Глава 24

Меня зовут Скарлет Стоун, и моя бабушка говорила мне, что я не пойму, влюблена ли, пока мое сердце не будет разбито. Любовь звучит не так уж здорово.

Да. Нелли очень милая. Потрясающая, на самом деле.

— Ты парикмахер.

Я улыбаюсь отражению Нелли в зеркале ванной комнаты.

— Нет.

Она проводит рукой по своим рыжим волосам, которые спадают чуть ниже плеч. Я расчесала их и добавила несколько мягких локонов, затем поправила макияж, решив ничего не красить на губах, пока мы не сходим в магазин за новой косметикой. Тот, кто позволил ей купить десять оттенков оранжево-красной помады, должен быть обезглавлен.

— Я забыла сказать тебе, как мне нравятся твои короткие волосы.

Мои глаза переходят на собственное отражение. После того, как Дэниел уехал в Лондон, я решила подстричься коротко, выбрав стрижку «пикси» с хаосом локонов на макушке и несколькими бунтарскими шипами. Парикмахер сказал, что я похожа на Халли Берри. Я восприняла это как комплимент.

— Благодарю. — Я улыбнулась. — Уход за волосами стал более приемлимым. Выпрямлять волосы каждый день было слишком трудоемко, а длинные локоны с этой южной влажностью - не лучшее сочетание.

— Влажность? Тебе стоит побывать на юге Флориды.

— Да ну?

Нелли напрягает брови, ее глаза бегают по сторонам, словно она пытается что-то понять.

— Э-э ... да. — Ее губы растягиваются в натянутую улыбку. — Я думаю... Я не знаю, почему я так сказала.

— Нелли, ты была на юге Флориды?

Она смотрит на мое отражение.

— Я... не уверена. А ты?

— Нет. Может быть, мы как-нибудь съездим в путешествие. Что скажешь?

Нелли медленно кивает, ее улыбка превращается в искреннее волнение.

— Нел? — Гарольд несколько раз стучит в дверь спальни, прежде чем войти внутрь. Он сразу же столбенеет, пытаясь заговорить два раза.

— Ну как тебе? —Нелли встает. Ее уверенность озаряет всю комнату.

Гарольд бросает на меня тяжелый взгляд.

— Мисс Стоун, пожалуйста, поговорим наедине.

Я распрямляю плечи и направляюсь к двери, не позволяя мужчинам Мур пристыдить меня за доброту к Нелли.

— Ты можешь говорить здесь, Гарольд. — Нелли проходит мимо меня. — Я спускаюсь выпить кофе и позавтракать. До скорой встречи, Скарлет.

Гарольд закрывает за ней дверь.

— Ты выглядишь совершенно нелепо, и я могу с уверенностью сказать это, потому что знаю, что на работе или в борделе, где ты развлекаешься, тебя ждет дорогой шерстяной костюм на заказ и шелковый галстук.

— Осторожно, — предупреждает он. Его глаза-бусинки пытаются запугать меня. — Ты нравишься Нел. Это здорово. Это означает, что мне не придется проводить здесь так много времени, но я не могу... не хочу, чтобы ты пыталась изменить ее. Она больна. Ей нужна рутина и привычка, чтобы не... — Он выдохнул и стиснул зубы на несколько секунд.

— Вспоминать.

Он делает шаг ко мне.

Я перехожу в режим жужжащей птицы.

— Ты не хочешь, чтобы она вспомнила, что произошло.

Еще один шаг.

Я держу себя в руках.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь и с кем связываешься.

— Она вспомнит, это всего лишь... — Весь воздух покидает мои легкие, когда я ударяюсь лицом о стену, а моя рука выкручивается вокруг спины до такой степени, что слезы щиплют глаза. Я зажмуриваю их.

— Я больше не буду тебя предупреждать, — сквозь зубы процедил Гарольд, прижимая меня к стене.

Боль в руке стихает, и через две секунды дверь в комнату открывается и снова захлопывается. Я открываю глаза, медленно отрывая лицо от стены. На изумрудных обоях красная полоса. Я дотрагиваюсь пальцами до уголка брови. Кровь. Мне не страшно. Я злюсь. Даже сейчас у меня нет чувства самосохранения.

После того как кровь сворачивается, я убираю небольшую кровавую полоску на стене и спускаюсь в столовую. Нелли поднимает взгляд, делая глоток из своей чашки, рассчитанной на королеву.

— Скарлет! Что случилось с твоей головой?

Прежде чем я успеваю ответить, из кухни выходит Гарольд с портфелем в руках и твердым взглядом «не играй со мной».

— Я слишком резко свернула за угол на верху лестницы. Не смотрела, куда иду. Я в порядке.

Не сводя с меня глаз, Гарольд наклоняется и целует Нелли в макушку.

— Хорошего дня, милая.

Я сглатываю рвоту, маскируя свое полное отвращение улыбкой, такой же фальшивой, как эрекция, которую, я уверена, он получает в виде таблетки.

Рак. Ты все еще борешься с раком. Мой голос разума говорит, что мне нужно успокоиться и забыть об этом. Дела семьи Мур - не мои заботы. Но каждая клеточка моего тела хочет поставить мужчин Мур на колени за то, что они делают с Нелли.

***

Ограниченные средства и покалеченный велосипед не позволяют мне отправится на Тайби, когда я возвращаюсь домой после того, как отвезла Нелли на дневной сеанс кино с субтитрами и обед в том же кафе, куда меня водил Тео. Это была моя идея. К сожалению, карма сегодня днем вздремнула; иначе, я уверена, она бы устроила так, что Гарольд Мур тоже был бы там, со своим развлечением недели.

Хорошие новости? У меня есть стационарный телефон. Плохая новость? Я не знаю номер мобильного Тео. Я должна была вытянуть бумажник Гарольда и взять достаточно наличных, чтобы оплатить такси до Тайби. Мы могли бы назвать это компенсацией за травму. Гребаный дрочер!

Не припомню случая, чтобы мне приходилось жить в таком ограниченном бюджете. Дэниел не предложил мне денег, хотя я положила на его счет почти пятьдесят тысяч фунтов перед отъездом из Лондона.

Я уверена, что это было недосмотром с его стороны, но у меня не хватило наглости попросить вернуть хоть что-то после того, как я разрушила его жизнь.

Я живу в нескольких улицах от библиотеки. Библиотеки с компьютерами и интернетом. Я несколько раз проходила мимо нее, как алкоголик проходит мимо нелегального алкогольного магазина. Но я не могу этого сделать. Хакеры могут играть с компьютером в Бога. Простой поиск в интернете превращается в горстку преступлений в течение нескольких минут. Мое желание уничтожить человека, который впечатал меня лицом в стену, слишком велико, чтобы дать мне доступ в Интернет. Это было бы заряженным пистолетом в моей руке.

Я разваливаюсь на своем десятидолларовом стуле для пикника посреди пустой комнаты.

— Черт! — я поморщилась, забыв, что мне нужно избегать любого вида плюханья.

В мою дверь стучат.

— Если вы не убийца, впустите себя.

Дверь легко открывается.

— Привет. — Я вливаю в свое приветствие столько энтузиазма, сколько могу.

Легче было бы упасть на меч, чем смотреть на боль, вытравленную на лице красивого мужчины передо мной: Тео в своих рваных, свободных джинсах, старой черной футболке с разрывом у шеи и черных ботинках. Я не вижу в нем жизни, и это заставляет меня в очередной раз усомниться в своем существовании. Медленное прощание не приносит ничего, кроме затянувшейся боли. Я сделала это с Дэниелом, а теперь делаю это с Тео.

Я могу заплакать, глядя, как он стоит здесь, не говоря ни слова. Мое сердце бьется о клетку из ребер, желая вырваться и прижаться к нему. Я не могу следовать за своим сердцем, но как же я этого хочу.

Я не пыталась полюбить тебя.

Он закрывает за собой дверь и идет ко мне, опускаясь на колени между моих ног. Мой нос покалывает. Глаза горят.

Ты мое спасение или мое проклятие?

Я открываю рот, но не могу говорить. Мое горло распухло. Дыхание - это отдельный подвиг. Тео кладет голову мне на колени и обхватывает руками мою талию, но ничего не говорит.

Медленно вдохнув и задержав дыхание, я поднимаю глаза к потолку и стараюсь не моргать. Верните мне смертный приговор. Позвольте мне умереть, потому что такие страдания слишком невыносимы. Проводя пальцами по его волосам, я моргаю и поддаюсь слезам, которые не просто падают - они приходят как огромная волна, сотрясая все мое тело.

Он прижимает меня к себе еще крепче.

Меня зовут Скарлет Стоун, и моя бабушка говорила мне, что я не пойму, влюблена ли, пока мое сердце не будет разбито. Любовь звучит не так уж здорово.

— Не уходи, — шепчу я сквозь эмоции, душащие меня. — Я знаю, что ты должен уйти, но я... я должна была произнести эти слова. — Я борюсь с рыданиями. — Мне жаль... Я должна была это сказать. — Наклонившись вперед, я кладу свою голову на его, и мы остаемся так, пока боль не становится оцепеневшей реальностью, которую мы больше не можем отрицать.

Когда мои слезы высыхают, и я думаю, не заснул ли он вообще, я целую его ухо.

— Я украла сердце. Дэниелу нужна была пересадка сердца, и я... украла его. Когда я беру то, что мне не принадлежит, я не оставляю следов. Но эмоции сделали меня небрежной. Я все испортила. Дэниел не знал. Мой отец признался, сдался с гарантией, что Дэниел никогда не узнает, что он сделал. Но он ничего не делал. Это сделала я. Мой отец сидит в тюрьме за преступление, которое совершила я. Он хотел счастья для своей дочери. Я ненавидела его за это.

Я смеюсь.

— Разве это не безумие? Как я могу ненавидеть его за то, что он носит коммунальные трусы, которые могли бы быть моими? Как я могу ненавидеть его за то, что он дал мне свободу, будущее, жизнь? Он сказал, что когда-нибудь у меня будет свой ребенок, и я пойму, что нет ничего такого, чего бы не сделали родители, чтобы подарить им весь мир.

— А твоя мама? — он зашевелился.

— Она умерла от рака - до того, как мне исполнилось два года. Моя лучшая подруга тоже умерла от рака.

— Но ты не умерла.

Я снова целую его ухо, запоминая ощущение каждой точки соединения наших тел, запоминая запах океана в его волосах, редкую уязвимость в его голосе.

— Нет. Еще нет.

— Почему ты так думаешь?

— Почему ты плаваешь в океане?

Его длинные ресницы трепещут, когда он несколько раз моргает.

— Это кажется естественным и ... свободным. Это место, где я отпускаю все, и это...

Я сажусь и прижимаю руку к его щеке. Он откидывается на пятки, как я уже миллион раз видела, когда он работал.

— Что…это?

Его губы кривятся.

— Это единственное время, когда ничто не имеет смысла. Есть только я, мое дыхание, мое сердцебиение, и весь остальной мир может перестать существовать в этот момент, и мне будет все равно. — Он снимает с меня кроссовки и носки, и кладет мои ноги себе на ноги, прижимая к ним ладони.