Глава 5 Сильвия

Я не смогла сдержать смеха, который вырвался из моего нутра, когда увидела, как у нее отвисла челюсть. С губами в форме буквы «о» она выглядела как порнозвезда, которой, по-видимому, стремилась стать. Я не могла отпустить это. Пока она стояла там, держа в руках два бокала вина, которое, я была уверена, стоило 200 долларов, я сумела взять себя в руки и сказала ей, что она опустилась на новый уровень.

— ...я имею в виду, действительно, Редж. Он, вроде, уродливый и определенно не такой горячий, как предыдущий парень. Как его звали? Тристан? Этот? Который хорошенький. Но ты тоже становишься старше. Это понятно.

Встав и протянув правую руку за бокалом вина, я поблагодарила ее за это. Как робот, она протянула его мне дрожащими руками.

— Тост? — спросила я. — За нашу дружбу?

— Тебе нужно уйти. Я позвоню в полицию, — это было все, что смогла выдавить эта идиотка.

Именно тогда это привлекло мое внимание: стопка коробок, помеченных черным маркером, в которых были перечислены названия различных комнат. Моя лучшая подруга переезжала. Или, думала, что переезжает.

— Переезжаешь, так скоро?

— Я серьезно, Сильвия. Тебе нужна помощь. И я не переезжаю, — пробормотала она, заикаясь. — Я переустраиваюсь.

— О, конечно. Точно. Переезжаешь с новым парнем? Да, он не будет проблемой.

— Что ты сделала?

Я опрокинула вино, делая большие глотки, пока, наконец, не допила до дна хрустального бокала ее матери, которая умерла примерно год назад. Я задавалась вопросом, действительно ли моя лучшая подруга когда-нибудь смирится с этим. Ужасно для нее, но было что-то, что говорило мне, что она этого не сделала. Те несколько раз, когда я навещала могилу Сэнди, на ней не было цветов. Меня это нисколько не удивило. Черт возьми, в течение многих лет она предпочитала меня своей чопорной дочери, которая даже не подарила ей внуков. Если бы не Ханна и Эмили, Сэнди умерла бы, так и не поняв, каково это — быть бабушкой. Моя родственная душа, она так же хорошо, как и я, знала, какой эгоистичной может быть Реджи. Боже, как я скучала по ней.

— Сделала? Совсем ничего. Я сказала проигравшему уйти, и он ушел. Что касается меня, то я пришла сюда за зарядкой. Я не виновата, что твой неудачник испугался. Тебе действительно нужно проверить своего сборщика. Он сломан. Подумай о мужчинах со стержнем, — или о мужчинах, от которых не так-то легко откупиться. Или, по крайней мере, о мужчинах с мозгами, которые способны проверить деньги на подделку.

Я была последним человеком, который должен был говорить о сломанных сборщиках. Реджи знала это, и я тоже. Но я также знала, что она была слишком слаба, чтобы говорить о Поле или даже начинать со сравнений. Для Реджи, которая жила в моменте, мы с Полом были древней историей. Если бы она только знала.

Какая-то часть меня хотела сказать ей об этом. Реакция, которую она испытала бы, узнав, что мы с ним трахались всего несколько месяцев назад на ее итальянском кожаном диване в очередной нашей извращенной интрижке, была бы почти волшебной. Реджи вечно недооценивала меня. Даже тогда, когда я спросила, собирается ли она пить свое вино, я практически могла читать ее мысли. Она была — наверняка — убеждена, что я каким-то образом убила ее любимого мужчину, и ни за что на свете не могла понять, как я попала в ее квартиру. Это было действительно смешно. Всю нашу жизнь я наблюдала за ней. Я знала ее корявые методы и даже права. Для меня не было ничего удивительного в том, что она не заперла дверь. А ее импровизированный телохранитель? Ха. Смехотворно.

— ...оно дешевое? На вкус оно не было похоже на твое обычное вино. В любом случае, я возьму еще один бокал, если ты не собираешься его пить, — настаивала я.

Реджи, по большей части, все еще безмолвная, протянула мне свой бокал. Затем повернулась, чтобы, как я была уверена, взять телефон и позвонить в полицию. Я свободной рукой схватила ее за руку.

— Да, мы не будем звонить свиньям. Ты и я? У нас есть кое-какие незаконченные дела.

Именно с этими словами я улыбнулась ей и сообщила о своем праве носить оружие.

— На самом деле у тебя нет оружия. Прекрати это, Сильви. Я ненавижу, когда ты так со мной поступаешь.

— Ты можешь проверить меня. В прошлый раз это хорошо сработало.

— Хорошо! Что тебе нужно?

— Я хочу, чтобы ты посидела со мной. Давай нальем тебе вина. Мы можем прикончить бутылку и посмотреть реалити-шоу. Все будет как в старые добрые времена. Господи, ты ведешь себя так, будто я хочу держать тебя на мушке. Ты хоть представляешь, каково это — брать в заложники свою лучшую подругу только для того, чтобы устроить с ней девичьи посиделки?

У меня не было с собой пистолета. Никакого ножа. Никакой бейсбольной биты. Ничего. Черт, даже коробка, которую она упаковала для меня, все еще стояла в коридоре. Я не была тупой. Я знала, что один из ее любопытных соседей может вызвать полицию. Если бы они действительно появились, я была достаточно умна, чтобы выйти из этого всего совершенно чистой. Это была еще одна вещь, которой я научился у Реджи. Она нанесла достаточный урон моему криминальному прошлому, а я была слишком стара, чтобы идти на такой риск, на который когда-то шла ради своей неблагодарной сообщницы. Копы и я никогда не сможем быть вместе. Уж точно не против слов писклявой Реджины.

Невозможно было забыть, сколько раз я спасала ее. Еще в том первом семестре колледжа, всякий раз, когда приходили копы, именно я вытаскивала фальшивое удостоверение личности и убеждала их, что все в порядке. Это я возила ее на вечеринки и обратно, рискуя своими водительскими правами. Даже бросив учебу, чтобы сбежать с Полом, потому что я была беременна, я сняла жилье для женатых людей — умоляя декана позволить мне остаться еще на один семестр, просто чтобы я могла присматривать за Реджи.

Она поблагодарила меня? Ценила ли она когда-нибудь то, от чего я отказалась? Конечно, нет. Это было не в ее стиле, и никогда не будет. Чтобы я думала, что все изменится? Ха. Это была шутка.

Я не была совсем невменяемой. Я знала, что должна просто сдаться. Моим следующим лучшим шагом было бы заблокировать ее и полностью двигаться дальше. Но это было нелегко. Я дала клятву и была совсем не похожа на свою чокнутую подругу. Я наблюдала, как Реджина медленно направилась на кухню, чтобы взять бутылку вина. Я, конечно, знала, что она только выигрывает время. Но это было прекрасно. Я тоже выигрывала время.

Наклонив голову, чтобы получше рассмотреть ее, я заметила новую картину, прислоненную к кухонному острову, и спросила ее об этом.

— Это новая?

— Да, — сказала она, явно решив ответить мне одним словом.

Я ненавижу, когда она становится такой. Закрытость была похожа на ее религию. Это была моя работа — вытащить ее из скорлупы, и это могло быть утомительно. Подойдя ближе, я определила, что холст 12х12 представляет собой смесь акриловых и масляных красок. То, что казалось скучным пейзажем, могло быть только началом того, что, как я знала, наверняка станет еще одним блестящим произведением искусства. Почему Реджи не продала это дерьмо, было выше моего понимания. Укол зависти прокрался у меня в животе, когда я сделала еще один глоток вина.

— Что это будет?

— Просто пейзаж.

Я знала, что это не так. Реджи никогда не останавливалась на птицах и деревьях. Через неделю холст будет усеян животными, людьми и совершенно новой сценой; фон исчезнет в приглушенном начале. Я сделала мысленную пометку не спускать с него глаз. Что бы она ни сделала, я могла превзойти ее.

— Это красиво, — сказала я, не в настроении спорить больше, чем мы уже поспорили ранее.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста.

Я ненавидела, когда разговор становился таким напряженным между нами, но это было не совсем ново.

— Тебе действительно следует продавать свои работы галереям. У тебя есть талант, Реджи. Помнишь миссис Кинсли и премию клуба молодых художников "Ключ"? Разве ты не выиграла серебряный ключ?

Я, конечно, точно знала, какой ключ она выиграла. Я взяла золото. Моя лучшая подруга навсегда была не единственной, у кого был художественный талант. Хотя я предпочитала ее работу своей, я не собиралась говорить об этом вслух. А миссис Кинсли, наш любимый учитель рисования, всегда давала понять, что я тот, кто пойдет дальше в мире искусства. Она назвала Реджину творческой личностью, а меня — человеком с техникой и дисциплиной. Я скучала по ней так же, как по матери Реджи. И воспитывать ее? Ну, это было стервозно. Но после того, через что Реджи заставила меня пройти? Это тоже была просто карма.

— Бронзовый.

— О, верно. Чертова Синди Кондон. Ее картина была отстойной. Что она сделала? Разве это не у нее были руки?

— Ручка и чернила.

— Убого. Тебе следовало взять серебро. Даже миссис Кинсли так думала. Ну что ж, по крайней мере, у тебя есть фирма. Я думаю, что искусство — это просто хобби для большинства людей. У тебя есть карьера. Не каждый может так сказать. Как у тебя дела?

На самом деле, я хотела спросить ее, со сколькими мужчинами она переспала и сколько лет ей потребуется, чтобы управлять шоу, но если мы когда-нибудь собирались вернуться к какому-то уровню дружбы, я должна была вести себя спокойно. Я был жертвователем. И, несмотря на мое презрение к ней, я знала, что правильно было бы смягчить ситуацию.

Когда Реджина наполнила третий бокал, я подвинулась к гранитной стойке. Медленно я провела рукой по ее телефону, сжимая его в ладони, прежде чем сунуть в карман. Желая, чтобы я могла выключить его так, чтобы она не заметила, что он исчез, я не верила, что она не выйдет из квартиры, если я выйду из комнаты. Я могла бы придумать способ сломать эту штуку, когда она была уже хороша и пьяна. Потому что тогда, по крайней мере, она была бы со мной наедине. И потом, она не смогла бы позвонить в полицию.