ГЛАВА 15

Кап. Кап. Кап. Кап.

Сильная дрожь охватывает мое тело, когда я прижимаюсь к себе, отчаянно пытаясь согреться. Мои зубы стучат до боли, и как бы я ни старалась, я не могу заставить их остановиться.

Моя одежда промокла от земли, мои волосы слиплись от грязи, и холод пропитал мои кости. Прошло две ночи, и я могу честно сказать, что за те две ночи, которые я провела здесь, я бы выдержала всю жизнь дерьма в приемной системе.

Я не спала. Не потому, что сон для слабаков, а потому, что найти его невозможно.

Тяжелый стук металла звучит всю ночь, девочки кричат и над ними издеваются, а потом появляется страх, который тяжело ложится мне в грудь. Я просто хочу домой. Я хочу спать в своей дерьмовой постели и видеть знакомые лица.

Темнота калечит меня, и впервые в жизни я знаю, что, если мне придется страдать еще одну ночь здесь, я буду желать смерти.

Я не могу этого сделать.

Всю ночь я прокручивала в голове сценарии, пытаясь придумать способ покончить с собой, но все, что у меня есть, это мои собственные руки. Я никогда раньше не чувствовала такого отчаяния, такого страха и агонии. Я бы не пожелала такого злейшему врагу.

В сотый раз за два дня по моему лицу текут слезы. Я никогда не чувствовала себя такой подавленной, такой одинокой и испуганной. Каждая последняя унция энергии высасывается из моего тела, но я думаю, это то, чего они хотят. Они хотят, чтобы я была самодовольная, они хотят, чтобы я сдалась, сдалась и позволила им играть в какие-то извращенные игры, в которые они так мечтают играть, в такие игры, которые их жены и дети никогда не оценят и не одобрят.

Кап. Кап. Кап. Кап.

Я собираюсь стать чьей-то грязной, тайной маленькой шлюхой, и каждый день до конца своей жизни я буду молить о смерти, но она никогда не придет. Я никогда не выберусь отсюда, никогда не буду свободна.

Мне должно было исполниться восемнадцать через два месяца, мне должны были вернуть мою жизнь, чтобы я могла делать с ней все, что захочу. Я была так близко.

Звук тяжелого металлического замка, соскальзывающего с места, за последние два дня стал настолько знакомым, что моя голова даже не поднимается. Я полностью сдалась. Моя надежда ушла, и я даже не пытаюсь дать отпор, или, может быть, это просто нехватка энергии после того, как я была связана в течение двух дней подряд.

Мои запястья и лодыжки кровоточат, и я молча умоляю, чтобы я подхватила неприятную инфекцию, которой может быть достаточно, чтобы выполнить эту работу.

Раздается еще один громкий хлопок, прежде чем я слышу, как люди входят в мою темную камеру и светят мне в глаза ослепляющим светом. Свет распространяется вверх и вниз по моему телу, прежде чем мужчины подходят ко мне. Я слышу металлический лязг выкидного лезвия и пытаюсь закричать, но у меня не остается сил, чтобы издать звук.

Нож разрезает путы на моем запястье, разрезая при этом кожу. Мои руки падают, и мои мышцы болят от того, что меня так крепко держат в одном и том же положении. Волна надежды пронзает меня. Это мои спасители?

— Помогите. Пожалуйста, помогите, — шепчу я хриплым от крика голосом.

Они не издают ни звука, пока нож разрезает путы на моих лодыжках. Все мое тело распластано на полу, и мне требуется секунда, чтобы взять под контроль свои уставшие мышцы. Я пытаюсь пошевелиться, когда чья-то рука хватает меня за плечо и рывком поднимает на ноги.

Один мужчина держит меня, и как раз в тот момент, когда я думаю, что мы вот-вот уйдем отсюда, свет падает на мое тело, и другой парень начинает хватать мою одежду, дергая и дергая ее, разрывая ткань до тех пор, пока не остается ни черта.

— Нет, — кричу я, опасаясь, что это все. С этого момента я навсегда останусь разоренной, израненной и неспособной быть той девушкой, которой была раньше.

Я полностью раздета донага, и у меня нет ни грамма энергии, чтобы что-то с этим поделать. Меня дергают за волосы, моя кожа истерзана и покрыта синяками, украшения сорваны с моего тела. У меня украли кастеты, и как раз в тот момент, когда унижение захлестнуло меня, на меня вылили ведро с холодной водой, и мое тело яростно отскребли.

— Перестаньте трогать меня, — всхлипываю я, отчаянная дрожь делает почти невозможным разобрать проклятое слово, которое вырывается из моего рта. Они хватают меня за волосы, растирая слипшуюся грязь, прежде чем расчесать их расческой, вырывая пряди на ходу. — Остановитесь. Пожалуйста остановитесь. Отпустите меня домой. Я хочу пойти домой.

Мужчины игнорируют каждое слово, которое исходит из моих уст, и продолжают работать надо мной. Я вытерта, и на мгновение я благодарна за влажное полотенце, наброшенное на мое тело, но это не длится долго, пока я не становлюсь их куклой, чтобы наряжаться.

Из сумки вытаскивают дорогое черное кружевное белье, и я в замешательстве наблюдаю, как мужчины втискивают в него мое тело, привязывая меня к шлюховским подтяжкам и скрепляя все кусочки вместе. Пара прозрачных чулок до бедер стягивает мои ноги, и, несмотря на дорогое кружево, покрывающее мое тело, я никогда не чувствовала себя такой дешевой.

Мужчины заканчивают одевать меня, и когда я думаю, что они собираются вытащить меня отсюда, они отпускают меня, и я падаю на землю. Тесная, грязная камера растворяется во тьме, громкий стук двери эхом разносится по камере, и я снова остаюсь одна.

Ослепляющий свет освещает мое лицо, отчего я просыпаюсь, и я тут же ненавижу себя за то, что уснула. Я должна была быть готова. Я знала, что что-то грядет, но с чистым телом, свободными запястьями и лодыжками, и моей старой рваной одеждой, чтобы прислонить голову, сон поглотил меня, как и мои похитители.

Мужчина крепко сжимает мою руку, поднимая меня на ноги, вытаскивая из сырой камеры. Тем не менее каким-то образом постоянное капание, капание, капание, звук остается в моем сознании.

Металлическая дверь моей камеры захлопывается за моей спиной, и я оглядываюсь, только сейчас впервые разглядев, где нахожусь.

Передо мной вырисовывается длинный коридор с металлическими дверями по бокам, и мое чутье подсказывает мне, что каждая камера заполнена такими же девушками, как и я.

Лужи грязной воды выстилают коридор, пока я делаю все, что в моих силах, чтобы крики протеста других девушек не дошли до меня. Их звуки уже покалечили меня, и, если я позволю им продолжать воздействовать, у меня не будет сил выбраться отсюда.

Темнее, чем обычно, так что я думаю, что у меня уже третья ночь. Должно быть, я немного поспала, и благодаря этому я нашла новую энергию, но я не собираюсь тратить ее здесь. Мне нужно быть осторожной. Мне нужно играть с умом.

Надежда — опасная штука, но сейчас это все, что у меня есть.

Мужчины по обе стороны от меня тянут меня за собой, и я спотыкаюсь, пытаясь удержать ноги под собой, но после того, как я не ела и не пила в течение трех дней, я слабее, чем когда-либо прежде. Болит не только мое тело, но и разум и сердце.

Мы доходим до конца коридора, и мужчина слева отпускает меня, и я тут же падаю на другого парня, который позволяет мне рухнуть на землю, царапая колени. Парень слева тянется к двери и разматывает тяжелую цепь, прежде чем широко распахнуть дверь.

Шум поражает меня в первую очередь.

Я слышу комнату, полную болтовни — бормотание, шепот, волчий свист. Меня схватили с грязной земли, мои колени окровавлены, и швырнули головой вперед в комнату, где на меня падает яркий прожектор, мгновенно ослепляя меня.

Шумы только усиливаются. Кошачьи крики и ропот благодарности раздаются по всей комнате, когда мои ноющие запястья хватают, и меня тянут прямо через дверь. Он с громким хлопком захлопывается позади меня, и когда человек, держащий меня за запястья, тащит меня по комнате, я выставляюсь напоказ.

Случайные мужчины хватают меня, ощупывают мое тело, трогают то, что им недоступно, и я не могу не задаться вопросом, не те ли это мужчины, которые собираются меня купить. Мои пальцы сжимаются в кулаки, но знакомого ощущения кастета нет. Меня толкают сквозь толпу, я спотыкаюсь и натыкаюсь на вещи, а ослепляющий свет остается на моем лице, единственный бонус в том, что холод в воздухе, кажется, исчез в этой большой комнате.

Меня выставляют напоказ, когда меня тащат по остальной части комнаты, выставляя напоказ каждый дюйм моего тела. Мужчины тянут чашки моего кружевного лифчика, заглядывая в то, что скрыто под ним, когда руки скользят между моих ног, хватая мою киску, сжимая мои бедра и задницу.

Выбежав из постели Карвера три дня назад, я почувствовала себя мышью в логове льва, но оказалось, что до этого момента я совершенно не понимала, что на самом деле означало это высказывание.

— Бля, да, — бормочет голос прямо у моего уха, горячее дыхание мужчины касается моей щеки. — Ты хочешь вернуться домой к папе? Я буду трахать эту тугую киску каждую ночь, моя маленькая шлюха.

Я давлюсь и пытаюсь пройти мимо него, но его рука обвивается вокруг моей талии, и он трется своим грязным членом о мою задницу. Глубокое рычание раздается среди столпившихся тел, прежде чем мужчину резко отталкивают с дороги.

— Что я тебе говорил о прикосновениях к моим девочкам? — мужчина ревет, заставляя меня задуматься, не он ли главный во всей этой операции. Может быть, дядя Сэм Нокса, но какое это имеет значение? Я просто хочу уйти отсюда. Я никогда не буду одной из его девушек.

Меня протащили по комнате, а затем подняли на три маленькие ступеньки на широкую сцену. На меня падает больше прожекторов, три на мое лицо, по одному с каждого угла комнаты, так что куда бы я ни посмотрела, я ослеплена. Прожекторы скользят по моему телу, выставляя меня напоказ, словно я какой-то приз.

Мужчины рядом со мной толкают меня в кресло, обматывая вокруг меня веревку, чтобы я не двигалась, как раз в тот момент, когда на сцену выходит мужчина в костюме.