3. Сара Б.

Всю свою жизнь я видела картины с изображением королевства Саксум. Одна висит над камином в гостиной моего дяди дома; мрачная картина с грозовыми тучами, нависшими над мрачным замком, который был построен в шестнадцатом веке и почернел от старости. Я всегда полагала, что вид преувеличили для произведения искусства. Оказалось, что картины и близко не соответствуют реальности.

Водитель короля ведет автомобиль по улицам города Саксум, проезжая мимо женщин, которые смеются в объятиях мужчин, как будто им нет ни до чего дела. Они блаженно не знают, что через пять минут брусчатка превратится в грязь, широкополые шляпы — в грязные чепцы, а рваная одежда — в кожу и кости. Или, может быть, они знают, но им просто все равно.

— Ничто не сравнится с видом воочию, не так ли? — Шейна_{(прототип гиены Шензи)}, моя ближайшая подруга, превратившаяся в фрейлину, вздыхает, глядя в окно, ее светлые волосы выглядывают из-под ободка шляпы. — Ты всю жизнь слушаешь сказки, но это и правда жуткое зрелище.

Она кивает головой в сторону замка, расположенного на скале в конце длинной извилистой дороги, по обе стороны которой раскинулись пышные зеленые леса.

Картины, определенно, не передают этого зрелища.

Эта часть страны кажется более пасмурной, чем солнечный свет, который раньше помогал выращивать урожай в Сильве, и тревожная энергия пробивает себе путь через мою грудь, когда здания, выстроившиеся вдоль улиц, уступают место клёнам и соснам; запах вечнозеленых деревьев проникает в автомобиль и щиплет мои ноздри.

Дорога сужается, и мое беспокойство начинает расти, мой желудок поднимается и опускается вместе с учащенными ударами сердца, когда я понимаю, что замок упирается в разъяренный океан Вита_{(vita от лат. – жизнь)}, и это единственный путь внутрь. И единственный выход.

— Думаешь, то, что они говорят, правда? — спрашивает Шейна, поворачивая свое тело ко мне.

Я поднимаю бровь.

— Зависит от того, на какую часть ты ссылаешься.

— Что призраки павших королей преследуют коридоры замка, — она шевелит пальцами перед своим лицом.

Я смеюсь, хотя, по правде говоря, я задавалась тем же вопросом.

— Шейна, ты слишком взрослая, чтобы все еще верить в истории о привидениях.

Она наклоняет голову.

— Значит, ты хочешь сказать, что не веришь?

Дрожь пробегает по моему позвоночнику.

— Я верю в суеверия, — говорю я. — Но я также хочу верить, что когда кто-то покидает нас, его душа отправляется на покой в Царство Небесное.

Она кивает.

— Или в ад, — добавляю я, уголок моего рта наклоняется. — Если они этого заслуживают.

Она хихикает, и ее рука поднимается, чтобы заглушить звук.

— Сара, ты не должна говорить такие вещи.

— Тут только мы, Шейна, — моя ухмылка расширяется, когда я пожимаю плечами, прислоняясь к ней. — Ты не умеешь хранить секреты?

Она насмехается.

— Прошу тебя. Я хранила все твои злодеяния при себе с тех пор, как мы были маленькими девочками.

Я прижимаюсь к спинке сиденья, стальные косточки корсета впиваются мне в ребра.

— Думаешь они смогут сделают грешницу королевой?

Она поджимает губы, ее голубые глаза сверкают.

— С тобой, Сара, возможно всё.

В моей груди поселяется теплое удовлетворение, я рада, что дядя разрешил мне взять ее с собой. Знакомое лицо поможет ослабить напряжение, завязавшееся в моих плечах.

Я знаю Шейну с детства, мы вместе росли в поместье моей семьи. Ее мать — служанка, и мы с Шейной проводили летние дни, пробираясь в поле и собирая свежие ягоды, придумывая истории о том, как мы находили ядовитые ягоды и приносили их мальчикам, которые доставляли нам неприятности.

Но одно из первых правил, которому научил меня отец, — держать друзей близко, а свои секреты еще ближе. Поэтому, несмотря на то, что я люблю Шейну, я не доверяю ей тяжелое бремя моих истин.

Даже для нее я играю роль, а она ни о чем не догадывается.

Постепенно пейзаж перестает проноситься мимо, когда наш автомобиль останавливается, и мой взгляд устремляется на двойные башни, служащие входом во внутренний двор замка. Сам камень темно-серого цвета, мокрый от прошедшего дождя, а может, просто покрытый пятнами от многолетнего износа. Плющ вьется по бокам, пока не достигает крутых вершин и не исчезает в маленьких окнах без стекол.

Уверена, это смотровая площадка.

Интересно, был ли у моего отца такой же вид, когда он приехал сюда, был ли его разум полон надежды, а сердце — храбрости?

Дыра в моей груди болит.      

— Мы прибыли, миледи, — объявляет водитель.

— Да, я вижу, спасибо, — отвечаю я, выпрямляя позвоночник и проводя руками по коленям своего светло-зеленого дорожного платья.

Металл железных ворот скрипит, когда они широко открываются, королевские гвардейцы выстраиваются по обе стороны двора, их формы задрапированы в черное и золотое, на их груди изображен гребень ревущего льва. Это то же самое изображение, которое украшает каждый флаг Глории Терры.

Герб семьи Фааса.

Я сглатываю нервы, глядя на их суровые лица, когда автомобиль снова трогается с места и останавливается, как только мы въезжаем в ворота. Десяток прохожих смотрят в нашу сторону, но кроме этого, нет никаких торжественных фанфар.

Перед нами стоит небольшая группа мужчин, и я сразу же узнаю того, кто пониже ростом, — облегчение разливается по моему организму при виде того, что мой кузен Александр идет к нам.

Дверь открывается, и сначала помогают Шейне, а затем рука Александра тянется к моей. Кружево рукава шуршит о мое запястье, когда я кладу свою ладонь в его и спускаюсь на землю.

— Ксандер, — говорю я, когда он кланяется, поднося мою руку к губам для поцелуя.

— Кузина, прошло слишком много времени, — отвечает он, выпрямляясь. — Твой путь был лёгким?

Я улыбаюсь.

— Боюсь, скорее долгим и некомфортным. Но я все равно счастлива быть здесь.

Он прищелкивает языком.

— А мой отец? Он здоров?

— Настолько здоров, насколько это возможно. Он сожалеет, что не смог приехать.

— Конечно, — он наклоняет голову. — Пойдемте. Позволь представить тебя Его Величеству.

Он тянет меня за руку, пока она не оказывается в изгибе его руки, и подводит меня к мужчине в коричневом костюме, улыбка растет на его красивом лице, когда он окидывает взглядом мою фигуру.

За эти годы я так много узнала о королевской семье, что могла бы распознать их одним только взглядом, несмотря на то, что никогда не видела их раньше. И по причесанным каштановым волосам этого человека, его широкой груди и огромной фигуре, а также необычному янтарному оттенку его глаз я сразу узнала его.

Король Глории Терры Майкл Фааса III.

Огонь охватывает мою грудь, ненависть стекает по моим внутренностям, когда я делаю реверанс, и кружевной подол моей юбки хлопает по земле.

— Ваше Величество.

— Леди Беатро, — его голос, словно глубокий гул, разносится по двору. — Вы выглядите гораздо лучше, чем я себе представлял.

Я выпрямляюсь и наклоняю голову, чтобы скрыть вспышку раздражения, промелькнувшую на моем лице.

— Вы слишком добры, сэр.

Он наклоняет подбородок, его руки в карманах.

— Я был знаком с вашим отцом, знаете.

Я позволяю своей улыбке расшириться, несмотря на то, что его упоминание о моем отце посылает клубок боли, разрывающий меня изнутри.

— Как приятно, что он был в вашей компании.

Глаза короля Майкла сверкают, его осанка выпрямляется, а на лице расцветает ухмылка.

— Да, что ж... похоже, это удовольствие оплачивается вперед, поскольку теперь у меня будет Ваша компания.

Удовлетворение разливается по моей груди, согревая кровь в венах, когда голос дяди шепчет в моей голове.

Чем быстрее ты завоюешь его расположение, тем быстрее ты завоюешь и его доверие.

Майкл делает шаг вперед и оказывается передо мной, так близко, что я чувствую запах крахмала от его одежды, и наклоняется, прижимаясь поцелуем к моей щеке. Мой желудок подпрыгивает от того, как он подался вперед, и я сканирую глазами двор, чтобы увидеть реакцию людей, любопытно узнать, обычное ли это поведение или что-то особенное, только для меня. Но кроме нескольких человек, разбросанных по огромному двору, никто, кажется, не обращает на нас внимания, хотя я чувствую их затянувшиеся взгляды.

Его рука касается моей талии.

Я позволяю ему прикоснуться к себе, понимая, что у меня нет другого выбора. Нельзя отказывать королю, и я не заинтересована в том, чтобы показаться сложной. Продолжая осматривать обстановку вокруг, мой взгляд останавливается на прекрасной плакучей иве в дальнем углу, в тени под ее плакучими ветвями сидит фигура и смотрит на меня.

Мой желудок сжимается.

Король Майкл шепчет что-то мне на ухо, и я соглашаюсь, хотя не могу сказать, что он сказал. Я слишком занята тем, что впиваюсь взглядом в этого незнакомца, понимая, что должна отвернуться, но не в силах заставить себя сделать это. В его взгляде есть вызов, который удерживает меня на месте. Он заставляет напрячься мой позвоночник и раздражает мои нервы, заставляя желать, чтобы он первым сдался. Но он, конечно же, не сдается. Он просто ухмыляется, прислонившись к стволу дерева, проводит рукой по беспорядочным прядям своих иссиня-черных волос, убирая со лба выбившиеся пряди.

Мое дыхание становится неровным, когда я прослеживаю суровые линии его бледного лица, его пальцы, украшенные серебром, прижимаются к точеной челюсти, а предплечья темнеют от чернил. И тут мое сердце замирает, когда я замечаю шрам, проходящий через его надбровную дугу и заканчивающийся прямо над щекой, едва заметный с такого расстояния и тусклый по сравнению с пронзительной нефритовой зеленью его глаз.

Моя грудь плотно сжимается, когда я понимаю, кто он.

Даже если бы я не потратила годы на изучение семьи Фааса, его репутация опережает его; слухи о его вспыльчивости и рассказы о его внеклассных занятиях доходят даже до самых дальних уголков Глории Терры.