— Ладно, — говорит он, протягивая руки, показывая шумным мужчинам в толпе, чтобы они заткнулись. Он оглядывается на меня, его глаза скользят по моему телу, словно ухмыляясь. Его язык скользит по губам, а в грязных глазах светится интерес.

— Посмотрите на эту красавицу, — объявляет он своей очарованной аудитории, подбадривая их и разжигая волнение, давая понять, что он будет получать комиссионные с каждой девушки, которую успешно продаст с аукциона. — Подтянутое, сладкое маленькое тело, круглая задорная задница и полный набор сисек, в которые можно вонзить зубы. Кто бы не хотел вернуться домой к этой милой вещице? Всего пятнадцать лет. Бьюсь об заклад, такое юное создание может оставаться мокрым часами, — в толпе раздаются аплодисменты, прежде чем парень продолжает. — Начнем с пятисот тысяч. Кому она нужна?

Пятьсот гребаных тысяч? Он сумасшедший? Что это за отвратительные богатые, титулованные мужчины, чтобы покупать девушек за полмиллиона долларов?

— Прямо здесь, — говорит грязный мужчина, который терся своим членом о мою задницу. Я качаю головой. Нет, нет, нет. Я не могу пойти с ним домой. Меня будут насиловать изо дня в день. Я не могу пойти ни к кому. Я должна уйти отсюда.

— Пять пятьдесят, — кричит другой.

Я начинаю дергать веревку, отчаянно пытаясь сбежать.

— О, посмотрите на это, — рокочет аукционист со смехом в голосе. — У нас есть истребитель. Я слышу шестьсот? — кто-то поднимает руку. — Шесть пятьдесят?

Он идет вверх, вверх и вверх.

Семьсот тысяч.

Восемьсот.

Мужчины начинают шуметь, когда начинается война торгов, числа подскакивают на пятьдесят тысяч, а аукционист получает от этого гораздо больше удовольствия, чем кто-либо когда-либо должен был. В его глазах как будто светятся знаки доллара.

Он достигает миллиона, а затем двух, прежде чем ставки начинают замедляться, оригинальный резиновый член расстраивается из-за того, что его ставки постоянно обходят и сносятся бульдозерами.

Мы доходим до двух с половиной миллионов, когда новый игрок стоит в дальнем углу комнаты, слепящий свет делает невозможным различение чего-либо, кроме тени.

— Пять миллионов, — говорит мужчина, привлекая внимание зала.

Со всех сторон слышны вздохи, и аукционист смотрит слишком долго, прежде чем вспоминает, что он должен управлять шоу. Он смотрит на мужчину широко раскрытыми глазами, трижды моргая, прежде чем сканировать взглядом других участников торгов.

— Я слышу 5,1 миллиона?

В комнате царит тишина, и через мгновение, когда мое сердце беззвучно колотится, аукционист хлопает себя по запястью.

— Продано за пять миллионов долларов.

Блядь.