Глава десятая

Я вышла из пещеры оглядеться. Великолепные деревья облачились в сверкающие белые наряды; благоговейную тишину мира, подобно той, что была в Сакристе, нарушал только бессловестный шёпот ветра.

То, о чём я когда-то молила на другой стороне реки, исполнилось: я наконец, пусть недолго, побыла с Рейфом. Конечно, спутники не могли оставить нас наедине и приходится сдерживаться, но мы радовались тому, что едем бок о бок.

Говорили о детстве, о придворной жизни. Его роль была намного значительнее моей. Я рассказала о тёте Клорис, которую приводила в бешенство выходками, по её словам, «непозволительными для дамы».

— А что говорила мать?

Я растерялась. Мать стала для меня загадкой.

— Она отмахивалась от жалоб тётушки. Говорила, мне полезно бегать и играть с братьями. Мама одобряла такое.

В ней что-то изменилось. Если раньше она была со мной заодно против Королевского книжника, то теперь начала прислушиваться к его советам. Если раньше просто отчитывала за провинности, то теперь выходила из себя. «Делай, как говорю, Арабелла!». А затем шёпотом, слёзно прижимая к себе: «Сделай, прошу тебя».

Когда у меня впервые пошли крови, я забежала в её покои с вопросом, почему не проявляется дар. Её взгляд пронзил меня: она вышивала у камина и от испуга уколола палец, запятнав алой бусиной кусок, над которым работала много недель. Вся вышивка полетела в огонь. «Проявится, когда нужно, Арабелла. Спешкой не поможешь».

После этого я почти не заговаривала о даре. Считала, мама стыдится меня, видит неудачи, и не понимала, что неудачи случались из-за неё.

— Мне кажется, мать как-то причастна к тому, что произошло. Не знаю, как именно.

— Причастна к чему?

Как же объяснить? Разве что завести речь о каве у меня на плече.

— Она хотела отправить меня в Дальбрек.

— Только после того, как мой отец сам предложил. Не забывай.

— Но она так легко согласилась. Моя подпись на контракте ещё не высохла, а мать уже послала за портнихами.

На его лице мелькнуло весёлое удивление, и он рассмеялся.

— Забыл сказать, я нашёл твоё свадебное платье.

— Что-что?! — Я остановила лошадь.

— Вытащил из кустов ежевики, когда шёл по твоему следу. Оно было грязным и в дырках, но места занимало немного, поэтому я сунул его в сумку.

— Платье? — ошеломлённо переспросила я. — Моё платье ещё у тебя?

— Нет. В Терравине оно вызвало бы вопросы, поэтому спрятал его на чердаке за яслями. Энцо наверняка уже его выкинул.

Скорее Берди. Энцо не обременял себя лишней уборкой.

— Боги милостивые, зачем же ты его взял?

Его глаза лукаво блеснули.

— Не знаю. Думал, сожгу, если тебя не поймаю. Или придушу тебя им, — добавил он, грозно выгнув бровь.

Я с трудом удержалась от улыбки.

— Ну, или я просто думал о той, кто его носила. Смелой девушке, которая наплевала аж на два королевства.

— Смелой? — усмехнулась я. — У меня дома наверняка считают иначе. И у тебя тоже.

— Ошибаются. Ты храбрая, Лия. Верь мне. — Он наклонился поцеловать меня, но позади заржала кобыла Джеба.

— Кажется, мы всех задерживаем, — отметила я, и Рейф хмуро хлестнул поводьями.

«Такая смелая, что наплевала аж на два королевства». Братья наверняка тоже считают меня храброй, чего не скажешь о родителях и кабинете министров.

— Рейф, ты не думал, почему именно меня отправляли в Дальбрек, чтобы скрепить союз? Ты ведь и сам мог приехать в Морриган. Почему девушки должны всем жертвовать? Матери пришлось покинуть родину, как и Грете. Азель, принцессу Эйландии, послали в Кандору. Мужья не могут переселяться в земли жён?

— Я ведь стану королём, Лия. Как мне править Дальбреком из твоего королевства?

— Но ты пока не король. Твои обязанности наследника важнее моих?

— Ещё я солдат дальбрекской армии.

На ум пришли слова матери о том, что я солдат в армии моего отца. Одна из граней моего дочернего долга, о котором она прежде не упоминала.

— А я — солдат морриганской.

— Да брось, — протянул он снисходительно. — Ты думала, что обретёшь взамен, став моей королевой?

— А ты думал, что обретёшь, став моим королём?

— Ты собиралась свергнуть братьев?

— Нет, — вздохнула я. — Из Вальтера бы получился превосходный король.

Я впервые рассказывала без слёз, каким добрым и терпеливым он был, как всегда умел поднять настроение.

— Вальтер научил меня метать нож и в одном из последних разговоров просил не бросать тренировок.

— Тем ножом ты и убила Комизара?

— Да. Как всё совпало. Вытащила из Комизара и швырнула прямо в шею Джорику. Не удивлюсь, если нож уже на прилавке в джехендре. Ну, или Малик носит его за поясом в память о вечной привязанности ко мне.

— Ты так уверена, что Малик станет новым Комизаром?

Нет, я не была уверена. Но беспощадностью и жаждой власти он превосходил любого из рахтанов. По крайней мере, живых. Во мне забилась тревога. Как там люди с площади? Что подумали, когда я исчезла? Часть моей души до сих пор оставалась с ними.

— Расскажи лучше о своём королевстве. — Хотелось отвлечься от мрачных мыслей. — Подонок Малик и слова лишнего не заслуживает.

Снова остановив лошадь, Рейф грозным взглядом велел спутникам держаться на расстоянии. Его грудь приподнялась на глубоком вдохе, что заставило меня настороженно выпрямиться в седле.

— В чём дело?

— Когда вы ехали через Кам Ланто, кто-нибудь из них… Он… тебя хоть пальцем тронул?

Наконец-то! Свершилось.

Я всё думала, заговорит ли Рейф на эту тему. Он ещё ни разу не спросил, как я пережила месяцы в глуши наедине с похитителями, как со мной обращались, а имя Кадена тем более не упоминал. Рейф словно сгорал от внутреннего пожара, к которому сам боялся приблизиться.

— Ты это о ком?

— О Малике. — Он замялся. — Мы ведь о нём говорили.

Не только. В наших мыслях присутствовал и Каден, это слышалось в каждом слове.

— На Кам-Ланто мне пришлось несладко, Рейф. Почти всё время хотелось есть, страх не оставлял. Но то, о чём ты думаешь, со мной не посмели сделать. Мог бы уже давно спросить.

Он стиснул зубы.

— Я ждал, что ты сама заговоришь. Думал, тебе больно вспоминать. Главное, что ты выжила и мы снова вместе, о большем я и не мечтал.

— Вот мы и вместе. — Улыбнувшись, я пнула его по сапогу.

Ночью, когда мы отыскали более-менее удобную пещеру, я почитала вслух из «Последнего завета Годрели». Мои спутники слушали как заворожённые.

— Да эта Годрель бродяжничала, — заметил Рейф.

— Без пышной кареты, — добавил Джеб.

— И пирогов с шалфеем не ела, — вздохнул Оррин.

— То было вскоре после катастрофы, — пояснила я. — Годрель с горсткой выживших попросту искали пристанище. Мне кажется, она видела всё своими глазами и была одной из Древних.

— У Дальбрека другая история, — вмешался Свен.

Я ведь почти ничего не знала о прошлом Дальбрека. Считала, раз их королевство отделилось от моего многие столетия спустя, сказания о древности не должны сильно отличаться, но всё оказалось иначе. Они признавали, что Брек был морриганским принцем в изгнании, но вот история катастрофы и того, что происходило после, по-видимому, смешалась с легендами кочевников, пропустивших принца к южным равнинам.

Похоже, их история тоже противоречила Священному писанию Морриган. По словам Свена, в хрониках Дальбрека указано точное число Выживших — ровно одна тысяча избранников. Они отправились по четырём сторонам света, а самые храбрые и сильные осели в землях на юге, которые позднее получили название Дальбрек. Сплотив людей, Брек заложил краеугольный камень королевства, которое затем возвысилось над всеми остальными. А дальше в летописях обласканной богами державы шли сказания о героях, битвах и крепнущем могуществе новой страны.

Единственным, что связывало прошлое всех королевств, были Выжившие и буря невероятной силы, опустошившая землю.

— «Я заклинала Венду не уходить далеко от стана племени, — громко зачитала я из «Завета Годрель». — Сотни раз я предостерегала ее. Я была ей больше матерью, чем сестрой. Она родилась спустя годы после бури. Никогда земля не тряслась у нее под ногами. Никогда солнце не окрашивалось кровью у нее на глазах. Никогда она не видела, как становится черным небо. Как пылает на горизонте огонь, пожирая воздух и лишая дыхания».

Прочитав ещё пару строф, я отложила книгу, но слова Годрель о буре всё никак не шли из головы. Чьей же правде верить? «Пылает на горизонте огонь, пожирая воздух и лишая дыхания». Эту правду Годрель узрела своими глазами.

Как и я.

В памяти всплыла армия Комизара. Брезалоты взрывались огнём, пожирающим воздух, под ногами тряслась земля, а на полигонах до самого горизонта клубился дым цвета меди.

Семь звёзд. Быть может, огонь разрушения лился вовсе не с небес?

Быть может, многоликий дракон проснулся уже тогда?