Он снова обратил свое внимание на Ландерса, когда генерал закончил свой доклад. Трумэн Ландерс до вторжения был полковником, командиром 1-го разведывательно-штурмового крыла 130-го авиационного полка, входящего в состав 449-й бригады фронтовой авиации, одного из трех основных подразделений национальной гвардии Северной Каролины. Он был в отпуске, когда президент Палмер объявила о проведении срочных общенациональных антитеррористических учений, которые непреднамеренно сосредоточили так много американских военных и служб быстрого реагирования на уровне штатов в удобном месте для кинетического оружия шонгейри. Он был на пути к Форт-Брэггу - действительно, его вертолет находился всего в пятидесяти милях от него, - когда огромная база была превращена в пылающие развалины в результате полудюжины кинетических ударов мощностью в килотонну. Ударная волна взрыва чуть не сбила его прямо в воздухе.

Было мучительно очевидно, что в Форт-Брэгге он ничего не мог сделать, поэтому он вернулся в Роли, чтобы сделать все, что в его силах, чтобы помочь губернатору в новом кошмарном мире, который настал для всех них. Он никогда не ожидал, что в конечном итоге станет трехзвездным генералом или почти наверняка станет старшим офицером в форме Соединенных Штатов... предполагая, что Хауэлл действительно смог бы снова собрать этого конкретного Шалтая-Болтая воедино. Он не был самым умным человеком, которого когда-либо встречал Дворак - генерал, очевидно, испытывал некоторый трепет перед острым, как бритва, умом секретаря Зуковски, - но он был методичным, организованным, невозмутимым и подходил к проблемам с аналитической беспристрастностью, гораздо более эффективной, чем просто блестящий ум. Дворак думал о нем как об Улиссе С. Гранте, а не как о Роберте Э. Ли, и он всегда думал, что Грант на самом деле был лучшим генералом (хотя был осторожен, чтобы держать это мнение при себе, когда рос на Юге).

- Спасибо вам, генерал, - сказал Хауэлл, когда Ландерс закончил. Новоиспеченный президент на мгновение надул щеки, затем покачал головой. - Я ненавижу, сколько людей мы все еще собираемся потерять, - сказал он более мрачно. - Все ваши люди работают великолепно, Кейси, - быстро добавил он, глядя на своего секретаря обороны, - и ничто из этого не подразумевалось как критика, генерал Ландерс! Просто это такая глубокая чертова яма, а у нас почти не хватает лопат. Мы собираемся терять людей от голода и переохлаждения прямо здесь, в Северной Каролине, несмотря на все, что мы можем сделать. Одному богу известно, на что это будет похоже где-нибудь на севере России.

Он снова покачал головой, и тот же самый холодный ветер прошелестел по костям Дворака. Здесь, в Гринсборо, на земле лежал снег. Не так много, как в других местах, но гораздо больше, чем обычно видели в Гринсборо, особенно в начале зимы. Казалось, вся пыль, выброшенная в атмосферу кинетическим оружием шонгейри, снова отключила планетный термостат, по крайней мере временно, и никому не нужно было, чтобы исчезнувшее национальное управление океанических и атмосферных исследований сообщало им, что будет хуже, прежде чем станет лучше.

И, судя по выражению лица Джадсона Хауэлла, должно было пройти немало времени, прежде чем комфорт этой роскошной комнаты притупит его понимание того, что происходит за ее пределами.

- Все, что мы можем сделать, - это лучшее, на что мы способны, мистер президент. - Тихий ответ Ландерса прозвучал почти сочувственно, - подумал Дворак. - И наши возможности быстро растут. Секретарь Джейкоби действительно творит чудеса со своей стороны.

Хауэлл кивнул, но его глаза были прикрыты, и Дворак знал почему. Промышленные модули, которые они "прихватили" у шонгейри, начали выпускать посадочные шаттлы, самолеты, сборные аварийные корпуса и настоящий рог изобилия невероятно мощного оборудования. Но Хауэллу и Брайану Джейкоби, его секретарю промышленности (предыдущее название секретаря торговли было изменено в свете того, как мало реальной "коммерции" существовало на данный момент), пришлось балансировать в мучительном уравнении. Какую часть своего растущего потенциала они могли бы использовать для поддержки немедленных поисково-спасательных операций и какую часть этого они направили на расширение своей общей промышленной базы? Каждый шаттл, который они построили сейчас, был двумя шаттлами, которые они могли бы построить через три месяца, если бы не отвлекли усилия на его строительство сейчас. И насколько сильно им понадобятся эти дополнительные шаттлы, когда по-настоящему наступит зима ... или когда настанет очередь южного полушария быть покрытым снегом и льдом?

И как они объяснили голодающему ребенку в Финляндии, почему сегодня не было спасательного рейса, чтобы доставить его и его семью в безопасное место?

Не в первый раз Дэйв Дворак с неловкостью осознал, что он гораздо больше предпочитает роль советника, а не быть вынужденным на самом деле принимать эти желчные решения. Возможно, он мог бы сделать то же самое, если бы ему пришлось, но он видел, во что на самом деле обошлось их принятие Джадсону Хауэллу, и он был молитвенно благодарен, что его избавили от такой цены.

- Как будто мы вступили в новые темные века, - пробормотала доктор Кауфман.

- На самом деле, это неплохая параллель во многих отношениях, - сказал Дворак. - Я знаю, что вы имеете в виду, учитывая, насколько мрачно все выглядит сейчас, Нэнси, но у этого есть и другая сторона, потому что люди склонны забывать, что "Темные века" на самом деле не были такими уж мрачными.

Глаза Кауфман расширились в вежливом недоверии, а Дворак покачал головой и откинулся на спинку стула. Это была поза, с которой были слишком хорошо знакомы его друзья и семья, и Жасмин Шерман спрятала улыбку, откинувшись на спинку стула со своей стороны стола, чтобы послушать.

- Когда большинство людей используют термин 'Темные века', они применяют его в... уничижительном смысле, - начал он. - Они используют это, чтобы описать время в европейской истории, когда жизнь была "мерзкой, короткой и жестокой", если неправильно истолковать фразу мистера Гоббса. Время, когда свет классической цивилизации погас и оставил всех жить в грязной нищете. Но на самом деле это нечестно. Настоящая причина, по которой они называются "Темными веками", заключается в том, что у нас не так много письменных свидетельств о них, по сравнению с другими эпохами. Мы знаем о них не так много, поэтому они для нас "темные". И многое из того, что, как нам казалось, мы знали о них в течение долгого времени, было спроецировано назад, начиная с четырнадцатого века. Правда в том, что то, что мы называем Темными веками, на самом деле было довольно стабильной культурой, которая довольно хорошо удовлетворяла потребности своего общества ... пока в 1340-х годах не пришла с призывом Черная смерть. Как мы только что выяснили для себя, любое общество, которое теряет где-то около половины своего населения, столкнется с проблемами, а Черная чума унесла жизни от семидесяти пяти до двухсот миллионов человек в Европе и Азии всего за шесть лет, между 1347 и 1353 годами. Если уж на то пошло, чистое население земли сократилось где-то с четырехсот пятидесяти миллионов до, возможно, трехсот шестидесяти миллионов в четырнадцатом веке, почти все из-за чумы. На самом деле, потребовалось двести лет, чтобы население вернулось к цифрам, существовавшим до чумы!

- Так что, да, люди эпохи Возрождения, оглядываясь назад на подобный опыт, называли все, что было по ту сторону чумы, "темным", и их довольно трудно винить. И сейчас мы потеряли чертовски много людей - даже в относительном выражении, в процентах от общей численности населения, гораздо больше в абсолютных цифрах - за гораздо меньшее время, чем когда-либо убивала чума. Так что прямо в эту минуту мы наверняка находимся в середине наших собственных "Темных веков".

В конференц-зале было очень тихо, и он обвел взглядом наблюдающие лица.

- Но вы знаете, что лежало по другую сторону Черной смерти? - Его глаза снова обвели стол для совещаний. - Возрождение. Взрыв искусства и литературы - и коммерции, если уж на то пошло, - который непосредственно привел к эпохе науки. С момента падения Западной Римской империи до начала шестнадцатого века - тысяча лет - ничего особо не изменилось с точки зрения технологии, потому что не было никакого давления, чтобы изменить это. Но вы можете сжимать пружину только так долго. Затем это вырывается на свободу, и именно это произошло в эпоху Возрождения и в эпоху Разума. За пятьсот лет мы прошли путь от феодализма до Луны ... все сами по себе.

Тишина была глубже, чем когда-либо, и он пожал плечами.

- Люди, я только по-настоящему начал копаться в истории Гегемонии, но уже могу сказать вам, что ни один другой вид в этой истории никогда так быстро не переходил от пахоты на волах к полетам на ракетных ускорителях в космос. Мы приковали молнию цепью - приковали ее сами - и никто-никто другой никогда не делал этого в столь крошечном окошке. Это мерцание в оке вечности. Но мы это сделали. Мальчики-обезьяны и девочки-обезьяны - мы сделали это. Наши предки выбрались из могилы Черной смерти и проложили траекторию, которая привела бы нас к звездам быстрее, чем кого-либо другого в истории галактики, если бы шонгейри не пытались убить нас всех.

- Им пришлось делать это с нуля, так какого рода ренессанс, по-вашему, мы сможем осуществить, когда наша отправная точка означает, что звезды уже в наших руках?

Он улыбнулся, не сводя глаз с Ландерса и Зуковски, и эта улыбка была холодной и тонкой.

- Эти ублюдки не просто отдали нам свою технологию. Они дали нам чертовски хорошую мотивацию использовать ее - и совершенствовать - чтобы мы могли показать нашим учителям, насколько хорошо мы усвоили урок, когда снова встретимся с ними.