Уинтер стонала и задыхалась, ее движения были неотложными, а ее хватка на мне все крепче и крепче, пока я толкал ее к обрыву. Казалось, что она сопротивляется, работает против собственного оргазма, словно удовольствие от него пугало ее, но я никак не мог остановиться, пока она не упадет в него.

Я обвел языком ее клитор в форме восьмерки, ослабил хватку на члене и просунул два пальца в ее влажное тепло.

Я несколько раз ввел и вывел их, и вдруг она кончила, выгибаясь на мне, оседлав мои пальцы, вырывая мои волосы с корнем, вбивая пятки в мой позвоночник.

Это было так чертовски горячо, что я почти кончил сам, пока слизывал ее влагу, продлевая удовольствие, пока ее мышцы снова не ослабли, и она не упала, задыхаясь, пытаясь прийти в себя после того, что я сделал.

Я мрачно усмехнулся, приподнялся на кровати, проводя поцелуями по ее плоти и наслаждаясь тем, как мурашки пробегает по дорожке моего рта.

Я склонился над ней, снова медленно целуя ее, желая, чтобы она почувствовала вкус себя на моем языке, давая ей понять, как хорошо ощущается ее желание.

Она прижала ладони к моей груди, чтобы отодвинуть меня на дюйм, и посмотрела мне прямо в глаза, снова взяв мой член в руку.

Я закрыл глаза на мгновение, когда она начала гладить меня, и открыл их только тогда, когда она освободила меня.

— Ты хочешь остановиться? — вздохнул я, все еще не уверенный в том, как далеко я должен завести ее таким образом. Но она, похоже, не хотела, чтобы я останавливался, и я, безусловно, не хотел этого.

Она одарила меня лукавой улыбкой, и я наблюдал, как она погрузила пальцы между бедер, просунула их внутрь себя и покрыла их доказательствами своего желания, прежде чем потянуться, чтобы снова обхватить мой член.

— Я хочу посмотреть, как ты развалишься для меня таким образом, — сказала она, почти застенчиво, но безапелляционно, и я мог только ругаться, когда она использовала смазку из своего тела, чтобы облегчить путешествие своей руки по моему толстому стволу.

— Черт, Уинтер, — простонал я, мой член был твердым и пульсировал в ее ладони.

Она прикусила губу, наблюдая, как я двигаюсь навстречу к ней, мои руки дрожали, когда я приподнимался над ней.

Она, казалось, поняла, что меня беспокоит, и другой рукой надавила на мое плечо, побуждая меня перевернуться на спину, а затем поднялась и села на меня.

Я смотрел на совершенные недостатки ее обнаженной плоти, пока она усердно дрочила мой член, ее большой палец ласкал головку так, что у меня болели яйца, и внезапно я прорычал ее имя и сильно кончил для нее.

След белой спермы расплылся по моей груди, и она улыбнулась, как гребаная соблазнительница, оценивая то, как она только что довела меня до краха.

Она медленно наклонилась вниз, ее рыжие волосы рассыпались вокруг нас, когда она слизывала сперму с моей плоти, стоная, как будто она наслаждалась моим вкусом так же, как и я ее.

Ее рот добрался до моих губ, и соленый вкус моего собственного желания заплясал на моем языке, когда она поцеловала меня. Я был в ее власти, и она знала это. Я принадлежал ей. Полностью. Разумом, телом и душой, она могла делать со мной все, что хотела, и я никогда не пожалею ни об одной секунде.

— Ты наконец-то закончил? — раздался голос снаружи хижины, и Уинтер вскрикнула, когда я резко поднялся на ноги, сбросив ее с колен на кровать и схватив свою винтовку с тумбочки.

Тайсон вдруг начал лаять в ванной, и я проклинал себя за то, что закрыл его там. Но я просто не хотел, чтобы его собачьи глаза были прикованы ко мне и Уинтер, когда мы были обнажены вместе. От этого у меня мурашки по коже.

— Кто, блядь, там? — я зарычал, потому что в этом голосе было что-то знакомое, и мы еще не были мертвы, так что у меня было достаточно причин, чтобы не начать стрелять сразу же.

— Это Фрэнки Ромеро, разве ты не узнаешь голос своего родного брата, Анджело? Должен сказать, я удивлен — я пришел сюда, чтобы найти какого-нибудь убийцу-горца, а в итоге увидел, как моему брату дрочат. Знаешь, это не убило бы тебя, если бы ты закрыл шторы… хотя, полагаю, тогда бы я ворвался внутрь с пистолетом наизготовку и, возможно, не понял бы, что это ты, пока не стало слишком поздно, так что, думаю, я смирюсь с душевными ранами.

Мое сердце замерло в груди. Я знал, что мы должны уехать отсюда, что наш пузырь лопнул, и я не могу вечно прятаться от мира на склоне горы. Но, черт возьми, я не ожидал, что мои демоны настигнут меня так быстро.

— Все в порядке, — пробормотал я Уинтер, пытаясь успокоить ее насчет человека, который утверждал, что он мой родственник, и который ждал за моей сломанной дверью. Я был на восемьдесят процентов уверен, что это было правдой. Ромеро не хотели моей смерти. По крайней мере, больше не хотели. Вопрос был в том, чего они хотели от меня. — Одевайся, — потребовал я.

Я последовал собственному совету и схватил джинсы, натянул их поверх бинта, которым обмотал ногу, и скрипнул зубами от боли. Я выпустил Тайсона из ванной, заставив его замолчать резким свистом, и направился к входной двери.

Оглянувшись, я увидел, что Уинтер застегивает одну из моих клетчатых рубашек на груди, а пара моих джинсов неуклюже подпоясана на ее талии. Она бросила на меня испуганный взгляд, но я знал, что мне не удастся избавиться от этого гостя без хотя бы какого-то разговора.

Я поднял винтовку и распахнул сломанную дверь, глядя на человека, с которым у меня была общая кровь, и размышляя, значит ли это хоть что-то после всего того, что между нами произошло.

— Не называй меня Анджело, — прорычал я, разглядывая его дорогую лыжную куртку и идеально уложенные черные волосы. У него было красивое лицо, слишком красивое для гангстера с кровью на руках и тьмой в душе. Он был чисто выбрит и ухожен, в отличие от меня в моих потрепанных джинсах с волосами, подстриженными дикаркой, и щетиной на челюсти.

— Тем не менее, это твое имя, — сказал Фрэнки с легкой улыбкой. — По крайней мере, одно из них.

Я выдохнул, что не было ни подтверждением, ни отрицанием, и поднял винтовку на дюйм, чтобы напомнить ему, что он не приглашен.

— Ты собираешься познакомить меня со своей подругой или ты ее утомил? — спросил он, его глаза искрились весельем, когда его взгляд скользнул поверх моего плеча, чтобы взглянуть на Уинтер. Мне не понравилась его кокетливая улыбка, которую он бросил в ее сторону, и я вышел на крыльцо, закрыв за собой сломанную дверь.

— Что тебе нужно? — спросил я, не потрудившись спросить, как он меня нашел. Ромеро были как стая волков, я всегда знал, что не смогу избежать их охоты навсегда.

Взгляд Фрэнки смягчился, когда он посмотрел на меня, что-то в его глазах заставило меня отказаться от сердитого тона, который я использовал, и узнать больше о том, кто он такой. Я даже мог увидеть что-то свое в его чертах, теперь, когда я знал, что нужно искать. У нас были одинаковые глаза цвета лесного ореха, одинаковые темные волосы, и даже форма наших челюстей была похожа. Черт.

— Мы просто хотим, чтобы наш брат вернулся домой, — тихо сказал он, выступая от имени остальных, которых здесь не было. Энцо, чья репутация страха и насилия преследовала его, и Рокко… человек, укравший мою невесту…

— У тебя уже есть два брата, неужели ты так хочешь третьего? — спросил я, опуская винтовку и отворачиваясь от него. Он не хотел моей смерти. Я уже был бы мертв, если бы это было так. Он подкрался к нам с Уинтер, пока мы были… заняты… так что у него уже была возможность.

— Ты знаешь, что это не игра чисел, — пробормотал Фрэнки. — Это, мы, все мы, мы всегда должны были быть вместе. Мы скучали по тебе чертовски долго, пожалуйста, не уходи от нас сейчас, когда у нас есть шанс воссоединиться.

Грубые эмоции в его голосе заставили слова застрять в моем горле. Я провел рукой по лицу и опустился на сиденье качелей, игнорируя укус холодного воздуха о мою голую грудь, глядя на человека, в котором текла моя кровь. Моего брата.

— А что насчет твоего отца? Как он относится к тому, что его давно потерянный мальчик воспитывался у Калабрези, а потом просто вернулся в семью, как будто я никогда и не уходил?

Фрэнки слегка поморщился, но этого было достаточно, чтобы я понял, что Мартелло Ромеро не очень-то ждал меня с распростертыми объятиями в Синнер-Бэй.

— Папа… насторожен, — подстраховался Фрэнки, извиняюще улыбнувшись мне. — Он хотел бы получить тест ДНК, прежде чем он действительно поверит, что ты… это ты.

Я фыркнул от смеха. Я даже не знал, кто я, поэтому сомневался, что какой-то мазок даст мне ответы. Но я полагал, что кровь есть кровь.

— Но я и остальные, Рокко и Энцо, мы знаем, кто ты. Мы чувствуем это. И мы не требуем от тебя ничего, кроме возможности узнать тебя. Чтобы ты узнал нас. Мы не ждем, что ты придешь и присоединишься к семейному бизнесу, или начнешь выполнять работу Ромеро, или даже вернешь себе наше имя, если не хочешь этого. Мы просто хотим, чтобы у нас была возможность узнать нашего брата.

Мое сердце сжалось от его слов, и долгое время я не мог ничего сказать. Я не был уверен, что когда-либо раньше член семьи хотел от меня чего-то настолько простого, настолько чистого. Даже когда я выставлял себя наследником Калабрези, я не чувствовал себя таким желанным. Как будто я ценен только тем, что я есть, а не тем, что я могу предложить другим. Это было больно и неприятно, и это открывало во мне отчаянное желание, которому трудно было сопротивляться.

— И это все? — спросил я, как будто это может быть так просто. — После всего, что мы все сделали друг с другом?

— Все это в прошлом. Это были Калабрези против Ромеро. Война. Ненависть. Как хочешь, так и называй. Но это важнее. Это кровь, семья, любовь. — Фрэнки сделал шаг ко мне, словно хотел от меня чего-то еще, но я не знал чего. И это его последнее слово открыло во мне пропасть, в которую я боялся заглянуть слишком близко. Я не думал, что меня когда-либо любили. По крайней мере, никто из тех, кого я мог вспомнить. Именно поэтому я так упорно боролся за Слоан. Это обещание нерушимой преданности, обещание того, кому можно отдать свое сердце и доверить хранить свое.