POV Андре

Я проснулся от того, что солнце ярко светило мне в лицо. С трудом открыв глаза я не сразу сообразил, что нахожусь в спальне. Во рту от коньяка было гадко и противно, а в висках стучало так, будто в моей голове поселилась семья дятлов с молотками, дрелью и перфоратором, и хотели меня убить. Хотя убить я хотел себя сам не меньше. За эти два дня я наломал дров на год вперёд. Да что там на год, на всю жизнь, и теперь придется замаливать грехи по всей строгости закона.
Наши с мамой отношения я бы не назвал самыми идеальными, а после моей выходки я испортил их окончательно и на прощение вряд ли мог рассчитывать. С отцом — мы только-только стали узнавать друг друга, и тут я облажался. Ещё Лео…
Я повернулся на бок и обнаружил, что в постели совершенно один. Лео, скорее всего, не став меня будить, ушел на работу.
До того, как я вчера решил накачать себя алкоголем, в надежде заглушить чувство вины, я позвонил на работу и предупредил о том, что у меня случилось. Себастьян пожелал отцу скорейшего выздоровления, а шеф — чтобы я не появлялся на работе, пока все не улажу. Пересилив боль, я поднялся и сел. Голова слегка закружилась, и к горлу подкатил ком. Я задержал дыхание, сосчитал до десяти и сглотнул. Когда тошнота немного отступила, я заметил на тумбочке исписанный лист бумаги. Лео оставил мне послание? От осознания этого как-то неприятно защемило в районе сердца. Вчера я наговорил ему столько всего, что теперь боялся брать в руки записку, будто она могла обжечь меня. Я не знал, обижен он на меня или нет. Я потянулся к записке и, развернув ее, стал читать:
«Доброе утро, любимый…»
От первых строк, написанных красивым ровным почерком, сердце в груди волнительно забилось. Он не злился.
<i>«Не хотел тебя будить. Ты такой милый, когда спишь…»</i>
Я улыбнулся. Да уж, милее не сыскать.
»…Выпей аспирин, не позволяй головной боли испортить тебе утро…»
Куда еще больше его портить. Постарался вчера. На славу.
»…Насчёт вчера… Забей. По-своему ты прав. Ладно. Звонила твоя мама, и как только ты проснешься, просила приехать и подменить ее в больнице. Позвони мне, как только приедешь к отцу. Люблю тебя».</i>
— Я тоже тебя люблю, — сказал я записке и печально вздохнул.
Как после всего я мог ехать в больницу и смотреть родителям в глаза? Ведь это из-за меня отец оказался там, хоть меня и пытались переубедить в обратном, я все равно считал себя виноватым.

Я и только я.

Прежде, чем отправиться в больницу, я сходил в душ, привел себя в более-менее человеческий вид. Завтракать не стал. Даже вода вызывала у меня приступ тошноты. Насыпал Феликсу еды на целый день, так как я не знал, сколько мне предстоит пробыть в больнице, сменил ему воду, оделся и вызвал такси. Садиться за руль после вчерашнего возлияния я не собирался. Хватит с меня неприятностей.

Дороги в Париже в будние дни превращаются в сплошные пробки, и приходится стоять на светофорах часами, тащась со скоростью старой, больной черепахи при смерти.
До больницы я добрался спустя час, хотя она и находилась всего в паре кварталов. Вошел в холл и прямиком направился к стойке регистрации.
— Добрый день. Я к месье Фоберу, — подойдя, сказал я.
Девушка на ресепшене одарила меня своей очаровательной белозубой улыбкой и заглянула в журнал посещений.
— Можете пройти. Сейчас у него жена.
Жена? Мама так себя представила?
Не став ничего объяснять, я кивнул и направился прочь по коридору. Подойдя к палате, я отворил дверь и увидел маму. Она сидела в глубоком кресле и читала книгу. На стене, напротив кровати, висела небольшая плазма, в углу — стол и стул. Почему-то вчера я всего этого не разглядел. Увидев меня, она отложила книгу в сторону и поднялась мне навстречу. Я жутко волновался. До дрожи во всём теле. Первое, что я собирался сделать — просить прощения, а если понадобится, то и вымолить его.
— Привет, — подойдя, я обнял ее. — Как он?
— Привет, дорогой, — мама крепко сжала меня в своих объятиях, и я понял — она не сердилась. От сердца отлегло, и словно камень упал с души. — Сегодня намного лучше. Утром был доктор, сказал, что пока никаких прогнозов делать не будет, — ответ меня огорчил. Я сглотнул. Мама озабоченно посмотрела мне в лицо. — У тебя все хорошо? Ты спал? У тебя бледный вид.
Если бы она знала, как мне было плохо.
— Нет. То есть, да, я спал. Я хотел извиниться, — ком подступил к горлу, и его сжало словно тисками. — Прости меня. Я повел себя, как испорченный, капризный ребенок. Я думал только о себе. Мне так хотелось, чтобы мы были вместе — как семья. Не знаю, что на меня нашло.
Мама с нежностью смотрела на меня.
— Все хорошо, дорогой. Я не сержусь на тебя. А отец — он обязательно поправится, — она коснулась рукой моей щеки, большим пальцем вытирая скатившуюся слезу. Мне большего и не нужно было. Этот ее жест говорил сам за себя. — Ты ел сегодня? — я мотнул головой. — Пойдем. Кофе, здесь, конечно, не самый лучший, но, за неимением ничего лучшего — сгодится.
Мы вышли из палаты, оставив отца одного.
— Как Лео? — спросила мама.
Мы взяли кофе из автомата и круассаны.
— Хорошо. Тоже волнуется, — я сделал глоток из своего стаканчика.
Господи, Боже мой, чем они тут заправляют эти автоматы, это же чистой воды отрава?
— Он будет тебе хорошим мужем. Я еще не встречала людей, так самоотверженно любящих. Мне кажется, если бы встал вопрос жизни и смерти, Лео не задумываясь отдал бы свою, — я мысленно улыбнулся.
И я бы отдал за него свою.
— Лео сказал, ты просила подменить тебя возле отца?
— Да. Я хочу поехать к нему домой. Принять душ и переодеться. Взять еще что-то из вещей отца.
— Ему разрешают вставать?
Мы подошли к палате.
— Да. Но он все время под капельницей, — на лице мамы появилась заметная тень грусти. Но всего на долю секунды. Она встрепенулась и тут же улыбнулась. — Если что-то понадобится, позови доктора Моро.

Мы попрощались возле палаты. Я, все-таки, допил кофе, выкинул стаканчик в урну и вспомнил, что Лео просил меня позвонить.
— Аллё, — послышалось через пару длинных гудков. По голосу Лео я понял, что он был в хорошем расположении духа.
— Привет. Звоню, как ты и просил, — я подошел и встал возле окна.
— Как дела в больнице?
— Пока все по прежнему. Я буду здесь, пока мама не приедет. Она поехала к отцу домой. Лео… — я прислонился лбом к стеклу. Начинала болеть голова.
— Что?
— Я люблю тебя, — в трубке повисла тишина, но я знал, что он улыбался.
— Что ты хочешь на ужин?
— Тебя, — улыбнулся я своему отражению в стекле.
— Мне нравится твое настроение, милый. Тогда я возьму что-то из морепродуктов.
Я согласился.
Когда я зашел в палату, отец уже не спал. Увидев меня, он попытался подняться. Я бросился к нему и, придержав, помог сесть, подложив под спину подушку.
— Где мама? — спросил он.
— Поехала к тебе домой. Она провела у тебя всю ночь. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. Почему Лео не с тобой? — в голосе отца послышалась настороженность.
— В отличии от меня, он работает, — с сарказмом произнёс я.
Я присел рядом. Чувствовалась какая-то неловкость между нами. Но неловко, скорее всего, было мне.
— Тебе что-то принести? — я хотел подняться, но отец поймал меня за руку.
— Сядь, Андре, — я медленно опустился на кровать. — Я хочу поговорить. Мама сказала, ты переживаешь о случившемся за ужином, и винишь себя за то, что я оказался здесь? — я кивнул. — Ты не виноват.
— Ты не первый, кто мне это говорит. Но мне нужно было держать язык за зубами.
— Мы поговорили с твоей матерью, она мне все рассказала, — я оживился. — И мы решили попробовать снова.
Мой мозг на долю секунды подвис.
— Правда? — от такой новости у меня прошла даже головная боль. Отец кивнул, и его лицо озарила улыбка.
— Добре утро, — мелодичный женский голос заставил меня обернуться. В палату вошла медсестра, притащив флаконы на стойке. — Капельница.
Что — правда? Вот прям сейчас?!
Я мог возмущаться сколько угодно, но правила есть правила.
— Я прогуляюсь, — поднявшись, я вышел.
***
Домой я вернулся после шести и застал Лео выходящим из душа. Он распутно мне улыбнулся и отбросил полотенце на пол.
— Ты очень вовремя, солнце.
Я даже не стал полностью раздеваться. Усадил его на край туалетного столика и, пока он возился со смазкой, приспустил свои штаны. Через секунду его ноги обвили мою талию, а тело жарко сжало мой член. Воздух в ванной все еще был пропитан паром. Моя футболка тут же стала влажной и прилипла к телу, но это мало меня волновало. Кожа Лео под моими ладонями горела, словно в лихорадке. Мы занимались любовью будто впервые, со всей страстью и накопившимся желанием за эти дни. Можно было не сдерживать себя, опасаясь, что нас могут застукать. Рука Лео легла на мою шею, я поймал его губы, втягивая в глубокий, влажный поцелуй, продолжая втрахивать в столик. Лео не сдерживал себя — вскрикивал удовлетворённо и хрипло, а я толкался в него, желая выплеснуть всю накопившуюся энергию за эти дни. Его крики становились все громче, а мои движения все настойчивее и быстрее. Я был близок к завершению. Я просунул руку между нами, и накрыл ладонью член Лео, его тело тут же напряглось и содрогнулось. Кульминация наступила быстро, взорвавшись яркой вспышкой перед глазами. Я ощущал необыкновенное облегчение и душевный подъем, как только всё завершилось.
— Спасибо, — прошептал я, смотря в любимые глаза.
— Я знал, что ты будешь не против десерта перед ужином.
— Ты же знаешь, я люблю сладкое, — улыбнулся я.

К тому времени, как я, приняв душ и переодевшись в домашнюю одежду, вышел из спальни, Лео уже успел накрыть стол в кухне.
— Как отец? — спросил он садясь напротив меня.
— Рвется домой.
— А что говорят врачи?
— Пока ничего. Болезнь не прогрессирует, но и не остановилась. Он постоянно под капельницами.
— Твоя мама придет ночевать или останется в больнице?
— Я не знаю. Они решили жить вместе.
Я поднял глаза на Лео, он сидел с открытым ртом, а вилка, с наколотой на нее креветкой, застыла в воздухе.
— Черт, — выдохнул он. — У нас получилось? — я кивнул. — Только ты не рад, — мое грустное выражение лица выдало меня.
— Получиться-то у нас получилось, вот только какой ценой? — я все еще не мог отделаться от мысли, что во всем виноват я один.
Лео отложил вилку и положил свою руку поверх моей.
— Жан-Марк сильный, он обязательно справится. Сейчас главное -не давать ему унывать, а стараться всячески подбадривать, чтобы он не зацикливался на болезни.
— Он, кажется, сильнее всех нас вместе взятых.
— Что тебя беспокоит, милый? — мое напряжение не осталось незамеченным.
— Всё. Мама, с ее предстоящим разводом, отец, подготовка к свадьбе. Я начинаю думать, что нам стоит отложить ее, пока он не оправится, — сказал я и тут же пожалел.
Мы так этого хотели, и тут я говорю, что нам стоит подождать ещё, отложить на неопределенный срок. Я ждал от Лео чего угодно — он мог обиженно продолжить есть, делая вид, что все хорошо, и потом не разговаривать со мной, мог вспылить — сказав, что я думаю только о себе, но он поступил совершенно в разрез с моими мыслями. Он поднялся, обогнул стол и забрался ко мне на колени. Его руки легли мне на плечи, и я инстинктивно обнял его за спину.
— Знаешь, о чем я сейчас думаю? — спросил он, кокетливо склонив голову набок, смотря мне в глаза.
— И о чем же?
Где-то с минуту он обдумывал ответ, потом я увидел, как в глазах Лео появляются порочные огоньки, а на лице расцветает озорная улыбка. Знал же, чертенок, как заставить меня переключиться на другое.
— Что наша спальня, наконец-то, свободна, и я думаю, стоит воспользоваться ею в полной мере, — говоря, Лео нарочно слегка растягивал слова, придав своему голосу сладости и пошлости. Мое плохое настроение таяло, как лед под жаркими солнечными лучами. Из-за его крепкого, стройного тела, прижатого к моему, из-за того, как его руки трогали меня именно там, где мне этого хотелось, из-за запаха его волос по телу пробежала легкая дрожь, и мой член напрягся. Руки скользнули вниз по спине Лео и легли на его бедра. Он наклонился ко мне, и наши губы встретились в поцелуе. Лео смог отвлечь меня, и я больше ни о чем не мог думать, кроме как о его теле и желании обладать им. Я подхватил его под зад и, не разрывая поцелуя, отнес в нашу спальню.

***

Спустя пару дней после всех событий, я смог выйти на работу. Отец шел на поправку. Опасения врачей насчёт возможного рецидива болезни, к нашему и их счастью, не подтвердились, что не могло не радовать. Мама старалась не отходить от него, чем вызывала у отца раздражение. И он, каждый раз, как я приходил, говорил мне об этом. Их маленькие пререкания вызывали у меня только улыбку. После она наклонялась к нему, легонько целовала в уголок рта и уходила, пока я ненадолго оставался.
— Я же не инвалид, зачем круглосуточно сидеть возле меня, — ворчал он.
— Она хочет быть уверенной, что с тобой все хорошо, и что у тебя должный уход.
После таких слов, обычно, отец смягчался.
Он хотел домой. И я его прекрасно понимал. Все эти таблетки, капельницы, МРТ и прочее очень изматывали.
***
Как-то, однажды, когда август уже подошел к концу, а сентябрь только-только вступил в свои права, мы с Лео пришли навестить отца вместе. Прошло уже чуть больше двух недель, как он оказался в больнице. Мамы не было. Сейчас она полностью была поглощена бракоразводным процессом и не могла все время находиться возле отца. Благо, ему и не требовалось ее постоянное присутствие.
Мы принесли фрукты, те, которые ему было позволено есть, так как ему была прописана строжайшая диета. Я положил все на стол и присел рядом с отцом. Лео встал у меня за спиной, положив руку мне на плечо.
— Вчера мы встречались с Милен и обговорили все нюансы касаемо организации свадьбы, — говорил я. — Церемония, как и само торжество, пройдет в «Jules Verne». Все будет оформлено в оранжевых, красных и желтых тонах.
— О, «Jules Verne» — очень хороший и довольно дорогой ресторан, — сказал отец.
— Да. Я хочу, чтобы все прошло по высшему разряду. Наша свадьба должна запомниться.
— Но, мне помнится, ты не хотел ничего такого, — отец подозрительно посмотрел на меня.
— Я передумал.
Он улыбнулся.
— Если нужна моя помощь, все что угодно — только скажи.
— Для нас сейчас самое главное, чтобы ты поправился, — я взял его руку в свою.
— А для меня — видеть вас двоих счастливыми. Надеюсь, меня скоро выпишут. И я смогу присутствовать на вашей свадьбе.
Лео легонько сжал мое плечо, я обернулся на него и положил свою ладонь поверх его руки, покоящейся на моем плече.
— Вы знаете, — помолчав с минуту, отец заговорил снова. — Я должен поблагодарить вас, мальчики. Если бы не ваша смелость, я бы ни за что не решился на встречу с Сесиль. Да и она, уверен, тоже. Но, скорее из-за своей гордости, чем из-за страха встречи со мной. Теперь, я уверен, у нас все будет хорошо. И в частности, это благодаря вам и вашей выходке, — я почувствовал, как вспыхнули мои щеки. Отец посмотрел мимо меня. — Лео, он все еще думает, что виноват? — тот кивнул. — Постарайся переубедить его в обратном. Моим словам он, похоже, внимать не хочет.
— Я сделаю все возможное, — ответил Лео.
— Добрый день, — услышали мы уже став знакомым голос, и обернулись. В палату зашёл доктор Моро. — Вас ни на минуту не оставляют одного, — он подошёл ближе. Я поднялся, и мы с Лео отошли, давая возможность доктору выполнить свою работу.
— Я бы и хотел, но, как видите… — шутливо ответил отец.
— Да-да. Что может быть лучше поддержки родных? — доктор взял отца за руку, проверил пульс, что-то записал в свой блокнот.
— Когда меня отсюда выпустят?
— Вам так не терпится покинуть наши стены?
— Я бы хотел покинуть их до того, как мой сын женится.
Доктор посмотрел на нас.
— Ну, что я могу сказать, — спрятав руки в карманы своего халата, проговорил он. Выражение его лица было крайне серьезным. Брови сдвинулись к переносице, и я ощутил, как у меня внутри все сжалось от страха. — Я думаю, мы сможем что-то сделать, — и его лицо тронула улыбка. Я с облегчением выдохнул.
Спустя еще полчаса мы ушли.
***
POV Лео
Я выходил из душа, когда услышал, как Андре разговаривает по телефону. Он стоял в комнате у окна, повернувшись к нему лицом.
— Да, мам, хорошо. Я тебя понял. Ну, конечно ты можешь на меня рассчитывать, — он замолчал, слушая, что говорили на том конце. Я подошёл ближе. Ощутив моё присутствие, Андре обернулся и, смотря на меня, продолжил разговор: — Я постараюсь что-то предпринять. Ты ведь сказала своему адвокату? Что? — лицо Андре озарила вспышка гнева. — Кретин! Не волнуйся, я что-нибудь придумаю, — и он сбросил вызов.
Я стоял и не решался подойти ближе. Андре был расстроен.
— Что случилось? — осторожно поинтересовался я.
— Этот мудак, ее адвокат, сказал, чтобы она приняла условия Пьера.
— И что он хочет?
— Всё! Он дошёл до того, что заблокировал ей карту. У нее попросту нет денег, Лео, — он развел руками, а губы дернулись в горькой улыбке. Андре был в отчаянии. — Я не знаю, что делать, она просит о помощи. Я же ни черта в этом не понимаю.
— Ей нужен хороший адвокат.
— Она не в состоянии его себе позволить.
— Она — нет, а мы можем, — ответил я.
— У меня нет знакомых адвокатов, на кого можно было бы рассчитывать.
Мы замолчали. Андре обдумывал, как помочь Сесиль. И чем дольше он об этом думал, тем больше на его лице появлялась тень печали, а на лбу проступали морщины. Ситуация была крайне серьёзной. Хоть я ещё и не был лично знаком с отчимом Андре, но по его рассказам, а теперь и по тому, как он подло поступал с Сесиль, я знал — он готов пойти на всё, лишь бы заставить ее пожалеть об уходе.
— Я знаю, кто ей поможет, — я так неожиданно это сказал, что Андре вздрогнул. — Я сейчас.
Я метнулся в спальню и вернулся с телефоном в руках.
— Кому ты собрался звонить? — озадаченно спросил Андре, видя как я набираю номер.
— Яну.
— Яну? — выражение лица Андре говорило, что он не понимает, о ком я говорю. Я не стал объяснять, так как через минуту мне ответили.
***
POV Андре
Я был в растерянности и раздрае чувств. Я не понимал, как помочь маме. Но чётко знал, что она не должна идти на поводу у Пьера и этого напыщенного индюка, ее адвоката, который, казалось, вообще никак не помогал, а только все портил. У меня даже стала закрадываться мысль, что Пьер ему доплачивал, чтобы тот всячески давил на маму и убеждал ее принять все его условия.
Когда мы с Лео вернулись от отца, поужинали и собирались идти спать, мой телефон зазвонил. Увидев на нем номер мамы, я не удивился. Теперь мы общались намного чаще. Но когда я услышал ее расстроенный голос — понял, что-то случилось. И тут она поведала мне всё. Сказала, что Пьер пошёл на крайние меры и заблокировал ей карту. Я не знал что делать. Единственное, чего мне хотелось, это встретиться с Пьером и посмотреть ему в глаза. Так Лео и застал меня, говорящим по телефону с мамой.
Я чувствовал себя абсолютно беспомощным, у меня опустились руки. Но не у моего ёжика. Он метнулся в спальню и вернулся с телефоном.
— Кому ты собрался звонить? — спросил я, не понимая, как он может помочь.
— Яну, — выдал он.
— Яну? — удивился я.
Чем этот его друг мог помочь в данной ситуации? Насколько я помнил, они с Лео закончили один и тот же университет, и ни один, ни второй не блистали законами и познаниями в юриспунденции. Лео мое удивление не заметил, он приложил телефон к уху, и меньше чем через минуту на его лице расплылась улыбка.
Минут десять он просто трепался ни о чем, над чем-то смеялся и мне уже казалось, что он забыл, зачем вообще собирался звонить своему другу. Меня это начинало бесить.
— Ян, я чего звоню, — спустя время, наконец проговорил Лео. — Твой отец — он же так и занимается адвокатской практикой? Да? Отлично. Нет-Нет. Это нужно не мне. То есть, не совсем мне, а маме Андре, — и Лео поведал своему другу непростую ситуацию. — Записать? Да, конечно, — он повернулся ко мне, я без слов протянул ему свой мобильный, и Лео набрал на нем номер телефона. — Блин, Ян. Я буду по гроб жизни тебе обязан. Ты не представляешь, как выручишь нас. Встретиться? Конечно можем. Когда? Хорошо. Я передам, — на этом их получасовой разговор оборвался.
Я смотрел на Лео и ждал от него хоть каких-то слов.
— Это номер телефона отца Яна. Он сказал, чтобы мы связались с ним, он поможет. Все хорошо? — Лео положил свой телефон на журнальный столик и подошел ко мне ближе.

Хорошо не было.

— Ты опять решаешь мои проблемы, — с чувством собственной никчемности произнес я.
— Не твои, а наши. Запомни это, Андре. Мы семья. И если я могу чем-то помочь — я обязательно это сделаю, нравится тебе это или нет. Неужели ты так и не понял? Мне не подвластно поворачивать время вспять, или менять ход событий, но я люблю тебя настолько, что мне кажется, что я могу и горы свернуть ради тебя.

Сомневаться в его словах я был не намерен. Я протянул к нему руку и провел по волосам. Они давно отросли и теперь непослушными прядями падали ему на лицо. Мне нравилось касаться его волос, запускать в них пальцы, ласкать кожу его головы. Лео в этот момент походил на кота, и из его груди слышалось довольное, то ли постанывание, то ли урчание. Вот и сейчас, я запустил руку в его волосы на затылке, а Лео кокетливо склонил голову на бок, продолжая смотреть на меня.
— Что бы я без тебя делал? — произнес я, взглядом блуждая по лицу Лео.
— Жил бы своей скучной, неинтересной жизнью, — улыбнулся он лукаво. И я соглашаюсь.
Спустя мгновение мы оказываемся в спальне. Лео опрокидывает меня на постель и, нависнув надо мной, припадает к губам в жарком поцелуе, настойчиво проталкиваясь в мой рот своим языком. Мягко обводит им мои губы, и я ловлю его кончик. Его руки скользят вдоль моего тела, а губы жадно впиваются в кожу на шее. Я только успеваю подумать о том, что завтра там будет красоваться здоровенный синяк. Продолжая меня целовать, Лео спускается все ниже, обжигая мое тело поцелуями. Его язык кружит вокруг моих сосков, он обхватывает их губами и слегка покусывает, заставляя меня задыхаться от наслаждения и возбуждения. Целует мой живот, обжигая кожу дыханием. Подцепив резинку моих штанов, он стащил их с меня, высвободив мою эрекцию. Долго-долго кружит по мне языком, дразня. Посасывает только саму головку. Мои руки тут же оказываются у него на голове, а пальцы зарываются в волосы на затылке. Напряжение нарастает все сильнее, и мне хочется толкнуться глубже, и я пытаюсь, но Лео прижимает мои бедра к кровати. Он вновь и вновь дразнит меня, доводя почти до обморочного состояния. Я даже забываю, как дышать. Он дразнит меня, кружа по кончику самим языком до тех пор, пока я не выкрикиваю его имя. Я вторгаюсь в его горячий рот. Надавливаю на голову и, сквозь меня, по всей длине проносится внезапное, ошеломляющее тепло. Оргазм бьёт по мне с такой силой, что я едва сдерживаю крик и до крови кусаю губы. Тяну его за волосы, пока он глубоко засасывает меня, удерживая за бедра. Мое тело пронзает мощная волна, переливаясь из меня в него. Сквозь шум в ушах я слышу сдавленный стон, и тело Лео содрогается от оргазма. Он не отпускает меня, пока не остаётся одна только дрожь. Лео поднимается, устраиваясь на моей груди. Мы оба тяжело дышим. Я заворачиваю его в объятия и целую в макушку.
— Ты был очень напряжен, — говорит он.
— Сейчас мне намного лучше.
Лео хихикает и пытается подняться, но я не даю ему этого сделать, только крепче обнимаю.
— Полежи еще так, мне нравится ощущать твою тяжесть на себе.
Он блаженно вздыхает и расслабляется на мне. Через какое-то время мы засыпаем. Утром мы, конечно, окажемся по разные стороны кровати. И Лео будет занимать бо́льшую ее часть, завернувшись в одеяло, а мне оставив только его краешек.
***
Сегодня суд, и мы с Лео были намерены присутствовать там, чтобы поддержать маму, так как отцу категорически было запрещено нервничать.
С утра и до вечера он находился в больнице, а на ночь ему было разрешено уходить домой.
Прошло две недели, как Лео связывался со своим другом и просил его о помощи. Если все пройдет как следует, я готов был благодарить Яна всю жизнь, хоть я и не был с ним знаком.
К назначенному времени мы приехали к зданию суда. Мама уже была там. Мы с Лео вышли из машины и направились к ней. Она заметно нервничала и все время теребила ремешок своей сумки. Я сам находился на грани истерики и нервного срыва, но изо всех сил старался не выдавать своего состояния.
— Привет, — я обнял ее. — Как ты?
— Нормально, — ответила мама. Но я же видел, что ничего «нормально» не было.
— Все будет хорошо, — пытался я убедить ее, да и себя тоже.
— Лео, спасибо. Я уже и не надеялась, что кто-то сможет помочь.
В этот момент к нам подошёл мужчина, лет пятидесяти или может чуть больше, в строгом черном костюме, с портфелем и черных туфлях, стоимостью чуть ли не в половину моей годовой зарплаты.
— Ну что, вы готовы побороться? — бодро спросил он. — Здравствуй, Лео, — он подал ему руку, а потом и мне.
— Я хочу, чтобы это побыстрее закончилось, — с явным отвращением проговорила мама. — Мне ничего от него не нужно.
— Ну, дорогая. Мы же все обсудили, — ответил ей адвокат, притронувшись к ее плечу. Мама кивнула. — Я хорошо знаю адвоката вашего мужа. И, знаете, его репутация бежит впереди него, — с сарказмом произнес Камиль Лазар. Так звали адвоката мамы и по совместительству отца Яна. — Но это ни в коем случае не должно вас пугать, — потом он посмотрел на свои, не менее дорогие, часы и произнес: — Я должен идти. Мне еще нужно переговорить с судьей. Жду вас через пятнадцать минут, — и он быстро взбежал по лестнице вверх и скрылся за тяжёлой дверью здания суда.
Мы остались стоять внизу. Решительность Камиля на некоторое время вселила в нас веру в лучший исход дела. Он был настроен очень оптимистично.
— Лео, еще раз спасибо, — не унималась мама.
— Это не мне спасибо, а Яну. Я, всего лишь, ему позвонил, — пожимая плечами и слегка смущаясь, ответил тот. Он и не понимал, как много сделал для нее.
— Мальчики, мне пора. Боже, как я волнуюсь, — она вознесла глаза к небу.
Я взял ее за руки.
— Все будет хорошо. Мы будем в зале, — сказал я, думая, что если она будет знать, что мы сидим где-то там, это придаст ей больше сил и уверенности, чтобы выдержать все нападки Пьера. Я не сомневался, что он не упустит шанса выставить ее в непригодном свете, а себе выслужить место в раю. Мама удалилась.
В зале суда, кроме нас с Лео, Пьера с его выскочкой адвокатом, мамы с Камилем, секретаря и одного охранника, пока никого не было. Мы тихо вошли и заняли самое дальнее место, поближе к выходу. Пьер и его адвокат сидели по левую сторону и что-то обсуждали, мама со своим — справа. Камиль, склонившись к ней, тоже что-то нашептывал ей на ухо. Я сидел и прожигал взглядом спину Пьера. Интересно, он знал о моем присутствии? Когда мы вошли, он уже был здесь. Мне очень хотелось, чтобы он обернулся.
— Встать! Суд идет, — громогласно произнесла секретарь. Мы все поднялись. В зал вошла темнокожая женщина-судья, в мантии. Я не знал, хорошо это или нет, что этим делом занимается именно женщина. Когда судья заняла свое место, мы тоже сели.
***
POV Лео

Никогда раньше мне не доводилось присутствовать на судебных заседаниях. И, скажу честно, ничего интересного в них нет. Женщина в черном одеянии, с ужасно серьёзным лицом, слушает, о чем говорят адвокаты, попеременно защищая своих клиентов и предоставляя неопровержимые факты и приводя доводы, с которыми сложно было спорить. Секретарь, то и дело, стучит по кнопкам ноутбука, перенося всё сказанное в его память. И в воздухе витает такое напряжение, что его можно потрогать руками. Я оглянулся на Андре. Он сидел, словно на раскалённых углях, а руки были сжаты в кулаки. На лице, то и дело, играли желваки. Я положил руку ему на колено, он посмотрел на меня.
— Может мы подождем ее в коридоре? — шёпотом спросил я. Мне хотелось увести его отсюда.
— Нет, — ответ резанул, словно острая бритва.
Прошло ещё полчаса. И чем дольше длилось заседание, тем больше я убеждался, что Пьер мудак, каких только поискать. Как вообще все эти годы Сесиль жила с ним? Его адвокат всячески пытался отработать свои деньги, рассказывая, каким хорошим мужем был его клиент, и что это Сесиль, неблагодарная стерва, которая, после семи «счастливых» лет брака, сбежала от него к своему бывшему мужу, оставив бедного, несчастного Пьера одного.
— Месье Марси. Ваша жена утверждает, что вы заблокировали ей карту, тем самым оставив ее без средств к существованию, — спросил Камиль, в упор смотря на Пьера. Тот и глазом не повёл, и ни один мускул не дрогнул на его каменном лице.
— Бывшая жена, — с ехидной улыбкой утвердил обратное Пьер. — Да, это так. Всё, чем она пользовалась, было заработано мною. Если бы она меня послушалась, мы бы избежали всего этого.
— Послушала тебя? — тут не выдержала Сесиль. — Ты забыл, что ты мне сказал?
— Мадам Марси, напомните нам, пожалуйста, из-за чего произошел конфликт между вами и месье Марси, — Камиль подошел к Сесиль и встал напротив стола.
— Он сказал — если я хочу и дальше быть его женой, то должна отречься от своего сына, — ответила она.
Я бросил короткий взгляд на Андре. Он едва сдерживал себя. Ноздри нервно подрагивали, а глаза потемнели.
— С чем было связано такое его заявление? — продолжал дальше задавать вопросы Камиль.
— С тем, что мой сын — гей, — заявила та. — Пьер не принимал его и осуждал.
От этих слов сердце в моей груди сильно забилось, словно птица запертая в клетке.
— Как можно было принимать то, чем твой сын занимался! — выкрикнул с места Пьер.
— Месье Марси, вы находитесь в суде. И видите себя соответственно, или я выпишу вам штраф, — осадила его судья. Адвокат Пьера тут же склонился к нему и что-то зашептал, тот кивнул. Как бы мне хотелось быть поближе и слышать, о чем эти двое шепчутся.
Камиль продолжил:
— Мадам Марси, сколько лет вы в браке?
— Семь.
— И все эти годы месье Марси предвзято относился к вашему сыну, только из-за того, что он гей? — спросил Камиль, с явным недопониманием на лице.
— Именно, — кивнула Сесиль.
— И поэтому он решил оставить вас ни с чем?
— Он сделал это в отместку за то, что я встала на защиту сына, а не приняла его сторону. Вы бы отказались от своего ребенка, будь он не таким, как остальные, даже если бы это шло вразрез с общепринятыми стандартами и пониманием? — Камиль на мгновение замер, смотря на нее. Зачем она это спросила? Сесиль же прекрасно знала, что Ян гей, и что его отец об этом знает. Может это был такой ход? Я не знал. Камиль на вопрос не ответил. Сесиль выдержала паузу и закончила предложение: — Я больше не могла терпеть его нападки в сторону Андре.
— Если бы ты занималась им, он бы вырос нормальным, а не этим… — снова открыл свой рот Пьер.
— Месье Марси, один раз я вас уже предупредила, — судья в очередной раз делала ему замечание. Неужели он верил в свою безнаказанность?
Меня просто раздирало от желания встать и выкрикнуть с места, что мой Андре — нормальный. Но я прикусил язык.
— Я ему сейчас врежу, — прошипел Андре.
— Тихо-тихо, — я ухватил его за, сжатую в кулак, руку. — Ты же не хочешь провести ночь в полиции? Пошли отсюда, — я поднялся, подталкивая Андре к выходу. Мне и самому было противно слушать весь тот словарный понос, который извергался изо рта Пьера.
Андре не стал возражать. Он послушно поднялся и мы вышли. Как только мы оказались в коридоре, он обернулся ко мне. Его взгляд был полон гнева.
— Теперь ты знаешь! — с яростью выпалил Андре. Он метался, словно тигр в клетке.
— Да-да. Успокойся, — я взял его за плечи и заглянул в глаза. — Камиль не даст ее в обиду, будь уверен.
— Я успокоюсь, когда она выйдет оттуда свободной от этого говнюка.
— Давай выйдем на улицу, — предложил я. Нужно было вдохнуть свежего воздуха.
— Нет, не хочу. Я хочу дождаться окончания суда.
— Еще не известно сколько это продлится — полчаса, час, а может и дольше.
— Нет, Лео, я подожду. Ты иди, если хочешь, — и Андре отвернулся к окну, облокотившись о подоконник.
Оставлять его одного я не собирался. Я встал рядом, прислонившись спиной к подоконнику и, достав телефон, стал беспричинно листать ленту фейсбука.
Прошло еще минут десять. Потом — полчаса, а из зала суда никто не выходил. Я начинал скучать. Андре угрюмо смотрел в окно.
— Давай поедем куда-нибудь на выходные, — заговорил я.
— Что?
Андре оглянулся на меня с таким выражением на лице, будто я сказал ему какую-то несусветную чушь, или что небо больше не голубое.
— Можно на озеро. Еще не холодно. Возьмём палатку. Будем жить на берегу.
— Прости, я не могу сейчас об этом думать. Давай вернёмся к этому вопросу потом, — и он опять отвернулся к окну.
— Хорошо, — с долей обиды согласился я.
— Лео, прости. Мы обязательно поедем. Я, правда, сейчас не могу ни о чем другом думать. Я как подумаю, что он там сейчас делает все возможное, чтобы запятнать репутацию мамы, а я не могу ничего сделать, только стоять тут и ждать. Мне хочется рвать на себе волосы, — с отчаянием проговорил Андре.
Внезапно дверь зала суда открылась и мы обернулись. Первыми оттуда вышли Сесиль и Камиль, оба были с радостными улыбками на лицах. Они тут же подошли к нам, и Сесиль заключила Андре в объятия.
— Все закончилось, — сказала она ему, отстранившись и смотря в глаза, а потом обернулась к своему адвокату: — Спасибо Вам, Камиль. Вы не представляете, какое это облегчение, знать, что меня с Пьером больше ничего не связывает, кроме фамилии, — последнее она произнесла с огорчением.
— Ну что вы, я просто сделал свою работу, — отмахнулся тот, а после обратился ко мне: — Ян в конце недели будет в Париже.
— Спасибо, он мне говорил.
— Был рад тебя видеть, Лео.
— Лучше бы мы встретились при других обстоятельствах, — ответил я.
— Ну, мне пора. Понадобятся мои услуги — мой телефон у вас есть, — мы пожали друг другу руки, и он ушёл.
Через секунду из зала, буквально вылетел, чуть ли не снеся с петель дверь, Пьер, а следом за ним и его адвокат.
— Я тебе платил не за то, чтобы ей отошла половина моего имущества, — орал он, совершенно не беспокоясь о том, что он находиться в храме Фемиды.
— Пьер, я… Я сделал всё возможное, — мямлил тот.
— Значит не всё!
В этот момент Пьер заметил нас и остановился. Смерил всех оценивающим, презренным взглядом, будто перед ним не люди, а черви, а он — Бог. Особое внимание он уделял Андре. Я встал чуть вперёд, заслонив собой Андре, на тот случай, если кто-то из них двоих, не сдержав эмоций, бросится в драку. И я бы не удивился, если бы это произошло. Между этими двумя просто искрился воздух.
— Ты добилась своего, — прорычал Пьер, прожигая взглядом, теперь уже свою бывшую, жену.
— Мне ничего от тебя не нужно, — ответила ему та. — Если бы ты уважительно относился к моему сыну, мы бы сейчас здесь не стояли.
— Уважительно? — хмыкнул тот. — Уважать то, чем он занимается? — теперь и мне достался его полый презрения взгляд. — Ты это называешь нормальным, когда твой сын ложится под другого мужчину, давая тому трахать себя в задницу?
Если бы мы сейчас находились вне здания суда, где было полным полно полиции, Пьер бы ушел, не досчитавшись пары зубов, уж точно. Мой гнев достиг апогея. Можно было только представить, что в данный момент творилось с Андре. Такого он стерпеть точно не мог. И я оказался прав. Мой мозг среагировал мгновенно, я только успел обернуться и выставить вперёд руку, упёршись в грудь Андре. Тот резко двинулся на Пьера. В глазах читалось нескрываемое желание разорвать того на мелкие кусочки.
— Эй! Тихо, ковбой. Не здесь, — громко произнес я. Андре смотрел мимо меня, и только что пар не валил у него из ушей, настолько он был зол. Я обернулся и встретился взглядом с Пьером. На долю секунды я заметил в его глазах страх. — Уходите, — с вызовом, сказал я ему. — Вам здесь больше нечего делать.
— Вы оба сгорите в аду, — прежде чем уйти злобно бросил тот.
— Там и встретимся, — не менее злобно ответил ему Андре.
Ничего больше не ответив, Пьер, быстро зашагал прочь, а следом за ним, словно верная собачонка, его адвокат. Я выдохнул, будто только что пробежал марафон, и обернулся к стоящим позади меня Андре и Сесиль. У Андре на лице все еще была маска гнева, а на шее проступили красные пятна. Сесиль была бледной, а взгляд виноватым.
— Я так понимаю, на Рождество мы его не пригласим? — с иронией произнес я.
— Не смешно, — буркнул Андре.
— Прости, это все нервы, — неудачная шутка.
— Мне нужно выпить, — проронил Андре. И это была отличная идея. Он выглядел уже более -менее спокойным.
— И не только тебе, — сказал я.
— Я предлагаю встретиться у нас. Как насчёт семи вечера? — предложила Сесиль.
— Мы придем, — согласился Андре.
***
На этот раз вечер в кругу семьи прошел отлично. Да, я считал их своей семьёй, как и Андре считал мою родню — своей.
Андре купил жёлтые розы, которые так любила его мама, и бутылку дорогого красного вина. За столом мы много шутили, ели и пили вино. Никто даже и словом не обмолвился об инциденте в суде, будто ничего и не произошло. Сесиль выглядела счастливой рядом с Жан-Марком, и если бы я не знал, что они восемнадцать лет назад расстались, никогда бы не поверил в это. Не менее счастливым выглядел и Андре. И от того, как он улыбался, как шутил в ответ — в моей груди разливалось невероятное тепло.
Наконец, можно было сказать, что наша жизнь снова вошла в привычное для нас русло. И теперь, оглядываясь назад, я мог с уверенностью заявить — все, что не делается, все к лучшему. Если бы в то утро Андре, не согласился на мое безумное предложение, и не позвонил отцу, мы бы сейчас здесь не сидели. Сесиль бы съехала от нас как и задумывала, и кто знает, встретилась бы она, когда нибудь с Жан-Марком или нет? Но, как я уже сказал — все, что не делается, все к лучшему.