— Нет.

Глубокий вздох эхом прокатился по куполу. Он повернулся, его мантия развевалась.

— Почему ты упорствуешь, создавая трудности? Прими мой подарок. Убирайся с моего пути, глупое дитя. Не попирай мой последний акт доброты. Больше ничего такого не будет.

— Когда-то ты был хранителем. Ты чувствовал связь со своей гостиницей. Они полагаются на нас. Они доверяют нам. Какие бы ошибки не допустили хранители гостиниц, какие бы преступления они ни совершили против тебя, гостиницы невиновны. Разве это ничего не значит для тебя?

— А почему должно? У меня отобрали мою гостиницу. Мою семью, мое лицо, они забрали все, и я оставлю их ни с чем. Я уничтожу каждую гостиницу в галактике, чтобы хранители гостиниц никогда больше не смогли воскреснуть.

— Но ты все еще чувствуешь боль. Ты все еще жаждешь этой связи. — Я указала на остатки комнаты на другом конце купола. — Ты привел сюда гостиницу, и теперь она умирает. Она гниет и страдает. Как ты можешь это терпеть?

Он повернулся ко мне лицом. Его бескровные губы растянулись, и он улыбнулся, показав острые конические зубы.

— Я привел ее сюда для тебя.

Что?

— Ты разве не замечаешь? Оглянись вокруг. Разве она не выглядит знакомо? Разве она не похожа на дом?

Я уставилась на полукруг прогнившего пола, скользкие стены, остатки гниющей мебели… Слева была кушетка. Плесень покрыла ее обивку, но кое-что от первоначального цвета осталось — веселый летний небесно-голубой с большими желтыми одуванчиками. Моя мать обила этот диван для меня, когда мне было семь лет. Я выбирала ткань. Наша собака, старый боксер, перегрызла его переднюю ножку, и следы укусов все еще были там…

Боже мой.

Я только сейчас поняла. Кривая лампа — мы с Мод опрокинули ее, когда она гонялась за мной по дому, и мы так и не смогли посадить абажур ровно. Мой старый стол. Остатки моего коврика.

Это была моя спальня. Это была гостиница родителей. Мой дом. Он разрушил мой дом. Он пытал нашу гостиницу.

Я отшатнулась от него, направляясь к гниющему полу и магии, которая ждала меня там. Она нахлынула на меня, пронзив мое сердце, и я почувствовала последние слабые импульсы «Магнолии Грин». Магия, которую я почувствовала, та, что так отчаянно пыталась коснуться меня, была жизненной силой гостиницы, вытекающей из ее умирающей сердцевины.

Его голос преследовал меня.

— Теперь ты понимаешь?

Я заставила свой рот двигаться сквозь боль.

— Да. — Я поняла.

— Это демонстрация моей силы.

— Это демонстрация твоего страха. — Я призвала свою магию и влила в нее свою боль. Я формировала и формировала свою силу так, как мог только хранитель. — Ты боялся моих родителей. Ты пытался убить их и потерпел неудачу, поэтому ты осквернил их гостиницу в своей бессильной ярости. Ты использовал ее страдания, чтобы убедить себя, что ты победил. И теперь ты боишься меня. Ты прошел через все эти трудности, чтобы предупредить меня, потому что в глубине души ты боишься. Ты прав, что боишься.

Он вздохнул.

— Да будет так.

Мужчина ударил своей белой метлой об пол. Скверна вырвалась из него скрученными темными потоками и впилась в стены, проникая в гостиницу, заставляя ее подчиниться. Деревянный пол задвигался, как бурлящее море, приближаясь ко мне.

Я погрузила всю свою магию в пол подо мной. Она прорвалась сквозь потоки и водовороты жизненной силы «Магнолии Грин», столкнувшись с извивающейся в них скверне. Моя сила пронеслась сквозь увядающую гостиницу, пронеслась сквозь ее ветви, корни, вплоть до ее поврежденной сердцевины.

Наши магии столкнулись. Связь возродилась в ослепительной вспышке силы. Налет скверны, которая пронизывала гостиницу, скользя по ее ветвям и душа ее корни, сгорела в одно мгновение, открыв чистое пространство между мной и ядром.

«Магнолия Грин» была моей.

Искаженный хранитель закричал. Его загрязненные потоки врезались в меня, сотрясая гостиницу, пробивая мою защиту, каждый удар посылал мучительный толчок через нас обеих.

Я протянула руку, и моя метла приземлилась в нее.

— Это тебе не поможет! — прорычал он.

Моя сила вилась по метле тугой спиралью, готовая вырваться на свободу. Мое тело напряглось, пытаясь направить всю эту силу, и мне пришлось выдавить из себя слова.

— Эта гостиница убаюкивала меня, когда я сделала свой первый вдох. Как бы ты ни старался, она никогда не будет твоей.

Я воткнула метлу в пол.

Магия вырвалась из меня магическим ураганом, и врезалась в искаженного хранителя.

Скверна бушевала вокруг меня, пылая и бушуя. Это была чистая ненависть. Поток ненависти и гнева, исходящий от него. Этого было так много, больше, чем могло вместить любое существо, и я не могла понять, как все это не разорвало его на части. Каждая его плеть терзала мою душу. У меня во рту была кровь. Моя грудь болела, каждый вдох — сознательная борьба с наковальней, сидящей на моих ребрах.

Я схватила его своей магией и сжала.

Мы рвали друг друга, он скверной, а я магией хранителя. Купол содрогнулся. Я почувствовала, как гниющие стены рушатся позади меня. Субстанция гостиницы распалась, поскольку она жертвовала все больше и больше своей силой, чтобы подпитывать мою атаку.

Он утопил «Магнолию Грин» в своей скверне. Он, как пиявка, неизвестно, как долго питался магией гостиницы. Гостиница боролась с этим, пытаясь выжить, пытаясь сохранить какую-то маленькую часть себя. Но теперь я попросила ее о помощи.

«Магнолия Грин» любила меня с момента моего рождения. Он отдала мне все. Всю свою силу. Всю свою магию. Все до последней капли.

Ее ветви засохли. Ее корни превратились в пыль. Она ничего не оставила для себя. «Магнолия Грин» убивала себя, чтобы защитить меня.

Я противостояла этому притоку магии, пытаясь сдержать ее. Магия смела мое сопротивление в сторону и вылилась из меня. Гостиница приняла решение. Она защитит меня. Я была бессильна остановить ее.

Мы были связаны, мы трое, пойманные в ужасный круговорот силы — я с магией хранителя, он, хлестая потоками скверны, которые причиняли мне боль, и «Магнолия Грин», связанная с нами обоими, разделенная в момент смерти между принуждением и любовью, поглощенная одним и добровольно жертвуя себя для другой.

Трудно было вынести такой ужас. Я услышала звук и поняла, что кричу, плачу, как ребенок, от боли и горя. Я стану причиной смерти гостиницы моих родителей. «Магнолия Грин» знала это и все равно меня подкармливала. Его отчаяние пронзило меня. Она знала, что ее предсмертные муки следом заберут меня. Я бы не пережила смерти гостиницы, в которой родилась. Наша связь была слишком сильной.

Мы умрем здесь вместе. Но сначала мы должны были убить его, чтобы ни одна другая гостиница не была осквернена и оставлена гнить.

Мы выступили против него как единое целое. Магия, изливающаяся из меня, имела цвет. Она сияла, как травинка, сквозь которую просвечивает солнечный свет. Я слилась с «Магнолией Грин».

Искаженный хранитель взвыл, обрушивая на меня импульсы зловонной магии. Я превратила свою магию в бледно-зеленый купол вокруг себя, пытаясь защитить себя достаточно, чтобы оставаться в сознании. Оранжевая молния вспыхнула в потоках скверны и разбилась о мою защиту. Взрыв боли чуть не уронил меня на колени.

Он замахнулся сильнее, метая молнии по моему щиту. Скверна кусала меня, и ее зубы были ледяными, как пространство между звездами. Это был не человек. Теперь она была частью его, но она не была рождена от него. Он нашел ее и сделал своей.

Если бы я только могла отделить от него скверну. Если бы я могла изолировать его, я смогла бы уничтожить его.

Она изливалась из центра его груди. Он прятал ее раньше, но впав в безумие, забыл о себе.

Я могла либо атаковать, либо защищаться. Не одновременно, только так. «Магнолия Грин» была на самом последнем пределе. Не осталось ничего, кроме ее сердцевины и последнего корня, слишком слабого, чтобы пробиться сквозь пол и добраться до меня.

Я опустила купол, преобразовав свою магию в тонкий, как игла, луч ярко-зеленого цвета, и ударила им в его грудь.

Скверна ударила меня и проникла прямо в душу. Не было слова для такой боли…

Моя магия поразила его. Он закричал и отдернул свою силу назад, закручивая скверну вокруг себя в тугую спираль, формируя свой собственный щит. Мой зеленый луч нацелился на него, но не смог проникнуть внутрь. Я не могла пройти сквозь щит.

Не хватало силы. Меня было недостаточно. Я потерпела неудачу…

Шон прорвался сквозь стену, огромный, разъяренный зверь, покрытый слизью и кровью.

Кнут зловонной тьмы вырвался из-под купола искаженного хранителя и хлестнул Шона, оставив кровавую рану на его плече.

Шон проигнорировал это и одним прыжком преодолел расстояние между мной и ним. Он приземлился на корточки, схватил мою метлу одной когтистой рукой, а другой воткнул ее пол. Я почувствовала, как его магия заструилась из его пальцев в пол. Она была такая же, как и у меня, сила хранителя, накопленная и взращенная за месяцы заботы о гостинице.

Пол под нашими ногами раскололся. Последний оставшийся корень «Магнолии Грин» прорвался и обвился вокруг нас. Сила ударила меня, чуть не сбив с ног.

Я вложила всю ее в свой луч. Щит скверны лопнул, как грязный мыльный пузырь. Зеленый луч ударил искаженного хранителя в грудь, прямо в источник его силы. Его одеяние разорвалось. На долю секунды я увидела размытое истинное лицо хранителя и его глаза, полные страха.

Он закричал и швырнул что-то себе за спину. Белая молния вырвалась из куба, когда что-то в мгновение ока истощило энергию генератора до нулевой точки. Ткань пространства разорвалась, и сквозь рваную прореху я увидела деревья цвета крови.

Нет! Нет, черт возьми, нет!

Он нырнул в пространственный разлом, клочья его одежды закружились вокруг него, когда он исчез. Прореха захлопнулась.