— Оставь меня.

— Но, папа…

— Я сказал тебе остаться с Хасегавой-саном. Ты можешь хоть раз послушать?

Роза стиснула зубы, ее щеки пылали, как плита. Он не хотел ее тут. Почему она переживала? Она открыла рот, чтобы накричать на него. Но с губ не сорвалось ни звука.

— Я подумала, что ты проголодался, — сказала Роза.

Она просунула фарфоровую миску тофу через прутья, стараясь не пролить тофу, посыпанный щепоткой шалота, который она нашла в шкафу, и приправленный соевым соусом для вкуса. Но она гордилась тофу. Твердым, нарезанным идеальными кубиками в дюйм, сложенным пирамидкой. Ей повезло, что полицейский участок был в паре улиц от дома.

Роза полезла в сумку и вытащила палочки. Она опустила их на край миски со стуком.

Она повернулась уйти, когда услышала стон и скрип старых пружин. Она оглянулась. Ее отец все еще сидел на краю кровати, поднял миску тофу дрожащими руками, смотрел голодно на белые кубики.

Сжимая миску в одной руке, он поднял палочками кубик тофу с кусочком шалота на краю, поднес к сухим потрескавшимся губам. Его глаза расширились, он съел кусочек, поднес миску ко рту и съел еще.

— От Танаки? — спросил папа, жуя.

Роза покачала головой.

— Я его сделала.

Ее отец напрягся. Он повернулся и посмотрел на нее с ошеломленным видом.

— Как?

— Больше щелочи, — сказала она. — Мама меня научила.

Роза отвернулась и пошла к белой стальной двери. У нее оставалось лишь одно дело. Тут она закончила.

— Роза? Роза?

Она игнорировала дрожащий голос папы, покинула кирпичное здание полицейского участка, пошла на улицу Кордова к кабинету доктора Траска в Западном конце Ванкувера.

Когда она прибыла к дому доктора Траска в стиле королевы Анны на улице Комокс, медсестра попыталась прогнать ее, но доктор Траск вмешался и позволил ей пройти в его кабинет.

— Я хочу договориться, — сказала Роза. — Я прошу лишь снять обвинения с моего отца.

— Мисс Роза, — сказал доктор Траск, указывая на синяк на своем лице. — Ваш отец выразился ясно. Вы не получите ту руку.

Роза покачала головой.

— Я уже не хочу руку. Наличные за мои глаза.

Доктор Траск нахмурился.

— Зачем вы это делаете?

Роза вручила доктору Траску уведомление о выселении.

— Потому что иначе мы будем завтра на улице.

Доктор Траск прочел записку и повернулся к Розе.

— Вы готовы на такое ради своего отца?

Роза кивнула.

Через два часа Роза лежала на одном из операционных столов доктора Траска, ей ввели анестезию. Она решила, что последним увидит своими глазами свет над операционным столом.

Сначала Роза услышала тихий гул настольного вентилятора, ноги шаркали по скрипучему деревянному полу. Далекие голоса шептались, словно она слушала через картонную коробку. В воздухе был металлический привкус. Кровь.

Пятна света пульсировали перед глазами. Она приподнялась на локтях. Острая боль пронзила правую руку, раздался звон металла об металл рядом с ней. Роза посмотрела в сторону. Новая механическая рука была присоединена к ее обрубку ниже локтя.

Она поднесла ладонь к лицу, растопырила пальцы как веер. Крошечные латунные кривошипы и поршни выплевывали клубы пара из шипящих клапанов в ее предплечье. Она улыбнулась. Ее рука не была толстой или неудобной, как у доктора Траска. Она была женственной, с плавными изгибами.

Но у нее не должно быть новой руки. Она отдала глаза.

Роза коснулась левой брови и охнула. Она ожидала, что там будут медные глаза-очки, как у Манга. Но их там не было. Она взяла зеркало со столика с инструментами, поднесла к своему лицу. Она посмотрела в зеркало. На нее глядели ее глаза. Настоящие.

Доктор Траск не забрал их. Почему? Рука была дорогой. Он все-таки дал ей руку?

— Вы проснулись.

Медсестра доктора Траска вошла в комнату с металлическим подносом со стаканом воды и баночкой таблеток в руках.

— Примите это, чтобы боль ослабла.

Роза послушно проглотила две белые таблетки, запила их холодной водой.

Медсестра включила яркий верхний свет, озарила им руку Розы. Медсестра сжала ее локоть. Роза напряглась и отпрянула.

— Не ерзайте, — медсестра сжала ее механическую руку и повернула, осмотрела ее. — Вы в порядке. Можете идти.

Но папа говорил, что хакуджин ничего не делал бесплатно.

— Когда доктор Траск попросит меня прийти? Чтобы забрать мои глаза?

— Nein, — сказала медсестра. — Уже оплачено.

— Но кем? Кто заплатил за них?

Медсестра хмуро посмотрела на нее.

— Спросите у своего отца.

Папа сидел на пристани, где они с мамой провели много часов. Горы на Северном берегу отражали теплое розовое сияние уходящего солнца, соленая прохлада гавани Ванкувера окутала ее. Роза плотнее укуталась в пальто.

Она села рядом с отцом и свесила ноги над водой. А потом повернулась к нему и напряглась. Роза охнула. Голова закружилась, тошнота подступила, словно в ее груди бушевали волны. Она уперлась левой рукой в доски, чтобы не упасть в воду, цена ее руки глядела на нее.

Ее отец смотрел на нее медными глазами-очками.

Роза покачала головой и открыла рот, чтобы заговорить. Она слышала только, как волны бились об деревянные столбики.

— Доктор Траск пришел ко мне в тюрьме, — сказал папа. — Показал мне уведомление о выселении и рассказал, о чем ты его попросила. Я предложил свои глаза.

Роза посмотрела на новые глаза отца. Медь ярко сверкала в свете угасающего солнца.

— Почему, папа?

Он посмотрел на урну между своих ног.

— У тебя глаза мамы, — сказал он. — Я не мог потерять их. Не снова.

Роза притянула отца к себе новой рукой, опустила левую ладонь на его колено, а голову — на его плечо.

— Прости, папа, — теплые слезы катились по ее щекам.

Папа сжал ее ладонь.

Роза вспомнила их ранний разговор и выпрямилась, глядя на новые глаза папы.

— Они не будут работать вечно, — сказала она.

Папа кивнул.

— Ничто не вечно, — он посмотрел на урну. — Прошу, внеси обувь мамы в дом этой ночью.

— Хорошо, — сказала она.

Они вместе смотрели, как красное солнце медленно опускалось за кедры парка Стэнли.