— Мы надеемся, что он сможет, Паркер, э-э, Нокс. Мы действительно в это верим и хотим этого.

— Как он собирается улучшить ситуацию? — Спрашиваю я.

— Ну, он очень хорошо известен в своей области и специализируется на посттравматическом стрессовом расстройстве. Знаешь, посттравматическое стрессовое расстройство, — продолжает Кейд, и я киваю, сопротивляясь желанию сказать ему, что я не чертов идиот. — Мы думали, что с его опытом ты будешь на правильном пути к выздоровлению. Мы знаем, что это возможно для тебя. Мы хотим снова стать семьёй.

И после этого я отключаюсь от всего. Они все твердят и твердят о каком-то долбаном докторе-шарлатане, который может творить чудеса, возможно, выписывая мне кучу дерьмовых лекарств. Кейд с энтузиазмом кивает, пока Джун говорит, и это сводит меня с ума, когда я вижу, как они давят на меня. Но как бы плохо это ни было, я знаю, что пока не могу показать свою истинную сторону. Я знаю, что не могу сказать им, что, по-моему, им нужен врач, а не мне. Я не могу сказать, что никогда не соглашусь со всеми планами, которые они для меня составили. И если я хочу получить то, чего действительно желаю, мне придется согласиться с этим.

Поэтому я соглашаюсь с ними, кивая головой, как послушная собака. Я восхищаюсь их счастливыми улыбками и признаю, что у меня есть проблемы. Я делаю все, чтобы казалось, что я соглашаюсь с этим. Как будто я действительно работаю над тем, чтобы отгородиться от темноты. Не то чтобы я когда-нибудь делал это.

Когда ты запираешь что-то в себе, ты позволяешь этому гнить. Ты позволяешь этому медленно гноиться, и как только все это выплывает наружу, становится в тысячу раз хуже. Жаль, что Кейд не усвоил этот урок раньше. Потому что, когда он взорвется, это точно будет не прекрасно.

Когда мы прощаемся, в моей голове разыгрывается сценарий, отличный от того, который они описывают. И я знаю, что все закончится по-моему, а не по их. Я смотрю, как они уезжают, прежде чем сесть в свое такси, рука моего брата-близнеца заботливо обнимает плечи моей девочки. И я говорю себе, что это ненадолго. Осталось совсем немного времени, прежде чем я предъявлю права на то, что всегда было моим.