Автор не знал ее настолько - он решал проще. Это что же: он должен идти к ней в дом и присутствовать при сцене.... то ли "Иван Грозный убивает своего сына", то ли "Не ждали"?.. сюжеты переполняли его... только одного он не мог представить: как войти в ее дом! Зачем? Что общего у него с ней?! И вообще -- с какой стати Пал Силыч его впутывает в свои дела... он никогда не знал границы, этот друг-режиссер... не знал меры, совместимости, и понятие "неудобно" -- это не для него. Где сцена? Где жизнь? Все вместе. Впремешку. Удобно все, что хорошо ему! Нет. В дом к ней он не пойдет. В нейтральном месте встречаться и говорить на громких тонах -- а так будет, он знал, - это уж и вовсе глупо. Чтобы потом слухи ползли по городу? Все все видят и слышат... а Павел Васильевич просто с ума сходил...

- Слушай, Паша, а ведь она права! Не в том, кто лучше, кто хуже

-- это извини... но с какой стати ей на вторых ролях-то... никакая баба не захочет... а тут еще, ты уж извини, "партия, наш рулевой", - нет. Я вас мирить или приспосабливать друг к другу не буду -- как хочешь... у них своя мораль... своя идеология...

- Какая мораль? Какая идеология?

- Я не мастер критиковать правящую.... Мммм... это все... - он покрутил рукой в воздухе, чтобы не произносить слова...

- Ну, и что же мне делать...

- Совета спрашиваешь, или интересуешься моим мнением?

- Мнением...

- Ты так легко женщин меняешь. Тебе в самый раз это сделать именно сейчас...

- Шутишь...

- Нет. И постарайся найти б/п...

- Ты никогда не был пошляком, Ав...

- Сейчас тем более... посиди в зале... ты же это всегда делаешь на своих постановках... посиди в зале.... один.... и посмотри на все, что происходит из зала, а не со сцены... как ты это умеешь... может быть, я не прав... тебе что-то другое стало дороже... и еще оглянись назад... там тоже женщина, которую ты сам выбирал...

- Как я устал. -- Павел Васильевич не стеснялся быть самим собой, может быть, лишь перед одним человеком на свете, и именно поэтому так ждал от этого разговора какого-то магического результата...

- За все платить надо.

- Верно. Давай напьемся? Девок подцепим... надо как-то прервать эту полосу... схожу с ума...

- Нет.

- Свинья ты. Тебе есть куда идти...

- Перестань... ты за юбкой никогда человека рассмотреть не мог...

есть ведь люди -- коллекционеры по натуре. Я не из них. Извини. Домой он спешил так, словно у него кончалась увольнительная. Татьяна, взглянув на него, сразу спросила:

- Новую пьесу разрабатывали с другом?

- Таня! Он бросился перед ней на колени, обхватил ее руками и ничего не говорил -- только крутил головой, будто втискиваясь в нее, чтобы совсем спрятаться от мира...

- Ревнуешь... к прошлому? К тому, что было? - Спросила она и наклонилась над ним. Он поднял лицо и долго смотрел в ее глаза.

- Нет! Я об этом никогда не думал. Это... это откуда-то из другого мира... если бы ты была безгрешной, это бы была не ты... да и кто сказал, что такое грех... я не судья... ты... ты самая... ты самая во всем... Таня!

- А я бы хотела... - пауза была долгой, безысходной...

- Чего? -- Он не выдержал. Отодвинулся от нее, чтобы лучше рассмотреть, и стал подниматься...

- Отделиться от прошлого... уехать, может быть, далеко... но от него разве уедешь... и ты захочешь ли за мной тащиться... тебе нужны медные трубы... ты... ты другой...

- Мне? Медные трубы?

- Не спорь. Блестящие. Ослепительные. Только, может быть, ты заметишь на них и мое отражение...

- Ты слишком умная для меня. Я ведь живу чувствами. Даже сюжет ведет не расчет, а чувство... а ты знаешь секрет понимания, как твои образы воспримет чужой глаз и мозг... ты умеешь рассчитать это... перспективу... я преклоняюсь перед тобой... обожаю тебя... и боюсь...

- Меня???

- Нет. Всех, кто вокруг тебя. Хищников... раньше не боялся... а как стал не один... боюсь... они могут разлучить нас... это все глубже внедряется в меня...

- Дурачок... помнишь: "Они любили друг друга так долго и нежно, а в мире ином друг друга они не узнали"... или что-то вроде этого... не бойся... это же очень просто: отнять можно только то, что снаружи... другое - никому не удавалось... я не могу тебе запретить ничего... и советовать не хочу... не потому... что... но, знаешь, что... не ходи больше к Пал Силычу... нет, нет, не потому, что ты, может, подумал... и то, что я тебе скажу тоже не потому, что я тебя очень люблю. Очень. Навсегда. Я это знаю... просто... это правда: не теряй на него время. Он мужик хороший... но это не для тебя... ты больше весишь, понимаешь, не теряй время... не знаю, зачем и куда торопиться, но... тебе, вообще, никто не нужен... может, только твой Сукин... но ему тоже никто не нужен... штучным -- никто не нужен... и не бойся... страх ржавит сердце...

в словах потом вылезет... а за меня не бойся... я умею верить... и прощать умею... - она положила свою ладошку ему на щеку... большой палец спрятался за мочку его уха, от взгляда зеленых влажных глаз становилось необъяснимо легко... и он вдруг почувствовал, что они плывут, плывут над всем этим миром, и он далеко внизу все мельче, мельче... сливаются все предметы и становятся плоскими, и шум уже не долетает, а это разноцветное лоскутное одеяло, образовавшееся у них на глазах, уже притягивает совсем по-другому, как мягкий теплый ковер, на который хочется опуститься... вместе... утонуть совсем друг в друге... и он почувствал, что теряет равновесие, уткнулся лицом в ее рыжую гриву, вдохнул ее запах... глубоко... еще...

еще... и мысли перестали существовать... остались одни ощущения счастья и необыкновенной легкости полета...

Снова разведка

- Я поеду на разведку, - сказал Слава.

- Нет.

- Наташа, что значит "нет"?

- Я столько тебя ждала, столько раз сама ходила в разведку за тобой, что один не поедешь -- мне все равно, куда, что... -- но с тобой. Поедем вместе. Время -- не бесконечное пространство, как думают очень многие. Оно и не бесстрастное нечто -- иначе трудно объяснить, почему стремительность его существования вдруг сменяется стойким нежеланием двигаться и меняться... вообще, стоит только поверить или убедить себя, убедиться, что время одушевлено, что оно не составная окружающего мира, а твоя производная, как, например, черта характера, и твоя жизнь изменится... единственное условие в этой раскладке: его нельзя отменить совсем, как невозможно не дышать, не думать... когда время становится частью тебя, оно перестает быть чужим... в этом секрет всех счастливых людей. Это лежит в основе любой веры. Уверенности. Достоинства. ............................................................................................................. ..............................................................................................................

Наташа больше не спрашивала, куда и зачем они идут в разведку. Едут. Теперь Слава уверенно шел по знакомому поселку. Опять мимо сгоревшей синагоги (за прошедшее время тут ничего не изменилось), где он чуть задержался взглядом на заброшенном участке... по улице, поворот, поворот, еще раз налево и... здесь он остановился, взялся рукой за штакетину, почему-то подумал, что она должна хорошо звучать, как пластинка ксилофона -любил он в детстве пробежаться мимо забора с палочкой в руках и слушать разговор штакетин...

Наташа стояла за спиной, и лицо ее не выражало ни тревоги, ни беспокойства, ни удивления -- зачем они сюда притащились, и чем этот поселок лучше, чем их...

Слава снова поднял чемодан и толкнул им приоткрытую калитку. На скрип в окне показалась мужская голова, видно было, как взлетели вверх руки, и почти сразу же открылась входная дверь на крылечко. В это время Слава стоял на предпоследней ступеньке -- они оказались с Соломоном одного роста. Старик уткнулся в Славино плечо, обхватил его руками и похлопывал по спине... потом оторвался, перевел взгляд на стоявшую внизу на земле Наташу и долго качал головой: