— Нет, никакое королевство не встанет между нами, — прошептала я. — Никогда.

Желая раствориться в нём, я прильнула всем телом, и мы слились в поцелуе. Нежные объятия Рейфа наполнились страстью и желанием. Его губы проложили путь по моей шее, сдёрнули платье с плеча. Неровно дыша, я скользнула ему под жилет, пальцы горели, скользя по мышцам его живота.

— Мы же в дозоре, — выдохнула я.

Он тут же подал знак часовому возобновить патрулирование стены и между поцелуями прошептал:

— Пойдем ко мне.

Я сглотнула и попыталась ответить связно:

— А как же твоя репутация?

— Под угрозой мой рассудок. Пойдем, нас никто не увидит.

— У тебя здесь найдется… что-нибудь?

Мне не хотелось повторять судьбу Паулины.

— Найдётся.

Шатёр стоял в нескольких шагах, но в то же время бесконечно далеко. Судьба слишком часто отнимает подаренные мгновения.

— Мы уже здесь, Рейф, и на сторожевой башне тепло. Зачем нам шатёр?

Мир вокруг исчез, растворился. Мы плотно закрыли дверь на засов. Зажгли свечу. Бросили на пол шерстяное одеяло.

Он целовал мои дрожащие пальцы, озабоченность не уходила из глаз.

— Нам необязательно…

— Я боюсь только одного: что всё это окажется сном.

— Если это сон, то он наш. Мы вместе. Нас нельзя разбудить.

Мы опустились на одеяло. Я всматривалась в лицо надо мной: мой принц, мой крестьянин. Невесомая, я тонула и растворялась в безбрежной глубокой синеве его глаз, тёмных, как полночный океан. Его губы, едва касаясь, медленно и нежно путешествовали по моей коже — исследуя, лаская, погружая в огонь каждый пройденный дюйм. Время, комната — всё кануло в небытие, а затем он снова заглянул в мои глаза и, скользнув рукой под спину, притянул к себе. Жар томления, копившийся неделями и месяцами, вырвался на свободу, а страх, что нам не суждено быть вместе, рассеялся без следа.

Клятвы, которые мы дали друг другу, доверие, запечатлённое в наших душах, всё это промелькнуло в памяти, когда его губы вновь приникли к моим. Наши пальцы переплелись, ритм его дыхания подхватил меня. Каждый поцелуй, каждое прикосновение были обещанием, понятным обоим: я принадлежала ему, а он мне, и никакие заговоры и хитроумные интриги не обладали даже крупицей той силы, что бурлила между нами.