Глава 31 Кейд

Моя жена выглядит потрясающе красивой только в том ожерелье, которое я ей подарил. Ее стройное тело, кажется, мерцает в лунном свете, и мой рот наполняется слюной при виде ее. Я чувствую знакомое притяжение темноты, требующее, чтобы я показал Джун ее место. Поставить ее на колени и заставить умолять… Таков план на сегодня, но сегодня она не будет умолять об удовольствии.

Нет, сегодня вечером я заставлю мою дорогую сводную сестру — жену умолять о боли.

Понимающая улыбка появляется на моих губах, когда я заставляю ее кружиться передо мной, показывая мне все ее достоинства. Я беру ее за руку и поворачиваю перед собой, любуясь видом ее тяжелых, дерзких грудей и тугой маленькой попки, которую я собираюсь взять сегодня вечером. Я никогда не трахал ее там… Но сегодня вечером все изменится, и я, черт возьми, не могу дождаться.

— Залезь в мой карман, — бормочу я ей на ухо. — У меня есть для тебя еще один маленький подарок.

Ее глаза блестят от восторга, и она делает то, что ей говорят. Она вытаскивает маленькую красную баночку из моего кармана и, прищурившись, смотрит на нее.

— Что это такое?

— Открой. — Она так и делает, отвинчивая крышку и вдыхая запах густой белой пасты внутри. — Ты знаешь, что это такое, Бабочка?

Она качает головой.

— Какая-то мазь? Она пахнет мятой.

— Это верно. Это тигровый бальзам. — Улыбаюсь я.

— Для чего он нам нужен?

— Это для твоего клитора. — Мрачно ухмыляюсь я.

Я забираю у нее банку и раздвигаю ей ноги. Я становлюсь на колени рядом с ней и наношу немного пасты на свой указательный палец, прежде чем нежно втирать ее в ее уже мокрую киску. Джун хихикает, когда я это делаю, и я просто улыбаюсь в ответ. Я знаю то, чего не знает она, что тигровый бальзам начнет жечь ее в считанные секунды. С тем количеством, которое я нанес на ее киску, это будет не просто покалывание. Ей будет казаться, что ее клитор щиплют и пытают. Это шаг вперед по сравнению со всем, что мы пробовали до сих пор, и я, черт возьми, не могу дождаться шокированного выражения на ее лице, когда она поймет, что делает бальзам.

Я приказываю Джун лечь на кровать, но прежде чем у нее появляется такая возможность, бальзам начинает творить свое волшебство, и она извивается в моих руках.

— Это обжигает, Кейд, — хнычет она, и я улыбаюсь ей.

— Я знаю. Так и должно быть. А теперь ложись на кровать.

Ее умоляющий взгляд отрывается от моего, когда она забирается на кровать. Я присоединяюсь к ней, заставляя ее раздвинуть ноги и наблюдаю, как она извивается под моими прикосновениями, пока я играю с ее киской. Мне почти не нужно прикасаться к ней, бальзам творит свое волшебство, и я усугубляю ситуацию, втирая его в ее кожу каждый раз, когда она получает некоторое временное облегчение.

— Я думала, ты собираешься трахнуть меня, — выдыхает Джун. — Пожалуйста, Кейд… Я буду умолять об этом. Я буду умолять тебя трахнуть меня, пожалуйста, разве ты не хочешь? Пожалуйста, Кейд, пожалуйста, черт возьми…

— Мне кажется, ты уже умоляешь.

Я раздеваюсь, наслаждаясь ее голодным взглядом, пока она впитывает меня. Мой член встает, твердый как камень и готовый для нее. Ее глаза задерживаются на каждом дюйме моего тела, как будто она не может поверить, что наконец-то заполучила меня.

— Даже не смей прикасаться ко мне, Бабочка. Сегодня вечером мы все делаем на моих условиях.

— Пожалуйста, — хнычет она. — Там всё горит…

— Но это же приятно, не так ли? — Ухмыляюсь я. — Ты любишь боль, не так ли?

— Д-да, — почти заикается она, краснея красивым розовым оттенком, когда ее глаза встречаются с моими.

— Скажи мне, Джун. Скажи мне, как сильно ты это любишь.

— Это… это так приятно, Кейд… Мне нравится, как сильно это обжигает, мне нравится такая боль. Пожалуйста. Сделай мне еще больнее. Я хочу большего…

Я заставляю ее повернуться и лечь на живот, затем беру бутылочку смазки и щедро лью ей на задницу. Она чувствует, что должно произойти, и все ее тело напрягается, пока она ждет меня. Но тигровый бальзам все еще творит свое волшебство, и как бы она ни старалась оставаться неподвижной, ощущение жжения ей не позволяет этого. Джун извивается подо мной, умоляя меня о большем, когда ее голос срывается на моих словах:

— Сегодня я трахну тебя в задницу, — устрашающе обещаю я ей, наблюдая, как она дрожит.

Мы готовили ее к этому уже некоторое время. Она носила по моей просьбе анальную пробку, держа ее в течение нескольких часов подряд. Но сегодня вечером произойдет заключительный акт моей миссии. Сегодня вечером я буду по самые яйца в заднице своей жены… И она ничего не сможет сделать, чтобы остановить меня.

Я убеждаюсь, что ее попка смазана, вдавливая липкую жидкость в ее дырочку.

— Подыграй мне, — приказываю я ей, и она снова хнычет, но делает, как ей сказано, напрягая мышцы и устраивая мне настоящее шоу. Я становлюсь все тверже и тверже, мой член истекает предварительной спермой, и с каждой секундой его становится все труднее игнорировать. — Встань на колени, Бабочка.

Она делает, как ей говорят, хотя ее тело все еще дрожит от ощущений бальзама. К счастью для нее, сейчас это проходит, но скоро я причиню ей другую боль, от которой у нее наверняка закружится голова. Как только она становится на колени, я раздвигаю ее ягодицы, издавая стон, видя, как из ее киски постоянно капает смазка. Я намазываю её на ее дырочку, делая ее влажной и готовой для меня, и наслаждаясь моментом, приставляя свою толстую головку члена к ее входу.

— Будет больно, — предупреждаю я ее.

— Мне все равно. — Она уже на грани. Так далека от той невинной маленькой девочки, которую я помню. Джун Миллер теперь настоящая женщина, и она вся блядь моя. — Пожалуйста Кейд… Трахни меня в задницу, пожалуйста, я так долго ждала.

Я смазываю свой член, а затем медленно, но с силой начинаю толкаться в нее. Боль, должно быть, ослепляет, но она терпит это, постанывая так сильно, что мой член становится только тверже, когда я дюйм за дюймом проникаю в ее последнюю девственную дырочку.

— О, мой гребаный Бог, Бабочка. — Рычу я. — Твоя задница такая охуительно тугая… Так хорошо ощущается. Обхвати меня, давай же. Я хочу чувствовать тебя.

Она делает то, что я ей говорю. Давление ее дырочки, сжимающейся вокруг моего члена, ошеломляет, доставляя мне безумное удовольствие и заставляя мою гребаную голову кружиться. С каждой проходящей секундой я должен бороться с желанием войти в нее, заявить на нее права, взять то, что всегда было моим, черт возьми. Но я заставляю себя двигаться медленно, мучая ее, пока мой член, наконец, не оказывается внутри нее.

— Мне больно, — шипит она. — Достань его, Кейд!

— Просто оставайся в этом положении. — Я беру ее волосы в кулак и осторожно откидываю их назад, так что она вынуждена поднять на меня глаза. — Если я вытащу его сейчас, будет только больнее.

— Пожалуйста, — хнычет она. — Это чертовски больно, Кейд…

— Терпи, Бабочка, — рычу я. — Мне, блядь, все равно, если это причиняет тебе боль, если это сейчас приятно для меня…

Мои слова заставляют ее стонать от удовольствия, и с каждой проходящей секундой ее узкая маленькая дырочка привыкает ко мне все больше и больше. Она принимает меня, удерживая в себе. Я не могу сейчас вырваться, она слишком крепко сжимает меня. Вместо этого я наклоняюсь, чтобы прошептать ей на ухо, когда она выкрикивает мое имя.

— Ты хочешь, чтобы я кончил в твою маленькую тугую задницу, Бабочка?

— Черт, — выдыхает она. — Нет, я…

— Ты уверена? — Спрашиваю я, голос сочится темной сладостью. — Ты уверена, что не хочешь этого?

— Кейд! — Она извивается подо мной, и это движение только делает мой член еще тверже. — Кейд, пожалуйста.

— Пожалуйста, что? — Я шлепаю ее по заднице, звук эхом разносится по комнате. Но Джун больше не молит о пощаде. Нет, сейчас она стонет, распутная и равнодушная ко всему, кроме собственного удовольствия. — Не забудь попросить то, чего хочешь, Джун. Скажи мне, что у тебя на уме. Расскажи мне, как хорошо ощущается этот толстый член, когда он растягивает твои дырочки.

— Войди в меня, — шепчет она. — Я сделаю все, что угодно.

— Скажи, что любишь меня, — приказываю я ей, зная, что это ранит часть ее. Несмотря на все, через что мы прошли, со дня предложения руки и сердца я больше не сказал Джун волшебных слов, а от неё требую. — Скажи это, Бабочка.

— Я люблю тебя, — выдыхает она. — Я люблю тебя, Кейд. Кончай в мою задницу, пожалуйста, блядь, пожалуйста!

Я вколачиваюсь в неё бёдрами, бормоча ей на ухо:

— Это причиняет тебе боль?

— Да! — кричит она. — Это больно, о Боже, это так чертовски больно, Кейд.

— Двигай бёдрами назад, — приказываю я, и она повинуется.

Ощущение того, что моя хорошенькая жена скачет на моем члене, чертовски ошеломляюще. Желание наполнить ее берет верх, и я забываю об удовольствии моей жены, покачивая бедрами в унисон с ней, трахая ее, заявляя на нее права. Я даже не замечаю ее криков боли, пока они не превращаются в стоны удовольствия.

— Тебе это очень нравится, не так ли? — Рычу ей на ухо. — Тебе нравится, когда твой сводный брат в первый раз трахает твою тугую маленькую попку?

— Да. — В ее голосе звучит такое прекрасное отчаяние.

Я могу кончить в любую секунду, когда она в таком состоянии, но я заставляю себя подождать, приберечь это. Я собираюсь заставить ее работать за каждую каплю моей спермы.

— Я захватил твою пробку, — тихо говорю я ей. — Твою любимую…

— Ту самую принцессу номер один?

— Да, — отвечаю я, застонав. — Симпатичную, металлическую с розовым кристаллом… И знаешь, что я собираюсь с этим сделать, Бабочка?

— Пожалуйста, скажи, — шепчет она, откидывая голову назад в чистом экстазе. — Боже мой, Кейд, черт возьми, скажи мне уже, пожалуйста блядь!

— Я собираюсь заткнуть твою дырочку, когда она наполнится моей спермой, — стону я ей на ухо. — И ты будешь, блядь, держать это в себе всю чертову ночь…

Оргазм пронзает ее тело. Джун извивается подо мной, но я удерживаю ее, чтобы убедиться, что она не сможет соскочить с моего члена и уйти от зловещих обещаний, которые я продолжаю шептать ей на ухо. Как только она успокаивается, я продолжаю трахать ее, пока мой собственный оргазм не становится неизбежным. Затем я нахожу пальцами ее клитор, втирая остатки тигрового бальзама в ее мокрое маленькое лоно. Я знаю, что она собирается кончить снова, но я заставляю ее подождать меня, чтобы мы могли закончить вместе. Когда мы достигаем совместного пика, наши тела становятся дикими, прижатыми друг к другу в оргазме, который превосходит нас. Мы трахаемся, мы занимаемся любовью, мы становимся единым целым. И я изливаюсь в нее, выкрикивая ее имя, держа ее за горло и глядя глубоко в ее обожающие глаза.