Глава 20

Утро понедельника дает мне что-то вроде маленьких каникул от дыры, которую я называю своим домом. Когда я отвожу свою маленькую сестренку Хизер к школьному автобусу, из дома раздаются крики мамы и отчима.

В конце концов, это ничем хорошим не закончится. Они начнут драться, а учитывая физическую силу, которая у них наравне, оба выйдут из драки с синяками и царапинами. Атмосфера дома настолько токсичная, что меня мутит, и я целую Хизер в лоб, поглаживая ее по русым волосам.

— Повеселись в школе, хорошо, малышка? — спрашиваю я, смотря на единственный свет, сияющий так ярко в моей жизни - эту девочку. Для меня больше ничего нет, никакой другой звездочки, светящейся в темноте ночи. Когда я смотрю на нее, то вижу лицо Пен, и мое сердце разбивается на миллион осколков.

— Мне всегда весело в школе, — говорит она, сморщив нос, разворачивается и спешит к автобусу, ее хвостик раскачивается из стороны в сторону, брелки на ее портфеле весело звенели.

— Я и забыл, какая она милая, — говорит кто-то справа, и я подпрыгиваю от неожиданности, оборачиваюсь и вижу Аарона, он облокотился на минивэн и курил сигарету. Из дома все еще раздаются крики, плюсом к этому входная дверь распахнута, так что мне становится стыдно, и я стискиваю зубы.

— Ага, круто, — это все, на что меня хватает, потому что все те обидные, ужасные вещи, которые я хочу прокричать ему в лицо, застревают в горле, душат меня. Не уверена, что когда-нибудь смогу избавиться хотя бы от их части. Или любого из них. — Что ты здесь делаешь?

— Сегодня небезопасно ехать до школы на велике, — поясняет Аарон, ожидая у бордюра, когда я иду в противоположную сторону, поднимаю рюкзаки закрываю за собой дверь, заглушая крики.

На мгновение я просто стою, держусь за ручку и глубоко дышу.

Затем я поворачиваюсь и смотрю на Аарона, правда смотрю на него. Его каштановые волосы растрепались и закурчавились, глаза его цвета осени - зелёные, плавно перетекающие в золотой, прямо как кленовые листья, застилающие ковром уродливые улицы, столь необходимые яркие краски. Он одет в красную футболку, слишком тугую на его широкой груди, пару заношенных джинс и ботинки.

Его тело слеплено из длинных, худых мышц, каждая из которых была проработана на улицах. В отличие от футболистов из школы Фуллер высшего класса в другом конце города, которые закидываются стероидами прямо в тренажерном зале.

— Почему? Что случилось? — спрашиваю я, имея ввиду что еще случилось кроме стонущего в грязи, связанного за шею веревкой Дональда. Вся одежда парней была заляпана кровью. То, как Вик посмотрел на меня, когда пронесся мимо.

Вик.

Гребаный Вик.

Он засел у меня в голове, проник под кожу и тянется к горлу, чтобы задушить меня.

— Вчера братья Энсбрук наведались на игру к Фуллерам и начали буянить. Сломали руку квотербеку, накинулись на несколько чирлидерш. Они были в масках, так что все, кому не лень, точат на нас зуб. Как будто мы бы стали заниматься подобной фигней, — Аарон усмехается и отворачивается, словно видеть меня больше не хочет. — Тебе следовало отправиться к бабушке, — добавляет он, зажигая во мне новую волну ярости.

Ты не знаешь всей истории! Хочется прокричать мне.

Бабушка не связана с Хизер. Даже если бы она захотела ее взять, (а она бы не захотела), у нее не было бы на это права. В Хизер заложена ДНК Тинга. Если бы я ушла, если бы поехала в Нантакет, то валялась бы на пляже в классном бикини, встречалась с миленьким сыном местного рыбака, позволила бы себе жить нормальной жизнью, но тогда за Пен никто бы не отомстил, Кали бы не поплатилась, и Хизер осталась бы здесь одна.

По какой-то причине, когда Аарон вот так смотрит на меня своим идиотским красивым лицом, все, что я чувствую, это злость.

— Пошли уже, — фыркаю я, проходя мимо, и чувствую, как его пальцы ухватились за лямку рюкзака. Я оглядываюсь на него. Как и у остальных парней, на костяшках левой руки у него вытатуированы буквы H.A.V.O.C

Их собственный, пусть и не очень тонкий символ банды.

— Нам придется научиться разговаривать друг с другом, — голос полон жестокости, совсем не такой, как у мальчика, которого я знала. Где-то глубоко еще сидит прошлый Аарон, но тот мальчик, что светился так ярко, как луч солнца, был поглощен темными тучами. Возможно, когда-нибудь он совсем исчезнет.

— Да ты что? — спрашиваю я, и он со вздохом проводит пальцами по волосам. Мышцы на правой руке сокращаются, и рукав задирается. Я вижу татуировки с именами его сестер прямо над бицепсом.

— Теперь ты одна из нас, — говорит Аарон, и я не успеваю сдержать смешок, освобождаюсь от его хватки и тянусь к двери машины. Он останавливает меня, толкая в сторону, вынуждая отступить на несколько шагов. Наши взгляды встречаются, и плевать я хотела на то, что от него снова пахнет беконом и кленовым сиропом, я знаю, что этим утром он готовил завтрак для девочек, все, что он делает — все только дня них.

Прямо как я все делаю для Хизер.

— Я всего лишь ваша игрушка, — вставляю я, и Аарон рычит на меня, хватая за плечи, и смотрит мне в лицо почти умоляюще.

— Ты вообще слушала, когда Вик называл тебе цену? Или ты так сфокусировалась на собственном крахе, что ничего не видишь за ненавистью к себе самой?

Вспышка ярости вперемешку с болью проносится сквозь меня, и я отрываюсь от Аарона, хотя это и оставляет следы на коже.

— Тебя там даже не было, — я бросаю ему вызов, смотря прямо в глаза, отчаянно желая, чтобы он толкнул или ударил меня, чтобы у меня появился повод наброситься на него, выпустить всю свою обиду, что так долго копилась на него и его тупую банду, прямо на его твердое тело.

— Я стоял за занавесками, — находится он, предупреждающе сужая глаза. — Потому что не мог просто стоять и смотреть, как ты совершаешь самую большую ошибку в своей жизни. Тебе повезло, если бы Вик просто предложил стать нашей шлюхой, и ничего больше. Ты не понимаешь, Бернадетт, теперь ты — часть Хавок. Навсегда.

Навсегда…довольно странное понятие. Что-то, что существует и никогда не сломается, не разобьется, и не имеет значения, сколько бы раз оно не было порвано или растоптано.

Мой разум не сразу приживается с этой мыслью.

— Ты — член команды, — повторяет Аарон, после долгого, усталого вздоха. — Никто, кроме Вика, не хотел этого. Никто. Это слишком, слишком личное, это подпускает тебя слишком близко. Но он бы просто так не отступился, — он отворачивается от меня с горящими глазами, рот стиснут. — Он тебя не отпустит, — добавляет он так тихо, что я не уверена, не послышалось ли мне.

Аарон направляется к фургону, забирается внутрь и заводит двигатель, ждёт, пока я присоединюсь.

Чтобы подтвердить свою точку зрения, я стою на обочине и жду, что он вот-вот сорвется с места и уедет без меня. Я забираюсь внутрь в последнюю секунду, и оставшуюся часть поездки до школы мы проводим в тишине.

Три года назад.

Конкурс будет проводиться в кафетерии в семь вечера, так что я попросила нашу пожилую соседку, миссис Кентридж, посидеть с Хизер, чтобы я могла отправиться в школу Прескотт. Прохладный, вечерний воздух быстро забирается под кожу, но дрожь меня не страшит, как и дождь. Нет, единственное, что меня волнует, это то, как этот конкурс может изменить мою жизнь.

Победитель получит стипендию в женскую академию в Мэйне, которая находится так далеко от Прескотта, как только возможно. Я могу отправиться туда, в учебное заведение первого класса, получить собственную комнату, полностью оплаченное обучение, где я смогла бы окончить школу в гораздо лучшем месте, чем эта полная наркоты дерьмовая дыра.

Пенелопа сказала, что позаботится о Хизер за меня, и даже если мне не хочется бросать сестер, я больше не могу. Не могу терпеть мать и отчима, не могу терпеть директора Ванна, и то, как его глаза прогуливаются по моим голым ногам на руках физкультуры.

Я в переломной точке.

Резко выдыхаю, делая два шага за раз к зданию школы, и направляюсь к охранникам, чтобы пройти проверку и получить пропуск в школу. Как только все досмотры подходят к концу, я прохожу в коридор и жду, когда охранник закроет дверь, и я останусь одна в этом тускло освещенном здании, полного воспоминаний и боли.

Перед тем, как заметить его, я уже знаю, что за мной наблюдают.

— Здравствуй, Бернадетт, — говорит Вик, выходя из кабинета, и медленно подходит ко мне. Мне в голову приходит осознание, что мы не разговаривали с тех пор, как Аарон порвал со мной. Аарон. Милый Аарон. Аарон, чье сердце было вырвано из груди в последствии случившегося, и ему ничего не оставалось, кроме как обратиться за помощью к самому дьяволу.

— Чего ты хочешь? — осторожно спрашиваю я, осознавая, что вокруг нет ни души, и что плохие вещи частенько случаются в старшей школе Прескотта. Одну девушку изнасиловали прямо после футбольной игры. Такие вещи случаются, но всем плевать.

Мои руки начинают трястись, но я не убегаю.

Сейчас я хочу пройти по этому коридору и проскользнуть на свое место, чтобы принять участие в конкурсе. Я никогда не считала себя красивой, но когда такие моменты все же случались, я ненавидела мир за это. На красивых девушек смотрят, им хотят навредить. Но если я могу использовать проклятье в виде этого лица и тела, чтобы воспользоваться ими, я это сделаю.

Виктор возвышается надо мной, и хотя я высокая, он все равно выше. Мне приходится посмотреть на него. Он тянется ко мне и заправляет светлую прядь волос мне за ухо, его пальцы пробегают по моей коже, оставляя за собой горящие метки. Дыхание срывается. Интересно, знает ли он, что я за ними наблюдаю, за ним и его друзьями? Знает ли он, что я не могу перестать думать о том, какого это — быть частью чего-то, принадлежать куда-либо?

— Ты знаешь Кали Роуз-Кеннеди? — спрашивает он, и мое лицо приобретает малиновый оттенок.

Оу.

Ну конечно, он здесь не для того, чтобы поговорить со мной. Всего на мгновение я выдыхаю с облегчением. Виктор здесь не для того, чтобы причинить мне боль - он пришел, чтобы спросить о моей лучшей подруге.