— Что не так с твоим оссаи? — спросила я. Она бросила на меня мрачный взгляд.

— Ты не переходила в другую форму во время боя, — сказала я ей. — И твоя скорость регенерации ниже, чем у обычного оборотня.

Оссаи были чудом биоинженерии. Программируемый синтетический вирус был причиной, по которой оборотни могли прыгать по высоким деревьям, убивать своих противников с безумной скоростью и точностью и менять форму. У оборотней было три формы: человеческая форма — РАФ (рабочая форма), НБ (на бегу) — форма четвероногого животного, которую они использовали для разведки и скрытых действий, и мокрушная — огромный волкоподобный гуманоид, которую они использовали в бою.

Оборотни меняли форму, не задумываясь. Это было инстинктивно, как дыхание. Шон перешел в мокрушную форму, когда атаковал крейсер, а затем перешел обратно, вероятно, без сознательных усилий.

Она этого не сделала. Искаженный ад-ал чуть не убил ее, но она осталась человеческой форме.

— Что не так? — повторила я.

Оборотень втянула в себя воздух и медленно выпустила его.

— Сбой активации. У твоего парня оссаи связан с бионет, и они взаимодействуют друг с другом. Мой оссаи этого не делает. Иногда что-то соединяется, и я получаю толчок, но в большинстве случаев терплю неудачу.

Да уж, это как неисправная лампа дневного света. Когда Шон щелкает выключателем, мгновенно зажигается ослепительно яркий свет. Когда щелкает она, свет пульсирует и мерцает.

— Можно ли починить твой оссаи?

Она покачала головой.

— Я надеялась на это, но Уилмос сказал «нет».

Шон был прав. У нее была проблема, и она пошла к Уилмосу. Только на этот раз он не смог помочь.

Оборотень пожала плечами.

— Мне потребовалось три года, чтобы пробиться к нему, и, в конце концов, это было напрасно. У моих родителей все нормально. По-видимому, просто иногда случается сбой во время внутриутробного развития.

— Ты хорошо сражаешься.

Она одарила меня горькой улыбкой.

— Мне нравится, что ты не произнесла вторую часть вслух. Я хорошо сражаюсь… для дефективного оборотня.

— Дефектными могут быть только вещи, а не люди.

— Пощади.

В ней было так много ненависти к себе. Спор с ней только спровоцирует враждебность.

— Уилмос сказал, что если я найду сильного оборотня, дети будут нормальными. Если хотя бы один родитель полностью активен, а плод находится под наблюдением и лечится в утробе матери, сбой активации обычно не повторяется, — сказала она.

— Так вот почему ты зациклилась на Шоне?

— Я спросила Уилмоса, кто самый сильный оборотень. Он сказал: «Шон, но его забрали». Я никогда не убегаю от драки.

— Нет, ты просто нарываешься на нее, не подумав.

Она пристально посмотрела на меня.

— Я разговаривала с существом, которое забрало Уилмоса, а ты напала на него, прежде чем я успела что-либо сделать.

Потребовалось несколько секунд, чтобы до нее дошло. Она откинулась на подушку.

— Ты же знаешь, где Уилмос, — наконец сказала она. — О чем тут говорить?

— Почему они забрали его? Жив ли он? Чего они хотят?

Она посмотрела на потолок. Я могла видеть по ее лицу, что она поняла, что облажалась. Похоже, такое происходило не в первый раз, и я поняла, что это становилось для нее нормой.

— Ты когда-нибудь видела, как сражается Шон? — спросила я ее.

— Сражается? Нет. Мне едва удалось поговорить с ним. В первый раз он вышвырнул меня из вашей гостиницы. Во второй раз он вышел, чтобы забрать парня со странными зубами, и сказал мне держаться от него подальше.

Я щелкнула пальцами. На стене появился экран. На нем, на пустынном адском ландшафте бушевала битва. Столкнулись армии: вампиры в черных доспехах, отрокары в боевых костюмах и наемники-торговцы в тактических серых.

— Нексус, — сказала я ей.

Группа бойцов ворвалась справа, и одинокая мужская фигура вырвалась на открытое пространство. Он был семи футов ростом и одет в обсидианово-черную броню, которая покрывала его как вторая кожа, полностью облегая мускулистое тело. Она перетекала в когтистые перчатки на его огромных руках, в сапоги на ногах и с капюшоном на голове. Внутри капюшона стояла тьма. Чернильно-черная тьма, которая смотрела на тебя.

Истребитель врезался в солдат, двигаясь с безумной скоростью. Два лезвия с зелеными краями в его руках резали, кололи с безжалостной, контролируемой яростью.

Женщина-оборотень смотрела, открыв рот.

— Нексус убил всех предшественников Шона. Каждый Туран Адин до него умер, — сказала я.

Нуан Си дал мне эту запись после Мирного саммита. Я так и не поняла, зачем. Однажды у двери в Баха-чар оказался маленький куб данных внутри маленькой коробки с печатью клана Нуан на нем. Я смотрела это уже дважды, и каждый раз плакала. Знакомое тепло согрело мои глаза. Мне надо было сдерживаться, пока я не донесу свою точку зрения.

— Подумай, какая сила воли требуется, чтобы просыпаться каждое утро и сражаться в аду, затем лечить раны и делать это снова. И снова. И еще раз.

Воины-вампиры и отрокары надвигались на него как единое целое, забыв о собственной битве. Их клинки создавали смертоносный вихрь с Шоном в центре. Клинки блеснули, а затем кольцо оружия и бойцов разорвалось, и вышел он, забрызганный кровью. Он не чувствовал себя Шоном. Он чувствовал себя силой, словно ярость и жажда крови, исходившие от бойцов, объединились в гуманоидную форму и пронеслись через поле боя.

Я вытерла слезы со щек.

— Почему ты плачешь? — спросила она меня тихим голосом.

— Потому что он внутри этого.

— Я не понимаю.

— Когда Шон решил защищать торговый форт, он не до конца понимал, что от него потребуется, пока не прибыл туда. Он обнаружил беженцев, семьи, детей, стариков. Существ, которым некуда было идти. Их жизни зависели от него. Он не мог уйти. Спасения не было, поэтому он убил часть себя, ту, которая была доброй и забавной и не хотела причинять боль другим, и стал вот этим. Я плачу, потому что знаю, чего ему это стоило.

Она оглянулась на бойню.

— Ему потребовалось много времени, чтобы вернуться, — сказала я ей. — Теперь ты понимаешь? Я не поймала его здесь в ловушку. Я не пытаюсь заставить его остаться или помешать стать ему более крутым оборотнем. Никакая сила в этой галактике не могла заставить Шона сделать что-то против его воли. Я знала его до того, как он стал Туран Адином, я видела его в доспехах, и я была рядом, когда он их снимал. Он остается здесь, потому что любит меня, а я люблю его.

Она посмотрела на битву.

— Пожалуйста, выключи это.

Я выключила экран. Несколько мгновений мы сидели в тишине.

— Твои раны должны зажить через пару дней. Тебе есть куда пойти? Где твой дом?

Она издала короткий, горький смешок.

— Небольшая комната в квартале от магазина Уилмоса. Я живу там последние шесть месяцев. Когда у него не было гостей-оборотней, я ходила тусоваться в его магазин и слушать его военные байки. Цепляюсь за обрывки славы других людей, потому что у меня нет ничего своего.

Шон просмотрел запись нашего боя с искаженным ад-алом, и, по его словам, она была хорошо обучена и знала, как сражаться. Несмотря на ее проблемы с активацией оссаи, она была быстрее и сильнее обычного человека. Многие силовые структуры были бы счастливы заполучить ее. В противном случае она могла бы хорошо зарабатывать на жизнь в качестве наемника.

Все это не имело значения. У нее была очень низкая самооценка. Казалось, она решала каждую проблему в лоб, без стратегии или планирования, пытаясь справиться с ней на одной воле и физической силе. Должно быть, это срабатывало у нее в детстве. Она, вероятно, поняла, что даже если ее оссаи дает осечку, ей просто нужно пробежать достаточно быстро, нанести сильный удар и не сдаться, тогда она сможет постоять за себя. Но чем старше она становилась, тем шире становилась пропасть между ней и другими оборотнями. Вероятно, в раннем детстве она была почти такой же сильной, как все, но к середине подросткового возраста она начала отставать, а к тому времени, когда она стала взрослой, она, вероятно, поняла, что, как бы она ни старалась, ей за всеми не угнаться.

Если она продолжит идти тем же путем, что и сейчас, она умрет, сражаясь. Героически, но, вероятно, напрасно. Ей нужно было почувствовать себя компетентной, быть в месте, где оценят ее навыки, чтобы она могла перестать считать себя оборотнем-неудачницей. Мне нужно было побольше пообщаться с ней, но сейчас было почти 10 вечера, и мне нужно было быть в другом месте.

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Деррил из Ис.

Я махнула рукой. Стена перед нами открылась в новую комнату с окном от пола до потолка, из которого открывался успокаивающий вид на наш пруд. Я перенесла в нее кровать из лазарета, осветлила стены до комфортного, успокаивающего сине-серого цвета и добавила ширму, немного мебели и плюшевый коврик.

— Все не так мрачно, как кажется, Деррил, — сказала я ей. — У тебя есть еще пара дней, чтобы восстановиться. Отдыхай. Мы еще поговорим.

Я ПОСТУЧАЛА В ДВЕРЬ ПОКОЕВ ГАХЕЕВ. ДВЕРЬ СЛЕГКА ПРИОТКРЫЛАСЬ, давая мне узкий обзор женщины-гахеи. Как и большинство ее соплеменников, она была высокой и гибкой, с янтарной кожей и длинными темными волосами, собранными в сложную прическу на макушке. Когда гахеи чувствовали себя непринужденно, они в буквальном смысле распускали волосы. За исключением их кандидата, ни один из них не позволил себе насладиться «моментом L'Oreal» после церемонии открытия. Они считали, что находятся на вражеской территории.

— Доброй ночи вам, хранительница, — сказала гахея. — Чем я могу быть вам полезна?

— И вам доброй ночи. У меня есть небольшой подарок для Никати.

— Сейчас не самое подходящее время — сказала охранница.

— Напротив, сейчас самое подходящее время — конец 4-й фазы, и, если мы отложим хотя бы на полчаса, будет слишком поздно.

Я небольшим жестом мягко заставила дверь открыться немного шире. Позади меня стоял Гастон с большим ларцом. Я подняла крышку, чтобы она могла увидеть мерцающую ткань внутри.