ГЛАВА 24

ОКТЯБРЬ 2412

Я знала, как ломать людей. Я была сломлена так много раз, что было просто развернуться и сломать кого-то другого. Часть меня жаждала попробовать, часть, которая поднималась и набрасывалась каждый раз, когда что-то шло не по моему пути.

Иногда я думала, что было бы неплохо выпустить это наружу. Это могло бы даже заставить меня чувствовать себя немного лучше — это было бы… катарсисом, я думаю.

Сердиться. Контролировать. Пусть на этот раз кто-то другой потерпит поражение.

Впрочем, это были всего лишь мысли. Это сны, которые иногда приходили мне в голову, когда я чувствовала, что хотела сделать что-то, о чем я пожалела бы. Вина была моим единственным настоящим врагом. Я могла бы сделать гораздо больше, если бы не чувство вины за это позже.

Я думала, что именно поэтому я никогда не смогу управлять Граклой.

— Эй, эй! — завопила я, пока она не обернулась. Затем я полезла в ведро и вытащила стебель с тремя острыми, как бритва, листьями, растущими сверху. — Это выглядит ядовито. Он ядовит?

Она улыбнулась мне, и по блеску в ее глазах я поняла, что листья были ядовиты. На самом деле, я могла подхватить сыпь, просто держа их в руках.

— Невероятно, — я бросила листья в кусты и вытерла руки о штанины комбинезона. — Хватит подбрасывать ядовитое дерьмо в наше ведро. Плохо.

— Хорошо, — чирикнула она в ответ.

Это была наша новая игра: каждый раз, когда я говорила, что что-то плохо, Гракла настаивала, что на самом деле это было хорошо. Первые пару раз сработало. Я была так ошеломлена ее использованием моих слов и очаровательной мелодией ее акцента, что я принимала это за правду.

Так я съела траву, от которой у меня онемело лицо, и грибы, из-за которых я три дня подряд видела все фиолетовым. Я ни за что не проглочу еще одну вещь, о которой Гракла говорила, что это хорошо.

— Не могла бы ты поторопиться? Я хочу вернуться раньше.

Гракла игнорировала меня.

Мы были примерно в трех милях от Логова, глубоко в старой ореховой роще. Уолтер привез меня сюда за месяц до этого. Я никогда не видела таких высоких деревьев, никогда не видела птиц, которые были бы другого оттенка, кроме черного или коричневого. Было чудом стоять под листвой и смотреть, как маленькие красные и синие тельца носятся по кроне.

Я могла бы простоять там несколько часов и быть довольной. Но Уолтер действовал только по делу.

— Видишь эти штуки там наверху? — он указал на зеленые луковицы, тяжело сидевшие под листьями. — Это орехи пекан. Ты не можешь есть их сейчас, потому что станет плохо. Но через несколько недель они станут коричневыми и отвалятся. Тогда ты выйдешь сюда и наполнишь наши ведра доверху.

— Хорошо… что такое орехи пекан? — спросила я.

И я очень хорошо помнила его насмешливое фырканье.

— Орехи. Плоды равнин. Поджарь их, съешь их сырыми. А когда мы наедимся, остальное замаринуем в виски!

Столько всего изменилось за последние пару месяцев. После улова, который мы украли у Граклов, Уолтер теперь считал себя выше добычи пищи. С тех пор он ни разу не пробежался и даже не вышел на улицу. Он проводил свои дни в ступоре, вызванном таблетками и едой, — терял сознание в своем углу с дорожкой крошек на груди.

Каждый раз, когда я говорила, что нам нужно было выйти, он брал пакет из фольги и тряс им перед моим носом:

— Зачем, а? Зачем мне выходить на улицу и рисковать тем, что меня подстрелят, когда у нас валяется куча этих маленьких оленьих обедов?

Надпись на лицевой стороне гласила ГЕ. Это была аббревиатура от «Готовая еда», которая была четко напечатана на дне ящика. Но Уолтер не умел читать. И я полагала, в какой-то момент он перевернул один из пакетов на бок и принял букву Е за рога. Это было единственным, что я могла понять.

В любом случае, теперь он был убежден, что ГЕ — это какой-то грубый рисунок оленя — и для человека с ограниченным интеллектом Уолтера это означало, что каждый прием пищи должен был каким-то образом содержать мясо оленя. Даже если на упаковке было написано свиная колбаса или говяжьи равиоли. С ним нельзя было договориться.

Да, ГЕ был вкуснее, чем все, что мы могли бы убить или замариновать для себя. Они хранились вечно, хорошо продавались, и просто нужно было немного горячей воды, чтобы приготовить их. Они были адской находкой, я не могла с этим спорить.

Но проблема была в том, что их осталось всего сотня — ну, девяносто пять, после того, как прошлой ночью Уолтер съел что-то такое, что заставило его есть, как дикое животное. Я проснулась от странного шума и обнаружила Уолтера с выпученными глазами, окруженного пустыми пакетами из фольги, хрустящего сублимированной лапшой.

Я не могла придумать ни одного сценария, в котором ГЕ прослужили бы нам больше пары месяцев. Температура уже начала падать: то немногое, что раньше было зеленым, превратилось в корку коричневого цвета. Меньше птиц было в небе, меньше животных в наших ловушках. Мы должны были взять урок у белок и начать запасать все, что можем.

— Сколько это ведер? Восемь? — я опустила сверху еще несколько орехов пекан. Их скорлупа была гладкой и сухой. Достаточно было неверного толчка, чтобы сбить кучу и отправить их каскадом на землю. — Блин.

— Хорошо, — крикнула Гракла.

Она бродила между деревьями впереди меня, шагая так изящно, как только могла, с короткой веревкой на ногах. Я поменяла повязки на ее запястье. Манжеты вместо узлов. Я знала, каково быть зажатой, и я не могла сделать это с другим человеком — как бы она меня ни раздражала.

— Ты собираешься собирать орехи пекан или мне нужно приковать тебя цепью к грузовику?

Каким-то образом и вопреки всем причинам Гракла до сих пор не заполнила ни одной загрузки. Четыре часа работы, и я думала, что на дне ее ведра могло быть даже целых четыре орешка. Я могла бы засунуть руку в змеиную нору и найти улов получше.

— Нет… эй! Что я говорила о том, чтобы оставаться рядом? — я ухватилась за веревку вокруг талии и резко дёрнула ее, оттягивая Граклу. — Хватит дурачиться.

Связывание нас вместе было единственным способом удержать ее от побега. Теоретически это была хорошая идея: если она побежит, ей придется тащить за собой мой вес. Была вероятность, что она не уйдет далеко. Но Гракла, как всегда, быстро нашла способ заставить меня пожалеть об этом.

Ей нравилось идти вперед, пока веревка между нами не натянется. Затем она ждала, пока я нагнусь, чтобы подобрать орех пекан, и бросалась вперед со всей силой, в результате чего я падала лицом вниз и ехала несколько футов.

Сегодня я съела больше грязи, чем, вероятно, было полезно для здоровья. И мне хватило.

— Хорошо, — я схватила револьвер с пояса и направила его ей в лицо. — Либо ты наполняешь это ведро, либо я тебя врежу. Я серьезно.

Она смотрела на меня. Но она, должно быть, вспомнила, что я сделала с ее приятелями Граклами в отеле, потому что она взяла орех пекан и нерешительно бросила его в ведро.

— Хорошо. Осталось всего около сотни, прежде чем ты его заполнишь.

Я могла быть немного мягкой, но я была очень упрямой. Мы не вернемся к грузовику, пока Гракла не наполнит свое ведро доверху, и я буду беспокоить ее столько, сколько потребуется.

Ближе к концу полудня она закончила. Мы очистили такой широкий участок, что у нас почти закончились деревья для сбора. Я пыталась решить, стоит ли возвращаться на отдых, когда услышала чей-то крик.

Гракл тоже это слышала, и ей было очень интересно.

— Нет, нет! — зашипела я, отталкивая ее.

Я потянула так сильно, что она упала на бок, но, казалось, почти не заметила. Все ее внимание было сосредоточено на этом крике и на его смысле. Ее голова моталась из стороны в сторону, как у собаки, волнистые волосы разлетались. Она указала в направлении шума и буркнула несколько странных слов. Затем она повернулась ко мне с надеждой.

— Нет. Мы туда не пойдем — потому что я не знаю, сколько их там! — сказала я, когда она сжала кулаки. — И я могу гарантировать тебе, что они не дружелюбны. Мы возвращаемся…

Она перебила меня. В ее словах был некоторый жар, и ее брови были высоко подняты и раздражены, когда она провела линию от того места, где стоял наш грузовик, до голосов внизу.

Я понимала ее. Я припарковала грузовик на краю рощи, на открытом воздухе, как дура. Любой, кто находился у подножия холма, мог бы видеть его довольно четко — и именно оттуда доносились голоса.

— Ладно. Мы обойдем.

Я подняла ее на ноги и повела нас глубже в рощу, прислушиваясь к крикам. Когда я решила, что мы отстали от них, я присела.

— Хорошо, вот что мы… о.

Гракла уже знала, что делать: она повалилась на живот и поползла к краю холма с хорошей скоростью. Я должна была карабкаться, чтобы не отставать.

Рядом была кучка кустов. Весной на них, наверное, были ягоды. Но в это время года все мы видели только сморщенные листья и множество шипов. Я вклинилась в брешь и полезла вперед, пока не увидела другую сторону. Гракла последовала примеру. Мы сжались так близко друг к другу, что я ощущала ее дыхание на своем ухе.

Это отвлекало.

— Ты не можешь перебраться в ту сторону? — прошипела я.

Она придвинулась ближе. Ее темные глаза блуждали по выцветшей земле под нами, пока она не заметила небольшую группу людей. Они были примерно в полумиле отсюда, стояли кольцом возле того, что выглядело как старая будка на контрольно-пропускном пункте.

Приземистое бетонное здание торчало, как надгробная плита, посреди равнины. Я честно не знала, как я пропустила это раньше. Слишком далеко, чтобы что-либо понять о людях, кроме того факта, что они, казалось, были заинтересованы в том, чтобы проникнуть внутрь этого контрольно-пропускного пункта.

Один из них, мужчина, который стоял немного выше остальных, пошел к двери с кувалдой. Он поднял ее высоко и опустил. Его плечи сжались от ударов. Если прислушаться, я могла уловить слабый щелчок, когда молоток ударял по чему-то металлическому.