— Долгий срок. Ты воспитал отличного солдата.

— Не просто солдата. Будущего короля.

Да, он несомненно был горд.

— И ты позволил ему пуститься в путь через Кам-Ланто из-за меня?

— Запретишь ему, как же! — Свен фыркнул. — Пытался отговорить, но куда там! Рейф твёрдо решил вернуть сокровище, которое у него украли.

Несмотря на мороз, душу затопило теплом.

— И рискнул всеми вами. Тебя опасно ранили.

— Ты про эту царапину? — Он указал на щёку. — Пустяк. К тому же, как любят говорить молодые шалопаи, это даже украшение, и потом… шрам придаёт мне вид матёрого воина. Может, даже король проникнется капелькой жалости.

— Его сильно разозлит, что ты не остановил Рейфа?

— Мне положено оберегать наследного принца от опасности, а я, считай, завёл его в самое пекло.

— Зачем же?

— Я уже сказал, он принял решение, — Свен замолчал, будто и сам размышляя, зачем так поступил. — Да и пора ему опыта набираться.

Общаясь со Свеном, я быстро поняла, что этот человек совсем не такой, как болтливый нахал Обраун, которым он притворялся. Вместо того, чтобы без устали молоть языком, взвешивает каждое слово. В Санктуме он проявил себя таким же мастером маскировки, как Рейф, но оно и немудрено, ведь Рейф учился у него многие годы. Интересно, о чём думал Свен во время своих долгих, молчаливых пауз?

Оррин же больше напоминал мне Астер. Если заговаривал о чём-то, его было не остановить.

Джеб проявлял ко мне больше всего внимания. Заботился, словно родной брат. Вскоре я поняла, почему над ним рассмеялись из-за лишних штанов в сумке — оказалось, во дворце он считался отъявленным щёголем, всегда одетым по последней моде. Его мать была главной швеей королевского двора.

— Твои сундуки в Дальбреке вызвали такой переполох, — поделился он как-то. — Всех трясло от любопытства, что же внутри.

Я уже забыла, что мою одежду и прочие вещи отправили в Дальбрек заранее.

— И как с моими сундуками поступили? Пойму, если тут же разожгли из них костёр.

— Нет, — рассмеялся Джеб. — Сперва заглянули внутрь, а потом уже подожгли. Эта загадка волновала все умы при дворе. Дело поручили швеям, но даже сёстры и королева столпились вокруг, когда мать открыла один со словами, что следует развесить платья — мол, обстоятельства могут ещё измениться.

— Измениться? — хмыкнула я, не сдержавшись. — Как? Сказать всем, что я вовсе не сбежала, а просто по ошибке заехала не в тот собор?

Джеб улыбнулся.

— Мать сказала, они ждали чего-то совсем другого — платья у вас красивые, элегантные, но… — Он замолк, подбирая слово. — Простые.

Я поперхнулась смешком. По морриганским меркам мои наряды считались роскошными. Мать приложила много усилий, чтобы обеспечить меня новым, более модным гардеробом, поскольку Дальбрек славился своей любовью к портновским изыскам, но я отказалась от большей части украшений и потребовала уложить в сундуки и повседневные платья.

— Вообще-то, матери понравилось, — сообщил Джеб. — Она сочла уважительным то, что ты не собираешься затмить всех дам при дворе. Ну и, конечно, тут же добавила, что могла бы очень улучшить твои наряды, кое-что изменив, но королева приказала уложить всё обратно и вернуть в Морриган.

Уж там-то их точно сразу сожгли. А заодно и мои портреты.

— Что-то не так? — поинтересовался Джеб.

Я поняла, что хмурюсь:

— Просто подумалось… — Остановив кобылу, я повернулась к нему. — Джеб, в нашу первую встречу ты сказал, что заберёшь меня из Санктума домой. Какой дом ты имел в виду?

Он удивлённо посмотрел на меня.

— Дальбрек, разумеется.

Разумеется.

Позже я напомнила Рейфу, что сначала нам надо в Морриган.

— Сейчас нам важно добраться к своим, — возразил он. — К дальбрекской заставе. А оттуда можно и в Морриган.

С Тавишем мы так и не сблизились. Пусть он вел себя обходительно, но когда Рейф оставлял меня в дороге, Тавиш не стремился поравняться со мной и ехать рядом. Явно не хотел оставаться наедине.

Рейф по-прежнему всё время куда-то срывался. Едва сегодня выехали, как он сказал, что поскачет на холм высматривать дичь. Сопровождать меня велел Свену, но вдруг вызвался Тавиш, отчего даже Рейф удивлённо выгнул бровь.

Поначалу мы говорили о пустяках — Тавиш спросил, как мои раны и отметил, что через неделю можно будет снять швы. Однако на уме у него явно было что-то другое.

— Я так и не ответил на твой вопрос, — пробормотал он.

— Какой?

Тавиш оглянулся на вереницу следов и начал уже совсем о другом:

— Это я убедил Рейфа, что план с бочками и плотом сработает. — Он откашлялся. — Когда вы скрылись под водой, я был уверен, что вам конец. Часы, пока мы вас искали, выдались… — Он хмуро сдвинул брови. — Выдались самыми долгими в моей жизни.

— Ты не виноват, что мы упали…

— Виноват. Мне положено просчитывать самые скверные варианты и уметь их избегать. Если бы я…

— Если бы мне не сшили платье, — перебила я. — Если бы Совет не кончился раньше. Если бы Комизар не убил Астер. Если бы я вышла за Рейфа, как и планировалось. Я тоже, Тавиш, часто гадаю, что было бы, если бы я сделала другой выбор. Моя любимая игра, вот только конца у неё нет и победителей тоже. Какими бы великими знаниями или даром ты ни обладал, невозможно предвидеть все исходы.

Похоже, мои слова его не убедили.

— Когда мы тебя нашли, не знали, жива ли ещё. Лицо Рейфа… — Он потряс головой, словно пытаясь отделаться от воспоминания. — Ты спрашивала, всегда ли я уверен в своих силах. Сегодня я понял, что нет.

— Тавиш, пусть твой план и не прошёл как по маслу, но благодаря ему мы живы. Я говорю это искренне, а не чтобы утешить. Так у нас был хоть какой-то шанс, а иначе — верная смерть. Уж поверь. — Я театрально прокашлялась и добавила с властным видом: — Это приказ, вообще-то.

На его угрюмом лице мелькнула еле заметная улыбка. Дальше мы ехали в тишине, но молчание хотя бы перестало казаться таким неловким. Сколько же времени, должно быть, ему не даёт покоя чувство вины. Чувство, что пропитало и мои мысли.

— Да, и вот ещё, — вдруг заговорил он. — Я мало что понял об этом твоём знании, но тянет хоть немного разобраться. Дар когда-нибудь ошибается?

Ошибается ли? На ум пришли слова Кадена о видении: мы в Венде, у него на руках младенец, и я тут же вспомнила повторяющийся сон, как Рейф меня оставляет.

— Иногда ошибается.

Должен ошибаться.