Магнус напрягся, ревность собиралась на краю его сознания.

«Мне было четырнадцать, когда у их отца случился сердечный приступ, и он умер. Мать Бетани и Брэндона немедленно продала ферму и перевезла детей в город». Она поморщилась при воспоминании. «Кажется, все произошло ужасно быстро. Они были там, а потом они ушли, и мое сердце было разбито. Я потеряла своего друга и мальчика, которого любила».

— А твои родители даже не подозревали, что они были частью твоей жизни? — спросил он, обнаружив, что в это трудно поверить.

«Я думаю, моя мать подозревала, что что-то происходит. Иногда у нее был такой взгляд. . и однажды, когда я отсутствовала слишком долго, она пришла, чтобы найти меня. Должно быть, она услышала, как мы смеемся и болтаем, прежде чем один из мальчиков заметил ее. Но когда они спрятались и я поспешила ей навстречу, она ничего не сказала. Она просто помогла мне собрать палки и отвела меня домой». Вздохнув, она пожала плечами. — Но они узнали об этом, когда мне было шестнадцать.

«Как?» — спросил он с удивлением. Если ее друзья переехали за два года до этого, как ее родители могли узнать, что у нее были друзья?

— Я сказала им, — мрачно признала она, а затем объяснила. «У меня была младшая сестра. Джилли. Она была на семь лет младше меня, поэтому всегда оставалась на ферме, когда я уходила в лес, но когда мне было шестнадцать, она заболела. У нас и раньше были простуды, лихорадки и грипп, но сейчас все было по-другому. Ей было ужасно больно, и она так страдала, — сказала Элли с воспоминаниями о мучениях.

— Что у нее было? — обеспокоенно спросил Магнус, проводя ладонями по ее рукам, пытаясь успокоить ее.

«Я не знаю. Они не отвезли ее к врачу, чтобы узнать», — сказала она с разочарованием. «Я подумала, может быть, они не знали о врачах и о том, что они могут помочь. Наверное, я была невероятно наивна, — со вздохом призналась она. «Но именно поэтому я рассказала им о моей подруге Бетани и ее аппендиците. Я думала, что если они поймут, что врачи могут помочь Джилли, они отведут ее к одному из них».

— Но они отказались? — тихо догадался он.

Элли кивнула. «Я думаю, что Мать хотела. Пока я говорила, она продолжала умоляюще смотреть на отца. Но он даже не подумал об этом. Болезнь была испытанием, данным нам Богом, наказанием за наши грехи. Мы должны были верить в Него и молиться о прощении и исцелении. Это было единственное, что могло спасти ее, сказал он, а затем он избил меня за мой грех неповиновения ему, все время говоря мне, что болезнь Джилли была из-за того, что я согрешила и позволила этим языческим детям развратить меня.

— Ты ему не поверила, да? — обеспокоенно спросил Магнус.

«Я была очень юной, очень неискушенной девушкой для шестнадцати лет, — сказала она ему. — И да, я могла бы ему поверить, но когда Мать промывала рубцы на моей спине, ягодицах и тыльной стороне ног от его побоев, она сказала мне…

— Шрамы, — прервал он, вспомнив, как потрясло его это зрелище, когда он увидел, что они покрывают ее спину, зад и верхнюю часть ног. Воспоминание о них теперь говорило ему, насколько жестоким и сильным было избиение ее отца.

«Да. Симпатичные, не так ли? Постоянное напоминание об отце, которого я ненавидела, — горько сказала она, а потом закрыла глаза и опустила голову с чем-то вроде стыда. — Я знаю, что ты их увидел, когда зашел в ванную. Ты, казалось, был поражен тем, насколько уродливыми они были. Я полагаю, ты сожалеешь, что женился на мне сейчас.

— Нет, — сказал он с удивлением. «Они были сюрпризом, да. Но они никогда бы не заставили меня отказаться от тебя как от моей спутницы жизни, иначе я бы не женился на тебе». Когда она недоверчиво покачала головой, он признался: «Я видел их до того, как мы поженились, Элли».

Ее глаза приоткрылись от удивления. «Что? Когда?»

— Когда мы приехали сюда, Дэни и Элви собирались переодеть тебя в одну из ночных рубашек Элви, чтобы тебе было удобнее спать. Я ушел, чтобы они могли это сделать, но вернулся и обнаружил, что они раздели тебя, но на этом остановились. Ты лежал на животе, шрамы были видны».

— Но я была в той же одежде, — сказала она с растерянностью и волнением.

Он успокаивающе провел рукой по ее руке. «Шрамы заставляли их волноваться, что тебе будет неудобно знать, что кто-то их видел. Когда я вернулся, они обсуждали, продолжать ли тебя переодевать или снова облачать в твою одежду. Но Стефани сказала им, что ты не будешь рада узнать, что кто-то их видел, поэтому они одели тебя в твою одежду.

— О, — несчастно выдохнула она, ее глаза снова закрылись от стыда.

Магнусу не нравилось, что она стыдилась чего-то подобного. Шрамы были результатом жизни для смертных. Они были у каждого смертного. Некоторые были просто хуже других. Однако она больше не была смертной, и он мягко сказал: — Они исчезли, Элли.

Элли напряглась, ее глаза распахнулись, чтобы вглядеться в его лицо, а затем она повернула голову, словно пытаясь понять, правда ли то, что он сказал. Но, конечно же, она не могла увидеть свою спину, как ни пыталась. Поняв это, Магнус снова сел и подполз к изножью кровати, увлекая ее за собой. Движение вызвало трение между ними и послало потоки удовольствия через них обоих, пробуждая его вновь ослабевающую эрекцию. Магнус мог только подумать, что это хорошо, но стиснул зубы, решив, что она должна увидеть ее спину, и не желая останавливаться, пока он не сделает это.

Сделав паузу, как только он дошел до края кровати и сел, поставив ноги на пол, он обхватил ее одной рукой, чтобы удержать на месте, а затем встал, приказав: «Обними меня ногами».

Элли сделала, как было велено, и они оба застонали, когда он пошел. К счастью, комод был всего в нескольких шагах. Магнус не сомневался, что если бы ему пришлось нести ее вот так в ванную, они бы не выжили. Удовольствие переполнило бы их, и они бы потеряли сознание на ковре на полпути к двери в ванную.

Усадив ее спиной на комод, Магнус еще глубже вошел в нее, борясь с желанием отодвинуться и снова прижаться, и сказал сквозь стиснутые зубы: — Смотри.