— Мы были близки со второго класса, — отвечаю я, просто пожав плечами. Кали тоже будет принимать участие в конкурсе сегодня вечером. Мы договорились, я и она. Она, должно быть, уже ждёт меня там…

— Мне нужно идти, — я делаю шаг, но Виктор выставляет ладонь на шкафчик и смотрит на меня с чем-то похожим на сочувствие в темных глазах. Что бы мне там не показалось в его взгляде, оно тут же исчезает.

Из нескольких кабинетов появляются трое парней, те, что составляют остальную часть их новой банды — Хавок. Единственный, кого не хватает — это Аарон. Желудок делает оборот, а сердце начинает бешено колотиться. Глотать становится трудно, и у меня начинает кружиться голова, я стою в этом темном коридоре и понятия не имею, что будет дальше.

— Бернадетт, — Виктор вновь обращается ко мне, но в этот раз я не знаю, использует ли он мое имя в качестве благословения или проклятия. — Схватить ее.

Парни — Оскар, Хаэль и Каллум настигают меня так быстро, что мне даже не представляется шанса убежать, схватив меня за руки в тот момент, когда Вик делает шаг и залепляет мне рот клейкой лентой. Страх становится слишком реальным, когда они тащат меня через двери.

Я делаю совершенно идиотское предложение, что стоящий на дежурстве охранник поможет мне, но он этого не делает. Вместо этого, меня спускают по ступеням, ноги болтаются по земле, пока я сопротивляюсь.

Последнее, что я вижу перед тем, как меня засовывают в грузовик, это Аарон, он вываливается на улицу из школьных дверей и смотрит на меня глазами полными ужаса и беспомощности.

Я молюсь, чтобы он помог мне. Но, Боже, это вряд ли случится. Никто из них раньше не жалел меня.

Он не помогает.

Даже с места не двигается.

Он просто наблюдает, как парни запихивают меня в машину, а затем, когда наши глаза встречаются, он отводит взгляд, как будто больше не может на это смотреть.

Дверь грузовика захлопывается, я слышу, как завелся двигатель, и я начинаю свою новую жизнь в этом кошмаре.

***

Школа Прескотт выглядит как полуразрушенное здание, построенное рядом с железнодорожными путями, с большим кирпичным крыльцом и двумя колоннами, по которым уже побежали трещины. Однажды, это чертово здание превратится в кучу камней, отпуская весь свой яд в землю, отравляя все вокруг. Но мне плевать. Даже если меня задавит обломками.

Хороший способ ретироваться.

Ежедневная проверка у охраны занимает всего пятнадцать минут, после нее я устремляюсь по коридору до того, как Аарон последует за мной. В воздухе появляется странное напряжение, исходящее от учеников. Они все ещё пялятся на меня - странный побочный эффект от сотрудничества с Хавоками — но сегодня они какие-то менее…пугливые, в их глазах читается любопытство.

Им любопытно, что случится, когда я решу зайти в туалетную комнату и наткнусь там на Билли и Кали, поджидающих меня.

— Эй, сучка, — говорит Билли, появляясь не пойми откуда, она облокотилась спиной о дверь, тем самым зажав меня между собой и Кали. Она стоит напротив, темно-зеленые волосы закреплены сверху, а ее милое лицо превратилось в гримасу.

— Что ты предложила Хавок, чтобы они стали твоими собачками? — фыркает она, надвигаясь на меня на своих высоченных каблуках. Идиотка. Ей не стоило надевать шпильки, если она затеяла драку против девушки в ботинках. Дернувшись, я ударяю рукой по другим дверям, чтобы убедиться, что на меня больше никто не набросится.

Ну что же, трахайте мою мать и называйтесь Найалом Пенсом, этого хватит. Еще две девушки выходят из кабинок, занимая позиции по обе стороны от меня, открываются следующие двери, и появляется еще семеро сучек, вставая рядом с Кали.

Только в школе Прескотт учатся настолько тупые девушки, решившие затеять со мной драку, которые даже не могут выбрать выигрышную сторону.

Кидаю рюкзак к первой кабинке, держа всех девушек в своем поле зрения.

— Кажется, тебя это, нахрен не касается, разве нет? — смеюсь я, поднимая бровь, и жду, что же Кали задумала. Мне ненавистна мысль о том, чтобы ударить ее, потому что она привыкла, будучи злодеем, разыгрывать роль жертвы. Исключение из школы Прескотт — это последнее, что мне сейчас нужно. Первое - я бы хотела получить свой чертой диплом, чтобы поступить в местный колледж, второе - если моя мать узнает, тут же вышвырнет меня из дома, и тогда Хизер останется с Тингом…

— Хочешь знать, что они попросили у меня? — продолжает Кали, проводя свеженаманикюренными пальцами, покрашенными в розовый, по татуировке в виде розы. Линии — полное дерьмо. Если бы мой мастер набил бы мне подобное, я бы надрала ему зад.

— Мне плевать, — парирую я, хотя и сгораю от любопытства. Опять же, если я узнаю, что цена, которую она заплатила — это что-то маленькое, что-то незначительное, мне придется столкнуться с тем фактом, что Хавоки разрушили мою жизнь за гроши.

— Они хотели меня, — говорит Кали, направившись к зеркалу, чтобы подкрасить губы. Помада цвета жвачки, прямо как ее футболка, ногти и шлюшьи каблуки. На ее заднице обрезанные шорты, которая и половины кожи не прикрывает, и она сверкает улыбкой, обернувшись через плечо, и надеется на то, что выглядит, как горячая штучка. — Они сделали меня своей маленькой игрушкой, и знаешь что?

Я стою молча, и ее слова тонут, тонут в гневе, который восстает откуда-то изнутри, но я отказываюсь выпускать ее наружу. Бог знает, что это это не первый раз, когда Кали Роуз врала.

— Что, Кали? — спрашиваю я, складывая руки на груди, и жду, пока она плеснет ядом и запятнает свои сладкие губы. Одна бровь взлетает, и я нетерпеливо постукиваю ногой.

— Я обожала каждую секунду, пока это продолжалось, — говорит она, оборачиваясь ко мне с ухмылкой, и Билли усмехается, стоя у двери.

Я улыбаюсь.

— Не то, чтобы это был сюрприз. Ты ведь и есть шлюха, — я пожимаю плечами, но ведь она может говорить правду… Господи, ради святых Хавок, я надеюсь, она лжет. Эти мальчишки не захотят знать, что я с ними сделаю, если вдруг вскроется, что эта дрянь говорит правду.

— Они довольно неплохи в качестве любовников, ты так не думаешь? — продолжает Кали, выбирая игнорировать мои оскорбления, тянется к моим волосам и играется с концами.

— Понятия не имею, — отвечаю я, отталкивая ее руку. — Так что если ты хочешь поговорить об этом, то боюсь, что ничего не смогу тебе сказать.

— Да ладно, вся школа знает, что ты их игрушка для потрахушек, — бросает Кали, и ее лицо темнеет. Она всегда любила играть в игры. Ей трудно приходится, когда люди не хотят втягиваться в ее игру. — Зачем еще им приглашать тебя в свою маленькую банку? Как ты это провернула? Как заставила Вика Чаннинга натянуть себе кольцо на палец?

Я смеюсь, уж ничего не могу с собой поделать, а лицо Кали сейчас перекосится.

— Быть может, Хавок предложили мне место в банде, потому что поняли, что я не какая-нибудь отчаянная, поехавшая змея, плещущая ядом в поисках новой жертвы? Или Вик сделал мне предложение, потому что устал находиться рядом с бесполезной, валяющей дурака сучкой, и наконец понял, как обнаружить настоящую женщину, — я подмигиваю, упирая руку в бедро. — Я пришла сюда, чтобы пописать. Убирайся с моих глаз, прежде чем я решу показать тебе, за что именно парни Хавок приняли меня.

— Билли, — бросает Кали, и Билли Картер, словно какая-то специально обученная сучка, вытаскивает нож из-за пояса и наступает на меня. Она выбрасывает руку с зажатым лезвием вперёд, надеясь попасть мне в желудок. К счастью, дверь позади меня распахивается, и я пользуюсь пространством и падаю.

Но черт возьми, я не могу предсказать все, и эта гребаная сучка ударяет мне локтем по голове, так что из глаз летят искры. Я влетаю в ее тело, и она спотыкается, но перед тем, как повалиться, успевает полоснуть меня лезвием по всей длине плеча.

Кровь брызнула на кафельный пол, я поднимаюсь на ноги и со всей силы бью ее по лицу. Кали здесь, справа, видимо, она ошибочно решила, что у нее есть хоть малейший шанс против меня. Армия ее дрянных девчонок стоит за ней.

Я бью ботинком по ее туфле с открытой пяткой, и она издает вопль, который отражается в этой маленькой комнате, покрытой граффити. Ничего хорошего не выйдет, останься я в этой комнате, особенно когда у Билли с собой чертов нож.

Кали ненормальная, а с ней заодно еще девять девушек, желающих наложить на меня руки.

Я чертовски уверена, что это было подстроено.

Последний раз толкаю Билли в грудь, каким-то чудом выхватив у неё нож, и выскальзываю из двери, оставляя за собой кровавый след. Делаю остановку у шкафчика и достаю черную толстовку, которую могу надеть, чтобы спрятать рану.

Если я пойду к медсестре, она будет задавать вопросы. Я не собираюсь впутывать в это администрацию. Только Богу известно, большая ли часть персонала на самом деле куплена.

Прямо на углу я натыкаюсь на Вика.

Он хватает меня за руку, и я шиплю от боли, его пальцы так крепко стиснули кожу, что кровь просочилась через ткань толстовки, и подушечки пальцев окрасились в алый цвет.

— Что это, нахрен, такое? — заводится он, потянув мою руку на себя, чтобы рассмотреть рану. Сжимаю челюсть и отворачиваюсь. «Они хотели меня, сделали меня своей маленькой игрушкой»

— Что пришлось сделать Кали, чтобы вы повесили мишень мне на спину? — спрашиваю я, глядя ему в глаза с суровым выражением. — Если я действительно одна из вас, а не просто девчонка, прилипшая к вам, парни, словно грязь на подошве, то я заслуживаю знать.

— Господи, Бернадетт, Кали это сделала?

— Кали и Билли, — признаю я, зная, что не существует способа так просто отделаться от этого, не скажи я ему правду. Мои глаза встречаются с его темными, и я клянусь, что сейчас наружу рвутся куда больше теней, чем обычно. — И еще девять безликих идиоток, имена которых я не знаю. А теперь скажи мне, как она расплатилась с вами?

— Позже. Сейчас не время, — он задирает рукав, изучая рану, его глаза сужаются до щелок. Запах его тела окружает меня, так что дышать кажется невозможным, я ничего не могу с собой поделать и вспоминаю наш поцелуй на крыше. Как он тогда сказал? «Мы нужны друг другу, ты и я»