Это очень формирующий опыт — видеть, как все, кого я считала своими друзьями, так легко оборачиваются против меня — хотя я сама в этом виновата. Я одариваю их грустной улыбкой, прежде чем кивнуть один раз. Если бы я не думала, что это заставит меня выглядеть хуже, я бы сразу стерла самодовольное выражение с лица Кинсли.

— А теперь пошли, — объявляет она. — Тренировка сегодня заканчивается рано. У меня есть планы с моим парнем.

Это слово не перестает жалить, и я знаю, что таково было ее намерение. Когда они все идут к раздевалке, Эмма стоит там, печально наблюдая за мной.

— Эм, давай, или ты можешь присоединиться к ней, — зовет Кинсли.

Бормоча беззвучные извинения, она идет с ними. Я не виню ее. Подбадривание — это вся жизнь этой девушки, и у нее это хорошо получается. Ни одна часть меня не хотела бы, чтобы она от этого отказалась.

Я отправляю Брейди сообщение и выхожу на футбольное поле, сажусь на трибуны и смотрю на пустой газон. Я провел на этом поле почти четыре полных года и вложил всю свою энергию в то, чтобы болеть за футбольную команду. Огорчает знать, что я не закончу сезон в выпускном классе.

Воспоминания об играх, в которые мы играли в этом году, проносятся у меня в голове. Когда Джейс пробил по воротам с расстояния шестидесяти ярдов. Хайден перехватывает бросок и прокладывает себе путь до самого низа, чтобы забить тачдаун. Грейсон, сыгравший в "Аве Мария" в конце игры, и Картер, поймавший мяч в концевой зоне, продолжают свою серию без поражений. Все это горько-сладкое.

Взъерошивание моих волос привлекает мое внимание, и я поворачиваю голову, чтобы увидеть улыбающегося мне Уайатта. Картер целует меня в макушку, в то время как Джейс садится и притягивает меня в свои объятия. Даже Хейден стоит там, обняв Эмму, ухмыляясь и качая головой в мою сторону.

— Ты не ненавидишь меня?

Картер вздыхает, наклоняясь вперед и кладя руки на колени. — Оказывается, на тебя довольно трудно злиться.

Облегчение захлестывает меня. — Мне так жаль. Я никогда не хотела, чтобы все так вышло из-под контроля.

— Но почему ты солгала в первую очередь? — Спрашивает Эмма.

Я пожимаю плечами. — До того, как я начала учиться здесь, я знала одну вещь — богатство означает власть. Чего я хотела, так это вписаться в общество. Потом одно привело к другому, и я стала девушкой, которую все боготворили. Я думал, что если люди узнают правду, я стану посмешищем всей школы.

Картер качает головой. — Мы никогда не любили тебя за твои деньги, принцесса. Именно твое стервозное отношение и способность ставить людей на место покорили нас.

— И ты горячая, так что это помогает, — язвит Джейс, когда я прислоняюсь к нему.

Рукавом я вытираю несколько слезинок, которым удалось сбежать. — Я действительно люблю вас, ребята.

— Мы тоже тебя любим, — отвечает Картер. — Теперь, если бы только мы могли выяснить, что, черт возьми, происходит в голове Грейсона. Кинсли? Серьезно?

Я качаю головой. — Я не хочу говорить о нем.

Он хмурится. — Еще нет?

— Никогда.

***

Я бегу трусцой по улице, спасаясь от всех своих демонов. Мой отец. Кинсли. Грейсон. Чем быстрее двигаются мои ноги, тем дальше они кажутся.

Музыка льется через наушники в мои уши. Действительно, это терапевтически, то, как песня способна заставить вас чувствовать себя намного лучше. Тексты песен — это своего рода отдушина не только для автора песен, но и для слушателя — вроде как мои танцы. Для меня это всегда был способ рассказать историю — справиться с болью в сердце и просто выплеснуть ее наружу.

Я останавливаюсь, когда в моей голове щелкает идея. Когда я разворачиваюсь и мчусь обратно в студию. Я добираюсь туда в рекордно короткое время и врываюсь в комнату. Брейди внимательно смотрит на меня.

— Я хочу изменить наш дуэт.

Он кажется неуверенным. — Ладно? Какую часть?

Я качаю головой. — Все это. Я хочу изменить танец, песню, все.

— Ты что, совсем с ума сошла? Концерт через четыре дня!

Стоя на своем, я уже могу представить танец в своей голове. — Мне все равно. Мне нужно это сделать.