятьдесят метров, прежде чем достигли - в конце концов - одной из тех закрытых дверей. Гейл не видела никаких вывесок, ничего, что указывало бы на то, что находится за этой безымянной дверью, но ее сопровождающий прижал ладонь к считывающему устройству, и дверь скользнула в сторону.