Глава 14

Джули тихо вышла из своей спальни, ее глаза так опухли после ночи плача и беспокойного сна, что она едва могла видеть.

Она остановилась, заметив, что Митчелл находится на кухне. На нем были те же темные джинсы и серая рубашка-поло, что и накануне вечером, но его волосы были влажными и пахли огуречным мылом. Он принимал душ в ее ванной.

По какой-то причине эта мысль заставила ее сердце исполнить маленький счастливый танец.

Его влажные волосы были вьющимися. Из-за этого он должен был выглядеть совершенно взъерошенным, но, кроме неровных, как обычно, кудрей, он выглядел совершенно опрятным и ухоженным. Она почувствовала прилив привязанности к его порядковому совершенству. Странно было думать, что та же структурированная личность, которая привлекала ее к нему в профессиональных целях, теперь привлекает ее в самых личных.

— Ты хороший парень, Митчелл Форбс, — она вошла в кухню и обняла его за талию, поглаживая твердую поверхность между лопатками.

Он наклонил голову, поправляя очки, чтобы посмотреть на нее.

— Я определенно не чувствовал себя хорошим парнем, когда в шесть утра поласкал тебя.

Джули медленно усмехнулась. Он поласкал, и еще как.

— Мне понравилось, — тихо сказала она.

Он быстро поцеловал ее в макушку.

— Садись. Я принес нам бейглы.

Джули покачала головой и приняла фольгированный пакет, который он протянул ей.

— Вот что я имею в виду. Хороший парень. Ты обнимаешь меня, когда я плачу, не реагируешь бурно, когда я говорю тебе, что пошла на свидание с другим, а потом идешь и приносишь мне завтрак.

Он разворачивал свой бейгл, не глядя на нее, выражение его лица было нечитаемым. После долгого мгновения голубые глаза поднялись на нее.

— Я не спал прошлой ночью. Все, о чем я мог думать, это ты. С кем-то другим. Мне это не понравилось.

Кусочек бекона, яйца и сыра, который несколько секунд назад был восхитительно жирным на вкус, стал прогорклым. Она заставила себя методично жевать, а затем сделала маленький глоток кофе, который он поставил перед ней. Ей следовало знать, что так просто она не сорвется с крючка. То, что он был милым, не означало, что он не был человеком.

— Это ничего не значит, — это прозвучало слабо даже для ее собственных ушей.

— Тогда зачем ты это сделала?

Джули возилась с фольгой, ее аппетит полностью пропал. Сделай это. Признайся сейчас. Это твой шанс. Теперь она знала, что должна сказать ему. Но она продолжала слышать его шепот, засыпая: Я люблю тебя. Она не могла причинить ему боль. Пока не могла. Ей нужны были эти последние несколько драгоценных дней, прежде чем придется признаться.

Не было никакой гарантии, что он простит ее, но у нее была надежда. Особенно когда она рассказала ему о решении, которое приняла сегодня утром.

Она не собиралась писать эту статью.

Митчелл слишком много для нее значил. И даже если его сердце не разобьется от того, что их отношения окажутся на глянцевых страницах Шпильки, это разобьет ее. То, что у них было, было слишком ценно, чтобы делиться этим со всем миром. Это было их и только их.

Конечно, то, что она не написала статью, означало, что технически она вообще не должна была говорить ему об этом.

Вот только она должна была.

Джули, может, и не знала многого об отношениях, но она знала, что хорошие отношения не строятся на секретах и лжи.

Но сначала ей нужно было объяснить ошибку прошлой ночи.

— Митчелл, мне действительно жаль. Я бы хотела объяснить, почему именно, но правда в том, что я испугалась, и подумала, что если вернуться назад, то это может помочь.

— Помогло?

Она ответила глазами. Нет.

Он изучал ее несколько мгновений, прежде чем протянуть руку через стол и взять ее за руку. Он провел большим пальцем по костяшкам ее пальцев.

— Значит, мы не встречаемся с другими людьми?

Джули удивленно моргнула от того, как больно было думать о Митчелле с кем-то еще.

— Нет, — вздохнула она. — Я не хочу, чтобы мы встречались с другими людьми.

Он поднес ее руку к своим губам.

— Я тоже.

— Значит, у нас все хорошо?

Он отпустил ее руку и поковырялся в своем бейгле.

— У нас все хорошо.

Слава Богу. Аппетит восстановился, Джули снова потянулась за едой.

— Ты готова немного пробежаться по острову? — спросил Митчелл.

Сэндвич Джули остановился на полпути ко рту.

— Острову? Пожалуйста, скажи мне, что ты говоришь не об острове Манхэттен.

Он глотнул кофе, видимо, совершенно не понимая, что сбился с мысли.

— Да, именно о нем.

— Это город, Митчелл. А не чертова трасса.

— Это всего-лишь остров. И к тому же маленький. Тринадцать миль в длину, и две в ширину.

Она подняла руку, засовывая сэндвич в рот.

— Человеческие тела не предназначены для этого. Почему бы нам просто не доплыть до Статен-Айленда, когда мы закончим?

— Я бы с удовольствием.

— Ты смешон, — сказала она с набитым ртом. — У меня есть идея получше. Как насчет того, чтобы пройти два квартала до кинотеатра с кондиционером и разделить большой пакет попкорна?

— Или... — он поймал ее взгляд и задержал его, и она с трудом проглотила свой сэндвич. Она знала, что означает этот взгляд.

— Сейчас? — спросила она. — Но я вся опухшая и противная и...

Джули не успела закончить свой протест, как он подхватил ее на руки, в стиле Ретта Батлера, и пронес несколько футов в спальню.

Она ожидала, что он набросится на нее, но вместо этого он осторожно положил ее на кровать, ползая по ней с нарочитой медлительностью. В крошечное окно спальни Джули попадало ровно пятнадцать минут прямого солнечного света в день, и они находились как раз в середине этого времени. В остальном комната была темной, если не считать мягкого утреннего солнца, освещавшего ее кровать, и Джули улыбнулась этому живописному совершенству. Как будто кто-то наверху улыбался именно этому моменту. Ей и Митчеллу.

Он не сводил с нее глаз, пока его ладони с нарочитой медлительностью скользили по ее груди. Она обхватила его лицо руками. Оно уже должно было казаться знакомым, но сегодня утром что-то было по-другому. Джули нервно сглотнула. Что на этот раз?

Его ямочки коротко вспыхнули, и она поняла, что он тоже почувствовал перемену.

Они знали тела друг друга вдоль и поперек. Они знали жар, страсть, похоть. Но в спальне не было заботы.

До этого момента.

— Митчелл, — сказала она, в панике вскочив на ноги, — я...

Джули наполовину ожидала, что он оборвет ее слова поцелуем. Она хотела этого. Она хотела, чтобы он вернул их в то время, когда секс был просто сексом, а идея быть с ним не имела такого уж большого значения.

Вместо этого он встал и провел рукой по ее щеке.

— Что такое?

Джули уперлась взглядом в его нос, не в силах встретиться с ним глазами. Она не была уверена, что хотела сказать. Она не была уверена, что ей следует говорить.

Он приподнял ее подбородок вверх, что позволило ему осыпать мягкими поцелуями каждый сантиметр ее лица.

Глаза Джули закрылись в знак покорности. Забота об этом мужчине больше не была выбором. Она была как само разумеющееся.

Наконец его губы прильнули к ее губам, теплые, твердые и до боли знакомые. Она вцепилась в переднюю часть его футболки, пытаясь потерять себя в поцелуе, но он сдерживался, сохраняя легкость и непринужденность. Чтобы он длился долго. Его ладони продолжали обхватывать ее лицо, его губы касались ее губ, и когда кончик его языка наконец коснулся ее языка, они оба застонали.

Руки Джули скользнули к подолу его футболки, желая задрать ее и снять, но он прижался к ней ближе, зажав ее руки между собой и продолжая целовать ее до бесчувствия. Когда его губы наконец спустились по ее шее и лизнули ключицу, она была готова разрыдаться в его руках, а ведь они даже не успели раздеться.

— Еще, — умоляла она. — Пожалуйста.

Он провел руками вниз по ее телу, его ладони зацепились за ее затвердевшие соски, когда он сделал паузу на мгновение, прежде чем продолжить свою медленную пытку. Он гладил вверх и вниз по ее футболке, пока она не начала извиваться.

Наконец, наконец-то, он просунул руки под ее футболку, обнаружив теплую и влажную кожу.

— Мне нравится, как ты себя чувствуешь, — шептал он, поднимая футболку дюйм за дюймом.

Он остановился, когда футболка оказалась под ее грудью, и дразняще подмигнул ей, а затем начал двигаться в обратном направлении вниз по ее телу, оставляя ее жаждущей большего.

Он зацепил пальцами пояс ее пижамных штанов и медленно потянул вниз, пока не обнажил ее трусики. Его глаза удивленно поднялись на нее.

— Белые хлопковые трусики?

Она покраснела. Она встала посреди ночи, чтобы надеть их.

— Я не люблю спать в стрингах.

Ни один мужчина никогда не видел ее в бабушкиных трусиках, и она могла сказать, что он знал об этом. Могла сказать, что ему это нравится.

— Джули, — прошептал он, прижавшись благоговейным поцелуем к ее пупку, а затем потянул ее обратно на кровать.

Но Джули была не в настроении играть. Она зарылась пальцами в его волосы и потянула его вверх, притягивая его лицо к своему.

— Сейчас.

Он двигался быстро, стягивая джинсы до бедер, чтобы освободить самое необходимое. Два пальца задрали ее трусики, и он застонал, почувствовав ее влажность.

И когда он скользнул в нее с мучительной медлительностью, она вскрикнула.

— Митчелл, — все ее сердце было в этом слове, она произнесла слова, которые не могла произнести.

— Я знаю, — грубо сказал он, прижимаясь к ее шее. — Я знаю.

Он продолжал вдавливаться в нее медленными, качающимися движениями, давая ее телу возможность приспособиться к нему.

— Еще. Я хочу еще, — сказала она, беспомощно впиваясь ногтями в его плечи.

Тогда он начал двигаться всерьез, занимаясь с ней любовью медленными, уверенными движениями. Его руки скользнули к внутренней стороне ее бедер, раздвигая их шире, чтобы каждый толчок терся о них, и Джули разрывалась в его объятиях в жестоком, раздирающем оргазме, который продолжался бесконечно.