Бет вздрогнула, и Скотти пришлось сглотнуть подступившую к горлу желчь.

— Но потом мне сказали раздеться, — объявила она тихим голосом. «Конечно, я отказалась и сопротивлялась, когда они попытались насильно снять платье. В конце концов, его пришлось сорвать с моего тела, и мне пришлось дрожать и плакать перед этими голодными глазами мужчин, которые торгуются за меня. После этого меня вывели две женщины владельцы публичного дома, насильно напоили отвратительным на вкус напитком и уложили в кровать.

«Все это время женщины говорили мне, как мне повезло, что мужчина, купивший меня, был добрым и не хотел борьбы или того, чтобы я кричала, поэтому накачали меня наркотиками. Они сказали: «Многие из этих благородных джентльменов любят сопротивление и даже хотят сделать девушке больно». Они дали мне что-то, но я чувствовала себя так странно и мало контролировала себя. Я пыталась встать с постели, когда женщины вышли из комнаты. Окно спальни, в которой меня держали до этого, было заколочено, чтобы я не могла сбежать, но это было открыто, и я подумала, что если бы я могла просто добраться до него и вылезти….».

Бет покачала головой. «Но я, кажется, не могла владеть своими руками и ногами настолько, чтобы даже встать с кровати, не говоря уже о том, чтобы открыть окно, а затем «добрый джентльмен» был сопровожден внутрь, и мне было некуда сбежать».

Она опустила голову, чтобы посмотреть на свои руки, как будто в тот момент они были единственной вещью в мире, и Скотти захотелось притянуть ее к себе на колени и держать, пока вся ее боль не уйдет. Часть его хотела сказать ей, чтобы она замолчала, больше ничего ему не говорила, но он этого не сделал и просто ждал.

«Возможно, он был добрым человеком, но никто не любит, когда над ним смеются», — наконец сказала Бет. «И я не знаю, было ли это от того, что они мне дали, или, может быть, истерика, но когда он разделся и выпрямился, я подумала, что это самое смешное, что я когда-либо видела».

Поморщившись, Бет мельком взглянула вверх и призналась: «Я никогда раньше не видела голого мужчину. Единственное что я видела, был отец в ночной рубашке, но и она скрывала все, кроме волосатых ног. Но это». Бет покачала головой и снова опустила взгляд.

«Он был похож на петуха, обвисший подбородок, узкие плечи, сгорбленные большой толстый живот над короткими худыми ногами, и я почему-то начала смеяться. И я уже не могла остановиться, что его взбесило. Я полагаю, он не был особенно добрым или нежным из-за этого, но, по крайней мере, он был быстр и оставил меня плакать, перед тем как я провалилась в забытье».

Скотти наблюдал, как она глубоко вздохнула, и она казалась сильнее, когда сказала: «Конечно, как только меня купили и изнасиловали, моя ценность значительно упала. На самом деле, я больше не была полезна борделю». Взглянув на него, она объяснила: «В этом заведении держали только самых красивых женщин».

— Ты прекрасна, — сказал он слишком тихо, чтобы она его не услышала, но она услышала.

«Нет. У меня рыжие волосы, — сказала ему Бет, как будто он не заметил.

— У тебя красивые волосы.

«Англичане не любят рыжие волосы», — возразила она.

— Англичане — идиоты, — прорычал Скотти.

«Они также сочли мои веснушки неудачными».

— Мне нравятся твои веснушки.

Проигнорировав это, Бет сказала: «Я просто не соответствовала требованиям. К сожалению, я также плохо себя вела».

Скотти не мог не заметить, что она сказала это с гордостью.

«К их большому неудовольствию, я все время пыталась сбежать, — с гордостью заявила она, а затем поморщилась и добавила: — Поэтому меня снова продали с аукциона, на этот раз в комнате полной хулиганов».

— Боже мой, — выдохнул Скотти.

«Победителем торгов стал человек по имени Дэнни Олсен. У него уже было три девушки. Я была номер четыре. Он взломал меня, что означает, что он насиловал меня три дня подряд, а затем запер меня в комнате, которую открывал только для клиентов. Я была не очень послушной девушкой, несмотря на его взлом. Поэтому он посылал тех, кто не возражал против борьбы со мной. а за дополнительную плату они могли наносить мне синяки сколько угодно, но только не смертельно».

Скотти сжал руки в кулаки и ненадолго перестал дышать, когда его охватила ярость. Он был зол, и ему было больно за нее, и он чувствовал себя чертовски беспомощным, потому что было слишком поздно что-то менять. Однако теперь она рассказывала все это довольно бесстрастно, словно пересказывала какую-то историю, которую где-то слышала. Бет как будто отделилась от событий, которые описывала.

«Нас, девочек, предупредили, чтобы мы не сбегали. Дэнни сказал, что предупредил детей на улице, что заплатит фунт, если они предупредят его, когда мы сбежим, и скажут, где нас найти. Я была очень мила с этими детьми, — заверила его Бет. «Я отдавала им любую монету, которую могла утаить. Иногда мужчины давали чаевые. Обычно это были самые грубые. Чем грубее они были, тем больше вина, и тем больше шансов, что они бросят монетку или две лишние на мое избитое тело на выходе. Я отдавала каждую из этих монет детям на улице. Я надеялась, что, когда я попытаюсь убежать, они будут держать рот на замке». Поморщившись, она пожала плечами. «Но на улице холодно, а эти дети всегда были голодны, и, в конце концов, фунт есть фунт.

«Каждый раз, когда я сбегала, они получали фунт, а меня тащили обратно, жестоко избивали и снова запирали в комнате. Тем не менее, я продолжала попытки. Кажется, мне было семнадцать, когда я предприняла последнюю попытку».

— Семнадцать, — с тревогой выдохнул Скотти. Она была заперта в комнате, избита и изнасилована в течение семи лет, с ужасом понял он, а затем моргнул и спросил: «Ты думаешь?»

«В этой комнате время начало расплываться», — объяснила Бет, пожав плечами. «Я не знаю, сколько мне было лет, когда мне в последний раз удалось сбежать. Семнадцать — мое лучшее предположение.

Скотти снова сглотнул.

«В любом случае, — продолжила она, — к тому времени с Дэнни уже было достаточно. Он устал выслеживать меня, устал от неприятностей, которые я доставляла. Кроме того, к тому времени у него было уже тринадцать девочек, и он рассчитывал, что вряд ли будет скучать по одной. и я послужила бы другим прекрасным примером того, чего ожидать, если бы они доставляли бы ему слишком много хлопот. Так что, когда он поймал меня той ночью, он прямо сказал мне, что намеревается забить меня до смерти и оставить мой труп в переулке на корм крысам, прямо там, где девушки увидят меня из своих окон.

«К счастью, — продолжила Бет, когда Скотти закрыл лицо руками, — Дри появилась тогда. Она не знала меня и не знала, что Дэнни намеревался убить меня, но она видела, как он бьет меня, и вмешалась. Она оторвала его от меня, как будто он был чуть больше, чем малыш, что привело его в ярость и, вероятно, напугало до глубины души. По глупости он вытащил свой нож и. ну, это была ошибка. Дри просто схватил Дэнни и швырнул его в переулок, как будто он был таким же мусором. Он приземлился на собственный нож и умер почти мгновенно.

«Когда Дри подхватила меня и спросила, куда меня отвезти, единственное место, о котором я могла подумать, это бордель, где были другие девушки. Она отнесла меня туда». Криво улыбаясь, она сказала: «Я полагаю, она думала, что может просто оставить меня, и кто-то вылечит мои раны, позволив ей заниматься своими делами. Вместо этого она нашла дом, полный избитых и сломленных женщин, большинство из которых были даже моложе меня на тот момент. Никто из них не знал, что делать с моими травмами. Ей пришлось остаться и ухаживать за мной самой.

«Я думаю, что другие женщины шокировали ее», — призналась Бет. «Дри, вероятно, думала, что они будут благодарны за освобождение от этого человека. Вместо этого они были напуганы и запаниковали. Они были в ужасе от того, что наш сутенер пропал. Для них даже плохой сутенер был лучше, чем отсутствие сутенера, и они обвиняли ее в его отсутствии. Вместо того, чтобы поблагодарить ее, они бегали вокруг и кричали: «Кто нас теперь защитит?»

Бет сделала паузу, поджала губы, а затем сказала: «Кроме Мэри. Болтливая Мэри, как называла ее Дри, но ласковая, — заверила она его. «В ту первую ночь Мэри просто встала и объявила, что, видела, как Дри убила нашего защитника, она просто должна занять его место». Бет ухмыльнулась при воспоминании и призналась: «По сути, девушки заставили Дри стать нашей защитницей, и к тому времени, когда я достаточно выздоровела, чтобы встать с постели, все изменилось».

Скотти с любопытством посмотрел на нее, отметив, что теперь она стала более оживленной и казалась почти болтливой, когда сказала: «Дри сначала пыталась убедить всех нас покинуть дом и вернуться к нашим семьям или найти другую работу. Но у большинства из нас не было семей, и я был не единственной, кого члены семьи продали в этот бизнес. Ни у кого из нас не было образования или подготовки. Мы никогда не станем горничными или продавщицами — ни о том, ни о другом никто из нас ничего не знал, — поэтому мы делали единственное, что знали».

Скотти нахмурился, осознав, что она осталась проституткой даже тогда, когда могла уйти.

— Но теперь было лучше. Нас никто не бил, даже клиенты. Дри не позволила им. Она жила с нами, защищала нас. Она даже вложила свои деньги в ремонт дома. Все было хорошо. Ну, во всяком случае, поначалу, — пробормотала она, и выражение ее лица изменилось на недовольное. «Я полагаю, я знала, что дела идут слишком хорошо, и так не может продолжаться».

«Что случилось?» — спросил Скотти, когда она остановилась и несколько минут молчала.

«Ой.» Бет взглянула на него с удивлением, как будто она была настолько погружена в свои мысли, что забыла, что он был здесь. Покачав головой, она сказала: «Ну, девочки боялись, что Дри нас бросит. И почему бы нет? Ничто не удерживало ее. Она не брала с нас денег. Она не брала плату натурой даже с девушек, которые были согласны. Ничто не удерживало ее с нами, и никто из нас не понимал, почему она еще не встала и не ушла. Девочки испугались и начали. притворяться, — сказала она наконец.