— Контракт на запись?..

— На Земле этот термин означал юридическое соглашение, позволявшее мне записывать свои песни и получать за это гонорар.

— В двенадцать?!

— Хм-м-м, меня считали восходящей звездой эстрады. Я начала гастролировать по стране, петь в огромных концертных залах перед больших количеством публики и зарабатывать много-много денег... кредитов. Из-за этого главным образом и распалась моя семья.

— Я не понимаю? Ты и Питер?..

— Прежняя семья, моих родителей, — Синди шумно вздохнула. — Видишь ли, на Земле до восемнадцати лет ребенок считается несовершеннолетним, неспособным принимать самостоятельные решения.

— На Кариниане также, хотя, конечно, бывают исключения.

— Вот и на Земле бывали исключительные случаи. В шестнадцать лет я обнаружила, что мои родители, отвечавшие за мои финансы, тратили каждый заработанный мною пенни. На моем счету в банке должны были лежать миллионы, а их там не было. Я обратилась в суд и стала так называемым «эмансипированным несовершеннолетним». С этого момента я считалась взрослой и могла сама распоряжаться как своей жизнью, так и своими финансами. С тех пор мои родители со мной не разговаривали. Ну, если только им не нужны были деньги.

— Мне очень жаль.

— Мне тоже. Но тут ничего не поделаешь, что было — то было. В общем, я продолжала гастролировать и однажды, участвуя в концерте для Вооруженных сил, военнослужащих вроде вашей Коалиции, познакомилась с Питером.

— Сколько тебе было циклов?

— Только что исполнилось двадцать. Он просто стоял перед сценой и не сводил с меня глаз. Не подпевал мне, не улюлюкал, не кричал. Просто смотрел на меня так, словно я была единственным человеком в этом зале. Я привыкла, что люди, в особенности парни, стараются привлечь мое внимание, бурно выражая свое восхищение. А вот Питер… я почувствовала себя особенной.

— Ты влюбилась в него.

— С того самого момента, как наши взгляды встретились. Но мы с ним были из совершенно разных миров. Я постоянно гастролировала, а он не имел права покидать свою базу. Когда я вырывалась к нему, его могли в срочном порядке отправить на задание. Мы с Питером почти не виделись.

— И все же вы вместе.

— Да, но пришлось пережить несколько лет сердечной боли и душевных страданий. Забеременев Тори, я перестала гастролировать. Предполагалось, что всего лишь на пару лет. Но после того, как мятежники похитили мою малышку, ее психика была слишком травмирована... Спустя какое-то время ее состояние улучшилось, и я начала подумывать о возвращении на эстраду. Но тут они опять вернулись.

— Мятежники?

— Да. Остальное ты знаешь.

— Синди, у тебя необыкновенная жизнь.

— Я бы обозначила ее одним словом.

— И каким же?

— Никчемная.

— Что?!! — Джасинда была потрясена до глубины души. — Как ты можешь так говорить? У тебя двое прекрасных детей, обожающий тебя муж… и ты смогла пережить нападение мятежников на твою семью, заметь, не один раз, а дважды! Как ты можешь говорить, что твоя жизнь никчемная?

— Потому что здесь я ничего не значу.

— Я...

— Моя дочь давно выросла и счастлива со своим супругом. Я ей уже не нужна. Мой сын растет и познает вещи, о которых я вообще ничего не знаю. Я даже не могу помочь ему в учебе. А мой муж... что ж, он вернулся к тому, в чем всегда преуспевал, — к тренировкам и обучению спецов. Все члены моей семьи нашли свое место здесь, на Кариниане. А вот я... каждый день сижу в Саду Памяти и таращусь на надгробную плиту.

— Так найди себе дело по душе.

— Какое? Не похоже, что я обладаю каким-то нужным здесь умением.

— А ты все еще можешь петь, так ведь?

— Ну, в общем... не так хорошо, как раньше, что тут скажешь, но я абсолютно уверена, что ни один житель Кариниана не захочет это слушать.

— Пойдем, — решительно поднявшись, Джасинда протянула ей руку.

Минуту поколебавшись, Синди приняла ее.

— И куда мы направляемся?

— К счастью, я знаю человека, который нам точно скажет, захочет ли кто-нибудь «это слушать».

* * *

Палма ошеломленно застыла в дверях.

Она никак не могла взять в толк, кто в это время суток мог прийти к ней. Ну уж точно не ее сестра… с невесткой королевы, которая была поразительно похожа на свою дочь Викторию.

— Может, ты все-таки впустишь нас, Палма? Или так и будешь стоять в дверях? — усмехнувшись, спросила ее Джасинда.

— Я... что... ой, простите меня. Конечно же, входите. Прошу вас, — отступив назад и пропустив их в дом, Палма повела женщин в гостиную. — Пожалуйста. Присаживайтесь.

— Палма, это Синди Чемберлен. Невестка королевы Кассандры.

— Для меня большая честь познакомиться с вами, принцесса Синди, — Палма слегка присела в учтивом реверансе.

— Э-э-э, что?.. Я не принцесса, — пылко возразила та.

— М-м-м, Синди, ты не права, — не смогла промолчать Джасинда. — Твой муж — брат королевы. Если бы Питер с Кассандрой выросли на Кариниане, то их мать была бы королевой, Питер — принцем, а ты, его жена, принцессой.

— Вот дерьмо, — чертыхнулась Синди, отчего Джасинда улыбнулась.

— Синди, это моя сестра Палма Метаксас.

— Рада знакомству, — ответила Синди.

А когда пришла в себя от шока — боже, у нее, оказывается, есть титул — ее блуждавший по комнате взгляд натолкнулся на что-то, напоминающее пианино.

— Не хотите чего-нибудь выпить? Может, кофе? — спросила Палма.

Джасинда, наблюдавшая за Синди, сразу же заметила, как та буквально замерла, стоило ей увидеть стоявшую в углу пианолу. Джасинда ничего не стала ей говорить, лишь постаралась скрыть от нее свою довольную улыбку.

— Давай я помогу тебе сварить кофе, сестренка, — она поднялась с дивана. — Я привезла тебе немного особой смеси Питталуге.

— Правда?! — взволнованно воскликнула Палма.

— Да, и Синди еще ни разу ее не пробовала. Синди, мы оставим тебя на пару минут. Не стесняйся, чувствуй себя как дома, — сообщив, что это дом ее сестры, Джасинда взяла Палму за руку и направилась с ней на кухню.

* * *

— Джасинда, что, во имя предков, происходит? — спросила ее сестра, как только они оказались вне зоны слышимости. — Ты заявляешься ко мне, не позвонив заранее.

— Разве я не могу навестить свою сестренку, когда захочется? — Джасинда с трудом сдерживала улыбку.

— Конечно, можешь! И ты прекрасно это знаешь! Не пытайся увильнуть от ответа. Мало того, что ты появляешься с бухты-барахты, так еще приводишь с собой недавно прибывшую в нам невестку королевы. Ту, о которой все шепчутся, что она едва на ладан дышит. Ту, к которой никого не подпускают на пушечный выстрел. А ты привела ее сюда? Без королевской стражи?

— Серьезно? Ей не разрешают ни с кем видеться? — Джасинда нахмурилась при упоминании о королевских гвардейцах.

— Только с доверенным персоналом дворца, вроде Хавьеры. А ты знаешь, какие они неразговорчивые.

— Это точно.

— И как же тебе удалось вывести ее из дворца? Нет, постой, лучше спрошу, что ты там делала?

— Причина, по которой я там оказалась, может пока подождать, — Джасинда подняла палец, не позволяя сестре перебить себя. — Серьезно, чуть позже я тебе все объясню. А сейчас мы поговорим о Синди.

— О Синди? А что с ней не так?

— С ней все в порядке. Просто она тяжелее других переносит адаптацию, ведь ей столько пришлось пережить. Палма, — Джасинда посмотрела сестре в глаза, — это самая необыкновенная женщина из всех знакомых мне. То, с чем ей пришлось столкнуться... тот образ жизни, который она вела на Земле... Я хочу, чтобы на Кориниане у нее была не менее интересная и насыщенная жизнь. Поэтому мне нужна твоя помощь.

— Моя?! — испуганно пискнула Палма. — А чем я могу ей помочь?

— Палма, — стоило Джасинде заговорить, как обе женщины услышали извлекаемые из пианолы робкие звуки, напоминающие знакомство с новым инструментом.

Постепенно — набрав силу и приобретя уверенность — они превратились в чарующую слух мелодию.

— Она...

— Музыкант. Артистка. Певица.

— Так вот кем она была на Земле? — Палма выглядела потрясенной.

— Да, но она думает, что на Кориниане не сможет этим заниматься. Ей кажется, что здесь ей просто не найдется места. Поэтому я и привела ее к тебе.

— А она хороша в… — не успела Палма договорить, как к издаваемым пианолой звукам присоединился проникновенный мелодичный голос.

Обе женщины замерли.

И, тут же забыв про кофе, полностью растворились в чарующей музыке.

Что побудило их побыстрее вернуться в гостиную.

* * *

Синди не могла оторвать глаз от спрятавшегося в углу комнаты музыкального, по ее предположению, инструмента. Было очевидно, что им довольно часто пользуются и обращаются с любовью. А сейчас он буквально взывал к ней.

Поднявшись с дивана, Синди подошла ближе и увидела, что инструмент очень похож — вплоть до черно-белых клавиш — на фортепиано. Ей захотелось узнать: может, он и звучит точно также. Присев на стоявший перед ним стул и пробежав пальцами по клавиатуре, она счастливо улыбнулась.

Звук был таким же.

Удивительно!

Ее пальцы автоматически заиграли давно знакомую песню, и ее губы непроизвольно расплылись в улыбке. Когда мелодия закончилась, она, заиграв ее вновь, стала нерешительно подпевать слова, словно пробуя их на вкус и пытаясь решить для себя: способна ли она еще петь.

К своему облегчению Синди обнаружила, что ее голос стал более насыщенным, более глубоким и более зрелым, чем в последний раз, когда она пела эту песню. Она вдруг поняла, что никогда не исполняла ее должным образом. О, она считала, что ей понятен ее смысл. Думала, что понимает слова, отражающие боль собственной беспомощности. Просто тогда она была еще ребенком. Ребенком, не знавшим жизни и не сталкивающимся с трагическими ситуациями, что встречаются людям на жизненном пути. Теперь же, пережив все это, Синди вкладывала в песню всю душу. В ее голосе звучала такая непоколебимая убежденность, которой у нее прежде никогда не было.

Когда она закончила, ей показалось, что к ней вернулась утерянная частичка ее души. Не обращая внимания на стекающие по щекам слезы, Синди аккуратно закрыла крышку пианолы.