— Что там? — спросила я.

Гракла втянула воздух между зубами — жест, который, как я поняла, являлся признаком ее раздражения на меня. Она, наверное, хотела, чтобы я умолкла, чтобы она могла услышать, если они снова начнут говорить.

Я была рада заткнуться. В любом случае, мы не сможем получить часть добычи: они стояли к нам спиной, но несколько мужчин держали руки, будто у них были винтовки. Все, что у меня было, это револьвер класса полиции с пятнадцатипроцентным зарядом в патроннике… который будет бесполезен на таком расстоянии и не нанесет большого урона, даже если мне удастся попасть.

Тем не менее, мне было любопытно. И планировала остаться.

Прошла еще минута, прежде чем произошло что-то интересное. Человек с молотком разочаровался в двери. Он отошел вправо и поднялся для еще одного удара. Его товарищи бросились вперед, крича и размахивая руками, будто у них было что-то липкое на пальцах. Но он их не слушал.

Молоток опустился и врезался в коробку возле косяка двери. Через секунду по равнинам разнесся сигнал тревоги.

Это звучало как метеосигнал Далласа, только в десять раз громче. Раздался вопль, который нарастал, пока не пронзил мои уши, за которым последовал стон такой глубины, что у меня трещали ребра. А я была в полукилометре. Люди рядом с ним, должно быть, умирали.

Все злились на человека с молотком. Они все махали и топали, как в бешенстве, а он стоял там, будто понятия не имел, почему. Один из них, наконец, объяснил ему это: он размахивал своей винтовкой и целился в промежность человека-молота, который затем, казалось, решил, что ему лучше было открыть эту дверь побыстрее. Он схватил молоток и начал бить по раме, как маньяк.

Один парень держал винтовку наведенной на человека с молотком, а все остальные смотрели в небо.

— Что творится? — завопила я.

Гракла не пыталась понять, что я сказала. Она свернулась клубком, как кошка в траве, подогнув под себя руки и ноги. Тьма ее глаз замерла на этом контрольно-пропускном пункте.

Она собиралась сделать что-то глупое. Я была рядом с ней достаточно долго, чтобы знать, когда она замышляла что-то. Я уже собиралась тащить ее к грузовику, когда на нас упала тень.

Тревога была слишком громкой. Я не слышала рокота двигателя над нами, но ощущала его грудью. Машина дрейфовала мимо нашего куста и вышла на открытое пространство. Она перемещалась в пространстве между землей и небом, как водяной жук, наклоняя четыре пропеллера, чтобы мчаться по небу по заблудшей траектории. Тело посреди пропеллеров было похоже на толстого клеща, а его брюшко светилось красным опасным светом.

— Мы должны двигаться! — крикнула я.

Я не знала, почему, но от этой машины у меня пошли мурашки по коже. Я смотрела, как он мчался к контрольно-пропускному пункту с ямой в животе. На краю моего зрения пошевелилась тень; что-то пыталось мелькнуть в моих глазах…

— Аргх!

Гракла бросилась вперед без предупреждения. Она прорвалась сквозь шипы и потащила меня за собой. С моего черепа отрывались клочья волос, а каменистая земля царапала нижнюю часть моего подбородка. Мир вращался. Я подтянулась на колени и старалась не шататься.

Она оттащила меня к краю холма.

Один из мужчин заметил машину и быстрым сигналом собрал остальных. Для меня это ничего не значило, но Гракла вскочила на ноги. Она вскрикнула с каким-то звериным ликованием и подняла кулак. Должно быть, она знала даже с такого расстояния, что эти люди были ее союзниками. И этот сигнал только подтвердил это.

— Пригнись. Нужно пригнуться, — услышала я свой голос.

Мой голос был приглушен в моих ушах, почти заглушенный грохотом этой странной машины. У меня стало двоиться в глазах. Мое зрение прыгало между этим миром и другим — как пульт, застрявший между каналами.

Опасность.

Гракл тянула за веревку между нами, и я сильно дергалась от силы — достаточно сильно, чтобы тень машины исчезла, и я видела только ее. Она стояла, расставив ноги, на краю холма, откинувшись и сжав руками нашу веревку.

Она улыбалась мне, и я ощущала, как ее намерение пронзало мое горло, как нож.

— О, Боже… нет! Пожалуйста, не надо!

Но она все равно это сделала.

Гракла откинулась, и мы покатились по склону. Она догнала меня после второго падения — и при каждом последующем падении она использовала мое тело, чтобы смягчить свое падение.

Бог знал, сколько раз она врезала меня в землю. Мы катились достаточно долго, чтобы камни перестали жалить и все онемело. Я с трудом могла защитить свою голову. Я крепко обхватила руками череп и закрыла глаза от песка.

Должно быть темно, но было не так. Мир Теней был жив и корчился за моими веками, предупреждая в полном цвете о том, что произойдет, если эта машина увидит нас. Только когда угольно-черные пятна начали обжигать уголки моих глаз, я распахнула их.

Мы перестали катиться. Я лежала у подножия холма — достаточно далеко от контрольно-пропускного пункта, чтобы не было выстрелов, но все же слишком близко для комфорта. Причина, по которой мои глаза почернели, была в том, что Гракла обмотала мою шею нашей веревкой.

И она сжимала меня так, будто хотела выжать из меня все соки.

Неизвестно, как долго она этим занималась. У меня уже кружилась голова. Я пыталась просунуть пальцы под веревку, но она слишком туго ее натянула. Я не могла говорить. Я даже не могла предупредить ее о жуке или сказать ей, что сейчас произойдет с ее спутниками. Я чувствовала, как у меня в груди гудел двигатель, слышала визг винтовок и отчаянные крики. Я чувствовала, как откуда-то текла кровь, но это не имело значения.

Если я не сделаю что-то быстро, мы все умрем.

Я ощущала тепло дыхания Граклы и запрокинула голову, целясь в источник. Удар был сильным. От хруста у меня согнулись пальцы на ногах, а ощущение ее крови, струящейся по моей шее, почти свело меня с ума. Но я держалась.

— Пригнись! Пригнись, боже мой… ах!

Она сильно ударила меня по челюсти, и я упала на бок. Мы бросились в бешеную потасовку. Она боролась за свою свободу. Я боролась за нашу жизнь. Никто из нас не проигрывал. Ее кулаки били меня по ребрам, как молоты, и она задевала меня в местах, где никто никогда не должен был щипать, — все, что угодно, лишь бы ослабить мою хватку.

Но отчаяние двигало мной. Оно пробудило те части, которыми я боролась, и усыпило все остальное. Гракла замахнулась, и я юркнула за нее. Мои руки обвили ее плечи, а ноги обхватили ее талию. Я поймала наш вес, когда мы упали на землю.

Когда она поняла, что не могла вырваться на свободу, она закричала.

Я прикрыла ей рот рукой и умоляла замолчать.

— Останься, ты должна остаться, — шептала я. — Просто останься… останься на месте.

Ее зубы вонзились в мою ладонь. Кровь текла теплой струйкой между моими пальцами, но я позволила себе лишь слабый стон боли.

Если мы хотели выжить, то мы должны были вести себя тихо.

Голубые энергетические лучи освещали небо перед нами. Граклы на контрольно-пропускном пункте отстреливали всю зарядку из своих пушек, пытаясь сбить машину, прежде чем она доберется до них. Несколько попаданий в цель, но лучи отскакивали от пропеллеров — как резиновый мячик, брошенный на бетонный пол. Его оболочка была сделана из чего-то сверхсветоотражающего, как одежда полиции.

Машина мчалась, пока не зависла прямо над Граклами. Они шатались под ветром, который завывал от пропеллеров, продолжая стрелять. Их выстрелы по-прежнему не наносили урона. Живот клеща раздвинулся, и красная волна пробежала по всей группе мужчин. Он оставил маленькие точки красного света посреди их лбов.

Они пытались бежать, но булавочные уколы оставались нацеленными на них. Одному из мужчин даже удалось пройти за блокпост. Но это не помогло ему.

Я ощущала, как Гракла кричала мне в руку, когда водяной жук выпустил снаряды в ее товарищей. Они вывалились из его нутра и взлетели с пронзительным свистом, извергая полосы дыма и пламени. Один за другим они наносили удары:

Вииии… ПОП!

Вииии… ПОП!

Вииии… ПОП!

Их уничтожение заняло меньше десяти секунд. Их головы взорвались дугами из крови и кусков мяса. Их тела тяжело упали на землю, где они несколько мгновений после этого дергались в шоке.

Я пыталась ее заткнуть, но Гракла продолжала кричать. Она сошла с ума — она боролась с моей хваткой, как животное, пыталась вырваться. Я только успела обхватить рукой ее горло, как почувствовала острую боль.

Что-то пронзило меня за глазом. Было больно, как смотреть на солнце после запаха клея Уолтера. Боль была настолько убедительна, что я схватилась за лицо, ожидая почувствовать кровь. Но ничего не было.

Через секунду боль ушла. Порыв ветра швырнул грязь мне в лицо, и я могла только крепко держать Граклу. Она устроила мне ад — весь ад, который в ней был. Я была так сосредоточена на борьбе с ней, что не понимала, что у нас проблемы.

Было уже поздно.

Жук нас обнаружил.

Я не знала, слышал он крики или видел драку. В любом случае, он двигался к нам зигзагами так быстро, как только наклонялись его пропеллеры. Бежать не было смысла: я видела, как быстро упали ракеты. Я видела, как они хлестали по воздуху — я видела ту, что обогнула блокпост и засыпала его крышу кусками человека, который пытался спрятаться за ним.

Если клоп захочет нас убить, он это сделает. И я ничего не могла…

— Стреляй! Выстрели прямо в глаз!

Голос ворвался в мою голову так яростно, что меня чуть не стошнило. В глазах мелькали тени: я наблюдала за стволом пистолета, который мчался за жуком, прокладывая его путь по небу. Рука, держащая пистолет, была терпелива. Устойчивая. Независимо от того, где он был, прицел оставался на одной линии с зеркально-черной линзой жука…

Что-то щелкнуло.

Я увидела закономерность.

Гракла царапала меня, когда я перевернула ее на живот. Я прижала ее руки коленями и схватила с пояса револьвер. Жук находился примерно в сотне ярдов. Я повернула рычаг и пыталась прицелиться, пока заряжался патронник.