55. Тристан

Майкл всегда был трусом, поэтому неудивительно, что он убегает, заставляя мое избитое и все еще заживающее тело преследовать его вокруг передней части замка и к краю утеса. Океан с яростью бьется о скалы под нами, а я иду к нему, впервые в жизни чувствуя, что он осознает, насколько я силён.

— Они никогда не позволят тебе править, — усмехается он. — Не после этого.

Я смеюсь, пробираясь вперед, пока он отступает к краю утеса.

— После чего? Пожаров, которые ты устроил, будучи безумным королем?

Его лицо темнеет.

— Они тебе не поверят.

— Думаю, ты поймешь, что я могу быть очень убедительным, — я подхожу ближе. Его голова поворачивается, и он отступает еще на шаг, гравий сыплется с уступа и со звоном ударяется о камни на пути вниз.

— Все эти годы, — я развожу руки в стороны, — ты мог взять меня под свое крыло и сделать из меня того, кто боготворит тебя, но вместо этого заставил меня ненавидеть себя.

— Ты так драматизируешь, — насмехается он.

— У тебя было всё, — шиплю я. — И всё, чего хотел я, так это немного от этого всего.

Его глаза расширяются, а рука хлопает по груди.

— У меня было всё?! Ты, должно быть, сошел с ума. Отец видел только тебя. Что бы я ни делал, всегда был только Тристан. Ты был единственным, кого он любил. Я был просто обязанностью.

Я стискиваю зубы, мое сердце раскалывается на две части.

— Ты не имеешь права говорить о нем. Не тогда, когда ты ответственный за его смерть.

Он снова насмехается.

— О, смирись, брат. Ты ничем не отличаешься от меня. Я убил его ради короны, а ты убиваешь меня.

Я делаю еще один шаг вперед, и он падает назад, его нога выскальзывает из-под него, он спотыкается и падает, его тело переваливается через край. Мое сердце бешено колотится в груди, и я бросаюсь вперед, глядя на него сверху вниз, когда он висит на руках, его лицо покраснело, а глаза стали дикими._{(отсылка на смерть Муфасы)}

— Брат, — умоляет он. — Тристан. Пожалуйста.

Что-то взрывается от огня, бушующего позади меня, с каждой секундой становясь все ближе к тому месту, где мы находимся. Время не терпит отлагательств, или иначе мы оба погибнем в пламени. Несмотря на это, я не могу отвести от него взгляд.

— Это очень шаткое положение, в котором мы находимся, не так ли? — говорю я, мои глаза устремляются к его руке, которая цепляется за край утеса. Я хмурюсь. — Немного разочаровывающе.

Наконец, я отвожу взгляд, но только когда слышу, как Сара зовет меня по имени, когда они с Эдвардом выбегают из ворот замка.

— Не поворачивайся спиной ко меня, Тристан! Помоги мне! — кричит Майкл.

Я кручусь на месте и иду к нему, приседаю, обхватываю его ладонь и наклоняю лицо, пока мы не оказываемся так близко, что я вижу страх в его глазах.

— Твоя ошибка, брат, в том, что ты повернулся спиной ко мне, — мои ногти впиваются в кожу его руки. — Я бы сказал Да здравствует король, но мы оба знаем, что это ложь.

И тогда я отпускаю его, наблюдая за тем, как он размахивает руками и ногами, как его глаза расширяются от ужаса, когда он падает, и его тело разбивается о камни у основания утеса.

Когда наступит прилив, вода поднимется и унесет его останки, а мы сможем жить дальше, делая вид, что его здесь никогда не было. Я делаю глубокий вдох, ища внутри себя хоть что-то, что можно почувствовать. Ожидая счастья, или облегчения, или какого-то просветления. Но все, что я чувствую, — это разочарование. Я надеялся, что буду пытать его за то, что он сделал. Но, полагаю, мне придется довольствоваться тем, что я заберу его корону.

Я разворачиваюсь, жар огня слишком близко, чтобы мешкать, Сара и Эдвард смотрят на меня широко раскрытыми глазами. Отойдя от обрыва, я бегу к своей Маленькой Лани, обхватываю ее руками и прижимаюсь к ней ртом, всасывая ее язык в себя, мои руки двигаются везде, куда только могут дотянуться, желая уверить себя, что она здесь, она настоящая, и она моя.

— Я должен убить тебя за то, что ты заставила меня оставить тебя здесь.

Она усмехается мне в губы.

— Если мы не уйдём, ты точно это сделаешь. О чем ты думал, когда сжигал все вот так?

Я смотрю на замок Саксум, мой дом в течение последних двадцати шести лет и наследие моей семьи в течение последних трех столетий, и пожимаю плечами.

— Они бы тебя не вернули.

САРА Б.

Вопреки всему, мы справились.

Прошло несколько недель со дня смерти Майкла. Казнь королевы-матери состоится на следующей неделе, и хотя обычно это было бы новостью, её затмили Саксумские пожары.

Они продолжались две недели, прежде чем мы смогли их потушить. Весь город опустел, половина леса сгорела, а сам замок разрушен. Но люди стойкие, и больше всего отчаянно нуждаются в лидере, в том, кто придет и возродит их надежду. Тристан легко вошел в роль лидера, рассказав историю о своем брате, безумном короле, который подставил его и сжег город от безумия.

И когда Тристан говорит, люди слушают. Они верят.

Не то чтобы у них был выбор. Трон в любом случае перейдет к нему, раз уж Майкл мертв.

Никому из них не нужно знать, что это он разжег пламя.

Сейчас мы находимся на окраине города, пепел все еще покрывает улицы, а Тристан держит меня за руку и шепчет слова обещания нашему народу.

Я смотрю в толпу, пока он говорит, и краем глаза замечаю вспышку красного цвета. Наклонив голову, я прищуриваюсь и понимаю, что сзади стоит молодая девушка, на ее лицо накинут капюшон, а из-под него выглядывают ярко-рыжие волосы.

Офелия.

Оторвавшись от Тристана, я пробираюсь к задней части, чувствуя на себе его взгляд, даже когда он продолжает вещать людям. Я следую за ней по задней аллее и дохожу до края реки Фики. Она протекает вдоль границы Саксума и используется для рыбалки и неспешного плавания, хотя сейчас она загрязнена сажей, черным слоем, плавающим поверх обычной кристально чистой поверхности.

— Офелия, — говорю я.

Я ищу свой гнев, когда она поворачивается ко мне лицом, но нахожу только печаль. Печаль о том, что эта девушка не та, кем казалась, и сочувствие к тому, как ее лицо исхудало и побледнело.

— Ты в порядке?

Слезы прорываются через веки ее глаз, стекая по лицу, ее пальцы прижимают большой валун к груди.

— Я была беременна, — шепчет она.

Шок проходит сквозь меня.

— Ребенком Майкла?

Она кивает, икает, прикрывая рот рукой.

— Но он заставил меня прервать беременность, сказав, что одного внебрачного ребенка достаточно.

Саймон. Мое сердце болит, и я делаю шаг к ней.

Она смотрит на меня.

— Мне жаль, чего бы это ни стоило.

И потом она бросается с уступа в воду, и ее тело погружается на дно.

Мое сердце подпрыгивает в горле, и на мгновение я думаю о том, чтобы попытаться спасти ей жизнь. Но потом я вспоминаю всё, через что мне пришлось пройти из-за неё, и выглядываю из-за уступа, чтобы убедиться, что она утонет.

В конце концов, пузырьки перестают всплывать на поверхность.

Повернувшись, я подпрыгиваю, когда натыкаюсь на широкую грудь Тристана.

— Все в порядке? — спрашивает он, обнимая меня.

Я улыбаюсь ему.

— Все прекрасно.

Он наклоняется и целует меня, а затем перемещает свои губы к моему уху.

— Она мертва?

Кивнув ему, я чувствую, как он упирается в меня своей эрекцией, и насмехаюсь, толкая его в грудь.

Он смеётся, его рука плавно спускается от моей талии вниз, пока не обхватывает мои ягодицы.

— Такая плохая девочка, смотрит, как женщина тонет, пока я в двух шагах от нее обещаю людям их будущее, — он снова прижимает свои губы к моим, и я стону ему в рот, счастье проникает в каждую мою пору.

Несмотря на все это, мы выжили. Несмотря на то, что мы понесли значительные потери, несмотря на то, что наши души окрашены в черный цвет, Тристан каким-то образом заставляет меня чувствовать себя самой счастливой девушкой в мире.

И, наверное, в каком-то смысле так оно и есть.

Потому что мое сердце принадлежит принцу со шрамом.

Спасителю мятежников.

Коронованному королю Глории Терры.

И он сделал меня королевой пепла.