Иллинойсский серийный убийца-клоун и извращенец Джон Уэйн Гейси любил заниматься оральным сексом со своими жертвами-мужчинами в наручниках, а затем накладывать им на шею импровизированные жгуты. Он вставлял ручку под верёвку и использовал её в процессе типа предохранительного клапана, затягивая и ослабляя, затягивая и ослабляя, снова и снова, всегда глядя прямо в глаза жертве. Джон хотел, чтобы его пухлое, безумное лицо было последним изображением, которое останется в мозгу жертвы, когда она перестанет существовать. Затем Джон насиловал мёртвое тело и закапывал его в подвале своего дома. В итоге там было захоронено двадцать шесть мужских тел.

Другой знаменитый серийный убийца, Эдмунд Кемпер из Калифорнии, всякий раз, когда он ссорился со своей властной матерью, он подбирал привлекательных автостопщиц, убивал их, расчленял и отрезал им головы, а затем занимался сексом с головами с помощью акта, называемого иррумацией. Была одна голова, с которой он особенно любил заниматься сексом, и он держал её доступной в течение нескольких дней. В конце концов, он убил свою воинственную мать и занялся сексом с её отрубленной головой.

Именно такие образы Фартинг вынужден был видеть либо по старому телевизору, либо в своих ночных снах, и со временем ему стало казаться, что сама его душа маринуется в бурлящем неразбавленном зле. Его самооценка менялась, портилась, и ему было всё равно. Со временем какая-то часть его начала чувствовать себя впечатлённым, даже польщённым, как сказала Мэл, тем, что он стал свидетелем худших вещей, когда-либо увековеченных человечеством.

Иногда он даже улыбался, наблюдая за неописуемой жестокостью.

К настоящему времени он знал, что всё это было правдой; он знал, что это были действительно видения, созерцаемые дьяволом, а это означало, что он верил в дьявола, а если он верил в дьявола, то он должен был поверить и в Бога. Значит, перед ним стоял выбор, кому присягнуть на веру: Богу или дьяволу?

Фартинг выбрал второе.

Несколько месяцев спустя, зимой, когда Мэл и Карен были уже на седьмом месяце беременности, Фартинг более глубоко задумался о том, что это на самом деле означает.

Это означало, что родословная его дяди продолжится, а вместе с ней и способность продолжать управлять телевидением, передавать видения Сатаны его самому верному клану. Но, конечно, это также означало, что у клана больше не было причин поддерживать Фартинга в живых. Его заменит один из младенцев, которых он произвёл на свет, и они, вероятно, будут использовать кровь Фартинга для самых первых активаций, и, без сомнения, они будут использовать всю её, пока он не высохнет, а затем избавятся от его тела. После этого эстафету возьмёт один из его детей.

Тем не менее, этот ребёнок или они оба должны быть воспитаны и должным образом обучены Саедом и его "группой", и это, вероятно, займёт годы, не так ли? Так Фартинг рассудил, что до тех пор он будет оставаться незаменим для клана.

"Годы", - подумал он с некоторым удовлетворением.

Его жизнь со всеми её новообретёнными дьявольскими украшениями ещё не закончилась.

Таким образом, Фартинг рассудил, что он получит столько удовольствия, сколько сможет, и бóльшая часть этого удовольствия связана с тем, что его эрекция попадает в рот Мэл. Однажды, после того как она всё это провернула, он заметил:

- Тебе, должно быть, до смерти надоело сосать мой старый член.

Но она просияла в ответ.

- Моя работа - делать тебя счастливым, и я люблю свою работу. Это привилегия.

Превращение из того, кем он был, в то, кем он стал сейчас, не могло быть более шокирующим. Скромный и унылый приятный парень в один день и сатанинский наставник в другой. Из-за его способностей к нему относились как к королю. Всё, что он хотел, они давали ему, но, по правде говоря, всё, чего он хотел, это упиваться своими мечтами или смотреть ужасы по телевизору. Он даже, к своему вечному стыду, несколько раз кончил Карен в рот и спустил на её выпуклый живот, и его реакция была только такой:

"Я только что кончил на живот беременной четырнадцатилетней. Большое дело..."

Они даже сказали, что он может путешествовать куда угодно, если Уолтер поедет с ним и его не будет не больше, чем несколько недель. Но желания как ни странно не было. Всё, что сейчас служило его интересам, - это чудовищные образы, которые его предки позволяли ему видеть.

Одной ясной зимней ночью Фартинг сидел снаружи на огороженном заднем дворе. Он пил пиво и смотрел на луну и россыпь звёзд, затенённых медным шаром, который, как он знал, содержал прах Элдреда. Среди зарослей кустарника и пустой ванночки для птиц стояли какие-то трофейные статуи: херувимы с мёртвыми глазами и молитвенные ангелы с разбитыми лицами. Конечно, оставалось ещё несколько чёрных столбов, на которых стояли пустые цветочные горшки, и теперь, потягивая эль, он пристально смотрел на один из таких столбов и вспоминал одну из своих первых ночей в трейлере: он был убеждён, что стройный мужчина в тёмном стоит там и смотрит в ответ, но когда он моргнул от миража, то обнаружил, что смотрит только на чёрный столб.

Когда такой мираж вернулся сейчас, он был готов приписать его заблудшему пьянству. Фартинг сидел на стуле во внутреннем дворике и действительно опознал фигуру, стоящую перед ним, то самое тёмное, стройное существо, которое, казалось, двигалось каждую минуту. Это было похоже на то, как если бы кто-то так долго смотрел на что-то, совсем не моргая, и это что-то становилось чем-то другим. Фартинг обратился к фигуре вяло, без страха и даже улыбнулся.

- Это ты, дядя Элдред? - осмелился он. - Твой призрак? Ты действительно здесь? - Фартинг прищурился сильнее. - Да, я действительно думаю, что это ты...

Фигура и правда указывала на него? Он не мог быть уверен в темноте.

- Итак, ты здесь главный, ты король их тёмного мира, не так ли? Вся эта большая сатанинская авантюра ведётся тобой...

Фартинг почувствовал жужжание по всему телу, когда на этот раз фигура подняла свои чёрные руки. На его левой руке было пять пальцев, а на правой - один. Затем жест повторялся ещё дважды. Фартингу пришлось усмехнуться про себя.

- Шесть, шесть, шесть? Не очень оригинально, дядя Элдред.

Но теперь фигура указывала вниз, на цементное пространство между ногами Фартинга.

Он поставил своё пиво и наклонился, глядя в ту же область. Белизна цемента казалась серой в освещённой луной тьме, а потом он нахмурился, когда увидел или подумал, что видит, угольно-чёрное пятно на цементе, да, чёрное пятно размером с четвертак или, может быть, больше.

Что-то заставило его не обращать внимания на все импульсы, кроме как продолжать смотреть на чёрное пятно, и пока он это делал, его зрение начало искажаться, пока ему не стало ясно, что пятно вовсе не пятно, а дыра, угольно- чёрная дыра, а потом его охватило непреодолимое любопытство и тревожная тоска, и вдруг не осталось ничего важнее, как убедиться, что это место действительно дыра.

Поэтому он наклонился сильнее и вставил палец в отверстие по первые два сустава, но вытащил палец как можно быстрее, потому что от отверстия поднимался сильный жар. А затем он закрыл один глаз и уставился, пристально посмотрел в бездонную дыру, и вскоре его зрение начало погружаться всё глубже и глубже в кажущиеся неисчислимыми глубины невозможного отверстия.

Насколько глубокой была дыра и для какой цели она служила? Где она заканчивалась?

Затем он услышал царапающий звук, и вместе с этим пришла уверенность, что какой-то жуткий ужас грозит вырваться из дыры, и чем пристальнее и внимательнее он вглядывался, появлялось движение, движение вверх, и когда дыхание Фартинга перехватило у него в груди, он почуял ядовитый дым, увидел, что движение состоит из фигуры с лицом, человеческим лицом, причём обгоревшим. Вверх, вверх и вверх он карабкался всё быстрее и быстрее, как будто его целью было не вырваться из огненных пределов, а протянуть руку и ухватиться за не обращающую внимания голову, склонившуюся над дырой. Когда ужасный фантом, казалось, вот-вот появится, Фартинг упал вперёд, ударился головой о цемент и тут же потерял сознание, но не раньше, чем заметил угрожающее лицо фигуры. Оно принадлежало самому Фартингу.

Фартинг проснулся на следующий день где-то после полудня в постели с сильной головной болью. Когда его зрение обострилось, он был потрясён, увидев полдюжины людей, смотрящих на него сверху вниз, и на их лицах было написано глубокое беспокойство. Там были Саед, Кирилл, Асениэт и Мэл, а также ещё один хорошо одетый пожилой джентльмен, которого Фартинг не знал.

- А вот и он! - объявил Саед. - Наконец-то снова среди нас.

- Ты здорово напугал нас прошлой ночью, - предположила Мэл. - Мы нашли тебя распростёртым на цементе, холодным и истекающим кровью. Но доктор вернул тебя в нужное русло.

- Мистер Фартинг, - сказал неизвестный. - Я доктор Лоуренс. Ваши друзья сразу же послали за мной, и я отвёз вас в больницу, где, я счастлив сообщить вам, мы обнаружили, что ваша рана головы незначительна, и у вас нет никаких переломов. Боюсь, день-другой вы поболтаетесь - видите ли, у вас лёгкое сотрясение мозга. Но я думаю, что могу с уверенностью сказать, что вы родились в рубашке. Просто больше отдыхайте в следующие несколько дней и позвоните мне, если что-то изменится.

И с этими словами доктор убрал стетоскоп, схватил сумку и ушёл.

- Вы нас всех здорово напугали, - сказала Асениэт. - Вы должны быть очень осторожны.

- Что заставило вас упасть? - многозначительно спросил Кирилл.

- Я... - начал Фартинг, а потом вспомнил обо всём.

Что он мог им сказать?

"Во внутреннем дворике образовалась дыра в ад..."

- Мне стыдно признаться, - сказал он, - что я был немного пьян и, должно быть, споткнулся. Мне ужасно жаль, что я доставил столько хлопот.