ГЛАВА 22

Мне требуется гораздо больше времени, чтобы добраться до окраины Гласиума, чем ушло у Кристал на весь путь. Она, как и остальные Ире, запомнила маршрут. Мне же пришлось дважды подниматься на вершины скалистых островов, чтобы сориентироваться. Но наконец, когда последние лучи света угасают, я вижу вырисовывающийся передо мной Гласиум. В прошлый раз, когда я путешествовала в этот мир, нам с делегатами потребовалось несколько дней, чтобы добраться до замка после того, как мы в первый раз увидели его очертания. С летательным устройством прошло меньше часа, прежде чем я оказалась над твёрдой землей. Здесь стоит кромешная тьма, если не считать тонких струек света, пробивающихся сквозь компактные окна домов Брум далеко внизу. По крайней мере, теперь, покинув Ире, я могу не беспокоиться о том, что улечу с обрыва.

Я убеждаюсь, что горы остаются справа от меня. Надеюсь, что таким образом я куда-нибудь доберусь до Третьего Сектора. Однако ветер будет проблемой. Я не смогу лететь при ветре. Мне придётся приземлиться во Втором Секторе и проделать остаток пути пешком. Единственное, что меня утешает, это то, что у Дозора уйдёт много времени, чтобы добраться сюда с пленённым Солати. Я должна прибыть раньше них. Может быть, я смогу подстеречь их на тропе и освободить Солати ещё до того, как они доберутся до замка. Тогда мне вообще не придётся говорить с Джованом.

Путешествовать по воздуху гораздо быстрее, чем пешком. Если держаться больших дорог и использовать собачьи упряжки, то можно добраться от нижней части Оскалы до Третьего Сектора в спешке за один длинный день. Когда я с ассамблеей осуществляла переход из Третьего в Первый Сектор, это заняло больше времени, и в основном из-за позднего старта, мебели и огромного количества людей. Путешествие длилось три дня. Если ехать по небольшим дорожкам в центре Секторов, я могу представить, что путь из одного конца Гласиума в другой занял бы неделю или даже больше. Неудивительно, что я только сейчас начинаю понимать устройство этого мира.

Мои мысли блуждают, пока я лечу над Вторым Сектором. Что, если мой брат здесь? Часть меня, которая отвечает за логику, не хочет, чтобы это был Оландон. Остальная часть меня жаждет увидеть его. Меня охватывает волнение. Наконец-то я могу увидеть своего брата! Вся неловкость при встрече с Джованом будет стоить того, если Солати окажется Оландоном. Я обдумываю преследующие меня воспоминания о бале, и ужасная мысль врезается в меня. Я дёргаю перекладину назад.

Джован объявил, что в эту перемену они отправятся в Шестой Сектор вместо Третьего! Он хотел, чтобы его армия была поближе к Великому Подъёму. Возможно, я направляюсь не в тот Сектор.

Мгновение я колеблюсь, медленно дрейфуя. Что если эти планы изменились?

Если они отправились в Шестой Сектор, то дозорные и их пленник могут быть уже в замке. Если они пошли в Третий, то у меня должно быть время вернуться туда, если Джован передумал.

Я выкручиваю перекладину под собой и резко поворачиваю в сторону Шестого Сектора. Я наклоняюсь вперёд в стойку и вскоре мчусь сквозь ночь так же быстро, как Джимми.

Я парю высоко над верхушками деревьев и между долинами гор, которые до сих пор я всегда обходила пешком. Внутренне я готовлюсь к тому, что ждёт меня впереди. Джован хорошо ко мне относится. Или раньше относился. Окажет ли он такую же любезность этому человеку? Что если он будет относиться к нему плохо из-за того, что я сделала?

Как я буду смотреть в глаза Джовану?

Замок маячит вдали после одного из самых разочаровывающих часов в моей жизни. Я поворачиваю к нему. Дозорные меня не видят. Я всё ещё одета в свой облегающий чёрный лётный костюм. Материал Флаера тоже тёмный. К тому же, зачем им смотреть наверх? Враг не приходит сверху. А если и приходит, то до сих пор мы об этом не знали.

Я спускаюсь во двор, где Джован однажды перекинул меня через плечо, чтобы запереть в моей комнате. Защёлкиваю Флаер и прячу его за одиноким деревом у каменной стены, стараясь засунуть устройство поглубже, чтобы его не нашли. Может, я и покинула Ире, но я твердо решила не предавать их.

Потянувшись вниз, я достаю мягкий материал. Нет времени на то, чтобы жалеть себя. Я подавляю своё отвращение и позволяю рукам работать с вуалью, как будто она никогда не снималась. Накидываю её на голову и надеваю сверху деревянный ободок.

Моя первая мысль — слишком темно. Спотыкаясь, я иду к двери, потом решаю, что это глупо, и поднимаю вуаль над глазами, чтобы добраться до двери. Я стала слишком зависеть от зрения.

Как непринужденно я приподнимаю вуаль. В эту секунду я осознаю, что мой страх полностью разрушен. Этот момент заслуживает празднования, но сейчас не время.

Внутри всё проще. Я бегу вниз к арке и, услышав впереди себя тишину, понимаю, что в обеденном зале что-то происходит. Нет обычного шума и грохота. Они здесь.

Я мчусь через арку и замедляю бег, достигая середины комнаты. Люди, окружающие меня, сразу же замечают меня.

Я слышу обрывки их потрясённых шепотов.

— Олина... Татума... жива.

Зал наполняется вздохами, и всё больше людей поворачиваются посмотреть, что это за переполох.

Я смотрю на королевский стол, пытаясь разглядеть через него Дозорных.

Мне не приходится долго стараться. Они поворачиваются к источнику нового шума, и я мельком вижу человека между ними.

Мужчина худой и грязный. Джимми прав, у него чёрные волосы, но это не мой брат. Определённо нет. Он не мог быть таким больным. Таким истощённым.

Солати поворачивает голову ко мне, и мой мир останавливается.

— Оландон, — мой голос настолько хриплый, что я едва узнаю его.

Я делаю нетвёрдый шаг вперёд, а затем лечу по коридору в его сторону.

— Ландон!

Я вырываю брата из рук Дозорных. Один Дозорный пытается оттащить меня, но внезапно прекращает попытку и отступает назад.

— Ландон, что с тобой случилось? Кто это сделал? — шепчу я.

Он начинает трястись в моих руках.

— Лина, ты настоящая? — он наполовину вздыхает, наполовину произносит слова, как будто у него нет сил их сформировать.

Само дыхание кажется слишком сложным действием.

— Ты жива. Ты действительно здесь?

— Я здесь, братец. Конечно, я здесь. Близнецы? Они ранены? — спрашиваю я, отклоняясь назад и глядя на него.

— Близнецы... в порядке. Я думал, ты мертва.

Он задыхается и притягивает меня к себе. Когда он ел в последний раз? Как он дошёл до такого состояния?

— Ш-ш-ш, я в порядке. Ты в порядке.

Я укачиваю Оландона, как ребёнка, и смотрю поверх его головы на Короля Джована.

В зале так тихо, что я могла бы поверить, что позади меня нет сотни или около того человек. Глаза Джована прикованы ко мне. Выражение его лица пустое, но поза напряжённая. Я видела его таким достаточно часто, чтобы понять: если бы я была ближе, и моя вуаль была бы снята, его глаза сверкали бы.

Джован не просто зол, он в ярости. На моего брата, на моё появление или на мой уход, я не знаю. Но какой бы неловкости я ни ожидала от этого момента, её нет. Мой приоритет — Оландон, а не какая-то мелкая личная драма между мной и Королём.

— Он будет в порядке? — мягко спрашиваю я.

Джован остаётся сидеть на своём троне, внимательно разглядывая меня. Он сердится или испытывает отвращение, я не могу определить.

Оландон затихает в моих руках.

— Ландон!

Он не может умереть. Пожалуйста, только не он тоже. Я с трудом выдерживаю его вес, хотя он стал совсем лёгким.

Затем давление ослабевает. Я смотрю вверх, как Король подхватывает стройную фигуру моего брата. Руки трясутся, я прикладываю ухо к груди Оландона и чуть не плачу, когда слышу равномерное биение.

Я сажусь и сглатываю большой комок в горле.

— Спасибо, — шепчу я.

Король не произносит ни слова. Но мне всё равно, ведь он помог моему брату. Этого мне достаточно.

Он отдаёт приказ кому-то позади меня. Я не отрываю взгляда от Оландона, чтобы проверить, кто это, но слышу мягкие шаги позади себя, следуя за фигурой Джована. Он несёт его в комнату, которую я занимала, когда только прибыла. Ту, которую я считала подземельем. По сравнению с комнатой, которую я занимала как Мороз, так и есть. Но здесь есть огонь и тёплая постель. Учитывая, насколько Джован в ярости, я удивлена, что он вообще дал нам так много. Но каким бы он ни был, он никогда не был злым. Он опускает Оландона на кровать и что-то ворчит тому, кто стоит у меня за спиной.

Он встречается со мной взглядом на долю секунды, а затем опускает голову. Он уходит, не сказав ни слова.

Я вздыхаю. Я оборачиваюсь и вздрагиваю, когда вижу, что за нами шла жена Малира.

— Садра, — приветствую я её.

Она улыбается мне, немного нерешительно. Я понимаю, каким шоком будет моё внезапное появление для всех делегатов и других моих друзей.

Служанка приносит воду и бульон, и тогда Садра принимается за дело. Она вливает жидкости в горло Оландона мизерными порциями, пока я его мою. Я выливаю кувшин за кувшином воды, пока он не становится настолько чистым, насколько это возможно. Слёзы текут по моему лицу, когда я обнаруживаю, что могу обхватить пальцами его голень. Он исхудал, стал почти неузнаваем, а его кожа кажется бумажной и хрупкой. Когда становятся видны выступающие ребра, я прижимаю вуаль к лицу, чтобы вытереть слёзы.

— Он будет в порядке? — запинаюсь я.

Садра убирает свои припасы.

— В течение следующих двух дней ему нужно будет пить бульон и воду каждые полчаса. По ложке или по две, — говорит она.

Я киваю и вижу, что она оставила кувшин с каждым из продуктов рядом с кроватью.

— Я вернусь утром, чтобы проверить его, — она направляется к двери, а затем с улыбкой оборачивается. — И я рада снова увидеть тебя, Татума.

Дверь с мягким стуком закрывается.

Она не сказала мне, что он будет в порядке.

Я остаюсь рядом с Оландоном все два дня, кормлю его, как велела Садра. Кто-то приносит мне еду, но я не могу её есть. Я сплю только четыре-пять раз в день, когда она ненадолго заходит проведать его.