Карвер откидывается назад, явно сказав то, что хотел сказать, поэтому я поворачиваюсь к Крузу.

— Объясни.

Он вздыхает. Обычно он любит, когда на него обращают внимание, но сейчас он никогда не выглядел таким неудобным.

— Шестнадцать семей, — начинает он, — поровну поделены с семнадцатой семьей, правящей семьей, имеющей решающее беспристрастное слово во всем. Это работало годами… пока ситуация не стала враждебной. Лучший способ думать об этом — это хорошо против плохого. Восемь семей всегда болеют за тебя, а восемь всегда будут выступать против тебя.

Круз дает мне секунду, позволяя всему этому осмыслиться, прежде чем продолжить.

— Как лидер, твой отец должен был быть голосом разума между шестнадцатью семьями, пока он им не стал. У него были хорошие ценности, и его называли слабым за то, что он не высказывал резких суждений, которые сделал бы его отец до него. Потом у него родилась девочка, и стало ясно, что она унаследует лидерство и нарушит их традиции. Итак, те восемь семей, которые выступили против него, которые сейчас стоят против тебя, взяли дело в свои руки. Без правящей семьи, оставшиеся шестнадцать могли бы выстоять на равных, но, когда есть хорошие и плохие, и некому держать их в узде… — он выдыхает. — Это была дерьмовая буря в течение восемнадцати лет.

Я киваю, следуя за ним.

— Просто дай мне понять это правильно. Эти восемь семей, сторона, выступавшая против моего отца, планировали уничтожить мою семью только для того, чтобы никто не говорил им, что им можно, а что нельзя?

Кинг кивает.

— В двух словах. Хотя, пока Династия оплакивала смерть твоих родителей, улики были уничтожены, и это выглядело как пожар в доме, уничтоживший твою семью.

— Но они пропустили одно, — говорит Круз, вздернув подбородок, как будто само мое существование — это то, чем можно гордиться. — Ты наследница Династии, и как только ты пройдешь посвящение, ты снова сможешь все исправить. У них не будет выбора, кроме как преклонить колени перед тобой.

Я качаю головой, совсем не склонная быть правителем какого-то странного тайного общества, того самого общества, которое убило моих родителей и скрыло это, имея в виду, что эти ублюдки даже не были наказаны за это.

— А если я не хочу?

Карвер качает головой.

— Я же говорил тебе, Уинтер. Это так не работает. Это не предложение о работе, которое ты можешь принять или отвергнуть, это твоя кровь. Это то, кто ты есть, и до того дня, когда ты умрешь, Династия всегда будет нависать над тобой. Семнадцать семей, семнадцать мест за столом. Никто не входит и не выходит.

— Но эти мужчины сегодня вечером, — говорю я, снова оглядывая их. — Кто они?

Карвер вздыхает.

— Скорее всего, те самые киллеры, которые восемнадцать лет назад убили ваших родителей.

Блядь. Я смотрю на него в легкой истерике.

— И вы ожидаете, что я добровольно пойду, чтобы встать перед этими придурками и стать их правителем? Бля, нет. Эти люди убили мою семью, а теперь хотят убить и меня. Я не хочу иметь с ними ничего общего. К черту все это. Я выхожу.

Я иду к двери, но Грейсон протягивает руку. Его пальцы сжимают мое запястье, и одним быстрым движением он швыряет меня обратно через комнату, пока моя задница не падает на кофейный столик.

— Не думаю, что ты нас слышишь, — рычит он. — Ты единственная оставшаяся Рейвенвуд, единственный человек, стоящий между ними и их безрассудной потребностью править правительствами и брать решения в свои руки. На карту поставлены жизни людей, а не просто какая-то ерунда. У тебя нет выбора, как и у твоего будущего ребенка не будет выбора. Это то, кто ты есть, и ты находишься в этом положении, нравится тебе это или нет, так что перестань скулить по этому поводу, встань нахрен и признай, кто ты есть. Ты Элоди Рэйвенвуд, наследница Династии, а не какая-то стерва с низкой моралью, плохим отношением и чертовой фишкой на плече.

Я встаю, приближаюсь к Грейсону, прежде чем схватить его за рубашку и поднять.

— Назови меня Элоди Рэйвенвуд еще раз, блядь, и я представлю твое лицо моему кулаку. Элоди — дочь денег, она выступает против всего, во что я верю. Она совершенно чужда той, кем я являюсь сейчас. Она умерла, когда умерли мои родители. Меня зовут Уинтер, и тебе лучше начать использовать это имя.

Грейсон не отступает, и мы продолжаем смотреть друг другу в глаза, пока Круз не встает и физически не оттаскивает меня.

— Послушай, детка, — говорит он мне. — Нравится тебе это или нет, но ты наследница Династии. Это означает, что у тебя есть цель на спине. Эти восемь семей не остановятся. Они не хотят, чтобы ты была лидером, и будут пытаться снова и снова, пока их не остановят.

Секунду я смотрю на него, прежде чем медленно оглядеться на остальных парней.

— Вот почему вечеринка была в Королевской хижине, не так ли? Вы знали, что они искали шанс добраться до меня, и вы их выманили, — на лицах парней мелькает виноватое выражение, и мне больше всего хочется шлепнуть каждого из них. — Вот почему вы сидите на моих уроках, почему вы выгнали меня из дома Эмбер, и почему Карвер пробирается в мою постель всю последнюю неделю, хотя я больше здесь не живу. Вы все время знали, что у меня за спиной была мишень, и никто из вас не подумал ничего сказать.

— Это правда, — заявляет Кинг. — Мы с самого начала знали, что это произойдет, но мы не знали, где и когда они попытаются ударить вас, поэтому мы держались рядом. Но ты должна знать, что с нами ты в безопасности. Мы бы никогда не позволили, чтобы с тобой что-то случилось. Мы нуждаемся в тебе.

Я усмехаюсь, не в силах поверить ни единому слову, которое слышу.

— Вы все гребаные придурки, — говорю я, переводя взгляд на Карвера. — Но ты худший. Ты должен был сказать мне, когда ты рассказал мне о моих родителях. У тебя были все возможности признаться, но ты так и не сделал этого.

Взгляд Карвера падает. Он знает, что я прав. Они все делают.

Тишина в комнате не может быть громче, поскольку мы все на мгновение успокаиваемся. Я ловлю себя на том, что смотрю на парней, а также понимаю, что как бы я ни была зла на них, угроза от этого не исчезает. Являюсь ли я наследницей Династии или нет, у меня все равно будет мишень на спине.

— И что теперь? — я спрашиваю. — Я должна каждый день просто ходить в школу, оглядываясь через плечо и надеясь, что меня не подстрелят в процессе?

Круз качает головой.

— Мы просто продолжаем идти своим путем. Мы будем держать тебя под защитой, но теперь, когда они сделали ход и потерпели неудачу, им потребуется некоторое время, чтобы перегруппироваться и придумать новый план атаки.

Я киваю.

— А когда я пройду инициацию и официально займу место отца?

— Они будут продолжать приходить за тобой, — говорит Карвер. — Они просто попытаются быть немного более осторожными в этом, попытаются сделать так, чтобы это выглядело как несчастный случай.

Блядь.

Я встаю и начинаю ходить по комнате, чувствуя на себе все их взгляды, но мне все равно, слишком много всего происходит в моей голове.

— Итак, мы устраним угрозу до того, как угроза настигнет меня, — говорю я. — Убрать главу каждой семьи, тогда их сыновья или дочери выдвинутся вперед, и у нас будет чистый лист.

Тишина. Чертова тишина.

Я оборачиваюсь и смотрю на них, задаваясь вопросом, когда в свежем аду я так привыкла к мысли об убийстве? Я чужая себе.

— А что? — спрашиваю я, прекрасно зная, что у парней с этим тоже нет проблем. — Мне кажется, это разумный план атаки.

Ребята начинают оглядываться друг на друга, прежде чем все взгляды устремляются на Карвера, и он встает. Он подходит ко мне, но старается не быть достаточно близко, чтобы прикоснуться.

— По большей части, — говорит он, — ваш план так же надежен, как и любой из тех, что мы придумали.

— Но?

— Но у тебя есть одна большая проблема, — говорит он, делая паузу и встречаясь со мной взглядом. Его губы сжимаются в жесткую линию, и я жду, опасаясь, что то, что вот-вот вырвется из его рта, уничтожит меня. Карвер тяжело вздыхает, и нерешительности в его глазах достаточно, чтобы все мое тело напряглось, готовясь к худшему. — Глава семьи должен отстаивать убеждения своей семьи, а не свои собственные. Итак, если сын или дочь унаследовали положение и поддерживают тебя, но большая часть их семьи против тебя, ты ничего не добьешься.

Я качаю головой.

— Да, но по крайней мере тогда виновные в убийстве моих родителей будут наказаны.

Карвер вздыхает.

— Позвольте мне сделать это красиво и ясно для тебя, — говорит он мне. — Эти восемь семей включают семью Ирвинов, Монтгомери, Родсов, Хардингов, Кеннеди и Скардони, — взгляд Карвера скользит по Грейсону, прежде чем вернуться к моему. — Затем у тебя есть семья Беккетов и, что не менее важно, семья Карверов, — он делает паузу всего на мгновение, пока я втягиваю воздух, мои глаза расширяются от ужаса, когда я понимаю важность того, что он говорит.

Я снова оглядываюсь на Грейсона, затем сосредотачиваюсь на Карвере.

— Ваши родители были ответственны за убийство моих, — рычу я. — Меня пытались убить. Дважды.

Карвер кивает, как будто это просто холодный факт, от которого он каким-то образом эмоционально отделился.

— Они сделали это, — говорит он мне. — А если я убью для тебя отца, меня повысят до главы семьи, а это значит, мне придется противостоять тебе, а не ему.

Мое сердце колотится, когда я смотрю на него в ужасе, а затем, не говоря больше ни слова, ухожу.