Глава 15

Когда мы в последний раз покидали арену испытаний, Никати, псионику, и Прайсену, ученому, представителю каев-ипохондриков, был задан простой вопрос: почему вы здесь? Сейчас они пытаются ответить на этот вопрос. Выпейте кофе и устраивайтесь поудобнее. Это может занять у них некоторое время.

— …однако прикладное значение работает в тандеме с прикладной этикой, поэтому значение и определение концепции, воспринимаемые через призму этого набора взглядов, должны рассматриваться в ситуационном контексте.

Прайсен слегка покачал головой.

— Твоя ошибка заключается в стремлении применить множество определений к единственному понятию. Не следует ли нам вместо этого сосредоточить наш поиск на едином, хотя и широком, принципе, который охватывает различные варианты концепции в попытке выделить ее основное значение?

Они занимались этим уже полчаса. Они не только не договорились о том, что означает «здесь», но даже не придумали, по каким параметрам его определять. Большая часть аудитории уже не следила за происходящим. Отрокары играли в кости. Ветви душегубов свесились, сплетая навес, под которым прекрасно, свернувшись калачиком, дремала Унесса. Каи образовали своими телами стену щитов, что обычно случалось, когда им требовалась защита от хищников во время отдыха в предпринятом путешествии. Ресвен поставил локоть на подлокотник, оперся подбородком на руку и задремал. Косандион сдался и просматривал какие-то сложные на вид документы на своем личном планшете.

— Помогите… — прошептал мне Тони на ухо. — Глаза закрываются… Не могу стоять…

Я вывела маленький экран. Тони находился в скрытой башне над трибунами, откуда открывался вид на арену с высоты птичьего полета. Он выглядел так, словно был на полпути к коме.

— Ты же ад-ал! Вспомни свои крутейшие тренировки.

— На все есть пределы.

Я переключила экран на кухню. На нем появилась Капелька, ее милый беличий хвостик приподнялся позади нее.

— Чем могу помочь?

— Можно кофе, пожалуйста, в дорожных кружках-термосах?

— Сколько?

— Четыре.

Косандион взглянул на меня. Умы, которых я знала, любили напитки с кофеином, а граждане Доминиона часто пили чай.

— Сделай пять, — попросила я.

Подбородок Ресвена соскользнул, и он резко проснулся, моргая глазами.

— Шесть, со сливками и небольшим количеством сахара. — Нам нужны были калории.

— Сейчас будет готов.

Никати задумчиво посмотрел на небо.

— Согласен. Давай, для целей этого обсуждения, сузим наш кругозор до конкретного обстоятельства, регулируемого общим принципом. Как мы определим это обстоятельство?

— Я предлагаю нам начать с самого фундаментального базового уровня. Давай, определим «здесь» как заданную точку в пространственно-временном континууме.

— Это может показаться заманчивым, однако время субъективно и неизмеримо. Оно течет то медленнее, то быстрее, в зависимости от восприятия…

— Кажется, сейчас все идет чертовски медленно! — объявил глава Дома Меер, его глубокий голос разнесся, как сигнал тревоги.

— Мы торчим уже здесь целую вечность! — крикнул кто-то из секции отрокаров.

В моей голове зазвенела «Гертруда Хант», объявляя о том, что Ората выходит из ворот. Я вывела на экран камеру, показывающую прибытие. Она вышла за ворота и сделала всеобщее межвидовое движение рукой «заканчивайте». В отличие от церемонии открытия, дебаты транслировались почти в прямом эфире с задержкой всего на минуту или две. Рейтинги, должно быть, падали.

Из пола появился маленький столик с шестью кофе в металлических кружках-термосах разных цветов. Я взяла одну и предложила Косандиону.

— Спасибо. — Он открыл кружку и сделал глоток. — Восхитительно.

Было интересно, что Косандион никогда просто так не принимал подарок или услугу. Он всегда благодарил, а затем обязательно подчеркивал, что подарок был оценен по достоинству.

Я протянула синюю кружку Ресвену. Он подозрительно посмотрел на нее, открыл крышку и сделал глоток. Его глаза расширились.

Я оставила одну кружку себе, а остальные отправила через пол Шону, Гастону и Тони.

— Святая женщина, — сказал Тони.

Шон отсалютовал мне своей кружкой.

— Нектар богов, — пробормотал Гастон.

— … так как же мы можем определить «здесь», если время постоянно течет, поскольку единственное мгновение, в котором мы закрепляем наше определение, закончится в этот момент? — поднял вопрос Никати.

Прайсен улыбнулся.

— Эта концепция основана на убеждении, что время действительно проходит, что оно движется все дальше и дальше, что указанное движение поддается измерению. Я ничего подобного не допускаю. На самом деле, я полностью отвергаю идею о том, что время может быть сведено к бесконечным числам. Скорее всего, это лучше всего выразить через конечные числа. Их точности есть предел, поскольку природа по своей сути случайна, хаотична и неточна.

Первый Ученый Тек хлопнул в ладоши.

Ората держала руки перед собой ладонями вверх, растопырив пальцы, словно пыталась поднести к лицу невидимую дыню. Она умоляла меня покончить с этим.

Я подключилась к наушнику Первого Ученого.

— Мы должны покончить с этим.

— Но это так бодрит, — прошептал он.

— Мое время ограничено! — крикнул другой рыцарь из Дома Меер. — Каждое мгновение, которое проходит или не проходит, подрывает мою волю к жизни.

— Мы согласны, — хором объявили донкамины.

— Вы знаете, зачем вы здесь? — Суркар вскочил на ноги. — Чтобы победить!

По арене прокатились аплодисменты. Он поднял руки, принимая овацию, и напряг свои отмеченные наградами бицепсы.

— И к дебатам подключается отрокар, — пробормотал Косандион.

Я превратила яйцо Первого Ученого в белый цвет.

— Увы, — объявил Первый Ученый. — У нас не осталось больше времени. Это было бесподобно. Пожалуйста, вернитесь на свои места.

— Кто победил? — крикнул кто-то из «Команды Улыбок».

— Кого это волнует? — крикнула в ответ женщина-отрокар. — Мы все проиграли.

Гастон шагнул вперед.

— Мы возобновим испытание после короткого перерыва. Пожалуйста, воспользуйтесь прохладительными напитками, чтобы восстановить силы ко второму раунду.

Из пола выскочили подносы с закусками. Я открыла задние стенки секций, чтобы обеспечить доступ к туалетам отдельных видов.

На моем экране Ората скрестила руки ладонями наружу, что в Доминионе эквивалентно поднятию больших пальцев, и вернулась в портал.

— Кто по расписанию будет следующим после дебатов? — спросил Косандион.

— Оунд от умбол, за которым следует кандидат от донкаминов, — сказал Ресвен.

— Об этом было объявлено?

— Нет, Летеро, — ответил канцлер.

— Поменяйся местами Оунда с Эллендой, — сказал Косандион.

— Да, Летеро.

Шон все еще был внизу, на арене. Я прошептала в микрофон.

— Привет.

— Привет, — сказал он теплым голосом. — Что случилось?

Я замешкалась. Это было немного глупо. Я могла его видеть. Он был рядом. Но мы были так заняты последние несколько дней. Обычно мы проводили время вместе. Мы не были приклеены друг к другу, но обычно вместе кушали. Мы вместе занимались домашними делами. Ночью мы устраивались в удобной комнате, которую я создала для нас, в нашей новой совместной спальне, и играли в видеоигры или смотрели телевизор с Чудовищем и Олазардом.

Сейчас у нас ничего из этого не получалось. Мне казалось, что я почти не вижу его, что было почему-то хуже, чем, если бы его вообще здесь не было, как тогда, когда он ходил в свои вылазки с Уилмосом. Я скучала по нему, но говорить об этом вслух казалось довольно нелепо.

— Ты в порядке?

— Я скучаю по тебе.

— Я тоже скучаю по тебе.

— Ах, любовь-любовь, — промурлыкал Гастон.

— Отвратительно, — сказал Тони. — Если бы не миссия, я бы отключил вас обоих.

Звук, похожий на звук трубы, запульсировал по арене, объявляя об окончании перерыва.

СУРКАР ИЗ ОТРОКАРОВ УСТАВИЛСЯ НА ОУНДА В ЕГО АКВАРИУМЕ. Это был явно не тот противник, которого он предпочел бы. Тем хуже для него. Сферы были расставлены случайным образом. Даже я не знала, кто где.

— Я должен спорить с рыбой? — спросил он.

— Ксенофобия никого никогда не приводила на путь просветления, — сказал ему Первый Ученый.

Суркар на мгновение поднял глаза к небу, словно приглашая солнце стать свидетелем его невзгод. Он собирался дискутировать с космической рыбой, а их дискуссия будет проходить под председательством космической курицы. Это было испытание, не соответствующее его положению. Его образ героя Орды немного страдал, но закатывание истерики по этому поводу сделало бы его похожим на капризного ребенка, и он это понимал.

— Задавайте свой вопрос, — прорычал он.

— Что самое лучшее в жизни? — провозгласил Первый Ученый. — У вас есть сто мгновений на раздумья.

О, милая Вселенная.

— Шон, я знаю, что это был ты, — прошептала я.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, — сказал Шон.

— Мы только недавно пересмотрели этот фильм[12], около месяца назад.

— Давай посмотрим, что он ответит.

Суркар расправил плечи, будто шел в бой на знакомой земле и только что заметил брешь в линии противника.

— Сокрушать своих врагов, — пробормотал Шон, ужасно имитируя австрийский акцент. — Видеть, как их везут…

— Он не собирается этого говорить. Ником образом. — Было мало вещей, на которые я была готова поставить свою жизнь, но Суркар из Орды Сокрушающей Надежду, не смотревший «Конана-Варвара», была одна из них.

Яйцо Первого Ученого побелело.

— Победа! — объявил Суркар.

Оунд расправил плавники и позволил им мягко колыхаться в воде, словно прозрачное покрывало, развеваемое ветром. Его переводчик вспыхнул, и из динамиков в основании аквариума раздался мягкий голос.

— Безопасность.

— Победа — это единственный способ достичь безопасности! — прорычал чемпион отрокаров. — Сокрушить своих врагов!

Шон издал сдавленный звук мне в ухо. Тони фыркнул.