Глава двадцать восьмая

Мы вбежали на веранду, ни капли не жалея, что опоздали к ужину. Меня удивило, что за столом среди гостей сидели Каден и Гриз. Я протиснулась мимо капитана Хейга, и тот с исключительным наслаждением прошипел:

— Как приказывали.

Момент хуже не придумаешь, он и сам понимает. При виде Кадена и Гриза рука Рейфа в моей напряглась. Да уж, перемирия рано ждать.

Никто за столом не мог вздохнуть спокойно, но труднее всего приходилось венданцам. Благо, Каден сдерживался и не говорил ничего, что могли бы счесть враждебным. Он даже поник, словно устыдился тех методов, которыми насаждал «честность». Его правда была извращена недомолвками и грязными намёками. Пожалуй, нам всем придётся учиться искренности с нуля. А овладеть ею куда трудней, чем мечом.

На ужин явился и Джеб, не желая отлёживать бока на койке. Страшно подумать, ценой каких мучений он втиснулся в наглаженную рубаху. Впрочем, сейчас он сиял изысканностью и гордостью. Рубаха точно из крувасского льна.

Разговор зашёл о грядущем бале, и соседи по столу оживились. Они понемногу привыкали к Гризу и Кадену, впрочем, всё ещё зорко следя за их движениями.

Весь вечер Рейф держался невозмутимо, и только пару раз под столом его рука ложилась мне на колено — ему, похоже, нравилось сбивать меня на полуслове. Только он завязал беседу с капитаном Ацией, и я вернула должок. Трижды сбившись на одной фразе, Рейф не выдержал и схватил меня за руку, чтобы не выписывала ленивые круги на его ноге. Словно догадавшись о нашей игре, капитан зарделся.

Весь следующий день Рейф утопал в делах. Я видела по глазам, как ему трудно. В Санктуме он собрал волю в кулак, день ото дня натягивая маску коварного эмиссара, а сейчас требовалось вживаться в новую роль, с которой на плечи легла невообразимая ответственность.

Из его шатра доносился оживлённый разговор. Рейф и Свен о чём-то спорили, и я нагнулась у входа, как будто перешнуроваю сапог. Оказалось, смена гарнизона задержится. Пришла весть и о том, что между ассамблеей и министрами зреет раскол.

— Всё! — кричал Рейф. — Отправляемся сейчас же, и плевать на охрану!

— Ты башкой подумай! — наседал Свен. — Письмо Бодена уже во дворце! Всем раструбили, что ты жив и едешь домой. Враг тоже мог пронюхать! Тебе нужен большой отряд. Поверь, ассамблея знает, что с тобой всё хорошо, и теперь быстро уймётся.

Как же Рейфа взвинтила весть о склоках в кабинете министров! Я что-то упустила, или у него просто кончается терпение?

Если и кончается, то не у него одного. Уверенность, что мне нужно домой, крепла день ото дня, заглушая другие чувства. Я перестала нормально спать. В обрывочных кошмарах слышала мешанину из Песни Венды и моего сбитого дыхания, словно бежала куда-то в панике, хотя ноги врастали в землю. Затем раздавался низкий рык того, кто нёсся следом. Ненасытный, безжалостный, он обжигал мне спину жаром из пасти. Раз за разом в голове билось «Ибо когда Дракон наносит удар, он не знает милости».

Я просыпалась в поту, хватая ртом воздух. Спина горела от острых когтей. В тот миг слова Комизара звучали ясно, как наяву:

«Если кто-то из королей и вельмож выживет в схватке, я с величайшим удовольствием устрою им ад при жизни».

Однажды после особенно беспокойной ночи я зашла в шатёр к Рейфу, когда он брился. Не пожелав доброго утра, я начала:

— Рейф, надо поговорить. Когда мне можно будет вернуться в Морриган?

Он поглядел на меня в зеркале, ополоснул бритву в тазике.

— Мы ведь уже обсуждали. Комизар либо мёртв, либо при смерти, в Санктуме царит хаос и резня. Ты сама знаешь, что Совет хуже голодных псов. Да они прямо сейчас рвут друг другу глотки. — Он прошёлся бритвой по шее. — А из выживших уже никто не сможет возглавить армию.

— Может быть. Если повезёт. А на удачу нельзя уповать, я должна…

— Лия, мост сломан, они не смогут даже переправиться.

— Мост можно и починить.

Бросив бритву в таз, он повернулся ко мне.

— А как же награда за твою голову? Нельзя вот так просто взять и прискакать в Морриган. Мы пошлём депешу, обещаю.

— Кому её посылать, Рейф? В кабинете министров изменники, и неизвестно, сколько. Да и канцлер перехватывает…

— Лия, я не могу сейчас ехать в Морриган, и ты это понимаешь. — Он вытер лицо полотенцем. — Сама видишь, как неспокойно в моём собственном королевстве. Сначала надо разобраться с делами здесь. Заодно успеем всё обдумать.

Рейф так и не понял, к чему я вела. Да, он не поедет со мной в Морриган, но его взгляд, светлый и решительный, пылал надеждой. Рейф молил меня поверить. Я кивнула. Пусть время утекает драгоценными каплями сквозь пальцы, я готова ещё подождать. Всё равно лекарь пока запретил Гризу ездить верхом и держать меч. Запущенная рана заживала плохо, но сильное тело уже брало своё. Главное, чтобы снова не разошлись швы.

Застегнув перевязь, он торопливо поцеловал меня и вышел из шатра. Офицеры собирались проехаться по заставе и своими глазами посмотреть на муштру. Рейф был явно рад отвлечься от бесконечных пререканий со Свеном и Боденом и окунуться в родную стихию — солдатскую жизнь.

Я проводила его взглядом. Так хотелось верить, что письмо в Морриган решит все наши беды, но увы, дальбрекский гонец и границу-то вряд ли пересечёт живым.

Следующим утром ко мне заглянули Вила, Аделина и мадам Рэтбоун с охапкой платьев. Возились долго, но в итоге выбрали мне на вечер бархатное тёмной дальбрекской синевы с серебряным пояском.

— Мы подыщем украшения, или желаете сами?

Пусть лучше выбирают они. Мне не меньше остальных нравится одеваться со вкусом, но этой троице уже стало ясно, что я далеко не знаток моды.

— Позволите вопрос?.. — Аделина залилась краской и помотала головой. — Хотя нет, извините.

— Всё хорошо, спрашивай, — ответила я.

— Мне показалось, вы с королём Джаксоном питаете друг к другу искренние чувства… вот и захотелось знать…

— Почему вы сбежали со свадьбы? — закончила за неё Вила.

— Говорят, морриганцы нарочно хотели оскорбить Дальбрек, — добавила Аделина.

Я едва удержалась, чтобы не закатить глаза.

— Так говорят те, чьё самолюбие я задела. Солидные мужи при дворе не могут поверить, что им спутала карты какая-то девчонка. Морриганские министры пришли в бешенство ничуть не менее. На самом деле моё бегство никак не связано с заговорами. Я попросту боялась.

— Боялись принца? — Аделина повертела в руках серебряный пояс.

— Нет, принц пугал меня меньше всего. Я боялась неизвестности. Боялась обмануть ожидания, потому что не унаследовала дара — так мне казалось. Боялась лишиться права выбора, стать марионеткой, чьё мнение всем безразлично. Заставят угождать другим, начнут обтёсывать на свой лад, пока сама не забуду, кем была и чего хотела. А больше всего боялась, что муж станет лишь изображать любовь ко мне. Да от такого даже трижды принцесса вскочит на лошадь и умчит подальше!

Их глаза понимающе сверкнули.

— Добавить нечего, — кивнула мадам Рэтбоун.

Я старалась не замечать охрану, что тенью плелась за мной. Лязг доспехов отдавался от торговых повозок таким эхом, словно по рынку маршировало войско. Всё же, слово короля — закон. Шесть солдат и ни одним меньше.

Сначала я заглянула к Дихаре, затем отправилась искать Натию.

Как и Дихара, Натия ещё в детстве осиротела. Повозка её родителей потеряла на горе колесо и сорвалась с обрыва. Сама Натия каким-то чудом выжила, и кочевники взяли её к себе. Дихара и Рина обе стали для неё матерями.

Натия сидела на берегу реки одна, глядя на спокойную рябь волн и вереницу удочек. Стражники поотстали, и я присела рядом, но Натия так и не отвела взгляда от реки, будто та несла мечты и воспоминания

— Мне сказали, что ты приехала. — Она продолжала смотреть вдаль.

— Всё благодаря тебе. — Я нежно повернула её за подбородок к себе. Большие карие глаза влажно блестели.

— Твоим ножиком я напугала громилу вдвое больше себя. Он обидел маленькую девочку, и я пригрозила, что отрежу ему нос. Ты постояла за себя, и я взяла с тебя пример.

— Но это ничем хорошим не кончилось. — Она опять повернулась к реке.

— В моём случае тоже. Но всё равно нельзя опускать руки. Если мы побоимся дать отпор, зло возьмёт верх.

— Почему тогда мне кажется, что мы уже проиграли?

Я медленно, судорожно вздохнула, вспоминая, какую цену она заплатила.

— Битвы ещё не закончены, Натия. Конец пока не наступил.

— Для Дихары наступил.

Сердце перехватило скребущей болью. Вот во что превратилась жизнь Натии. Да и моя тоже. Стоило ли оно того? Меня раздирали те же сомнения, что я видела в её глазах. Дихара послала меня поговорить с Натией, но, право, чем я её утешу? Самой бы сначала выкарабкаться.

— Как-то раз, когда мне ужасно не повезло, Дихара сказала: «Мы все — часть великого замысла, что выходит за пределы наших слез». И ты тоже часть замысла, Натия. Ты услышала правду в своём сердце. Пусть кажется, что надежды нет, но сегодня в тебе силы больше, чем вчера. А завтра ты станешь ещё сильнее.

Натия повернулась, глаза горели той же дерзостью, как в день нашего расставания.

— Я хочу уйти с тобой.

В груди похолодело. Я и не думала, что услышу такое. Я видела жажду в её глазах, но вспомнила Астер, и меня с новой силой опутали страх и чувство вины. Нет, с Натией такого не повторится.

— Нельзя, Натия. Ты ещё слишком юна…

— Мне уже тринадцать! Я женщина! Как и ты!

В висках застучало, мысли перекатывались, словно тысячи камешков в ревущей быстрине.

— Cha liev oan barrie, — проговорила я. — Твоё время ещё придёт, обещаю. Сейчас ты нужна родным. Будь сильной ради них.

Пристально посмотрев на меня, она коротко кивнула, но без тени убеждённости. Моя слабость вновь стала очевидна.

Леска вдруг натянулась, Натия вскочила и резко подсекла, вгоняя крючок рыбе в горло.

Я глядела на холмы со сторожевой башни. Золотой пламенный шар оседал в землю, и волнистое марево горизонта неспешно заглатывало его, рассасывая извечную мощь, точно леденец. Один миг — и нет её.