В течение следующего часа я меняюсь ролями с отцом. На этот раз я мучаю его. Меня всегда завораживала боль, но я никогда не позволял себе по-настоящему исследовать ее, не так, как в этот день. И в конце сеанса именно я заставляю его надеть длинные рукава, чтобы прикрыть синяки. Есть что-то в том, чтобы видеть его таким, кротким, убитым горем, что заставляет адреналин течь по моим венам. Мне блядь нравится это чувство, я мог бы жить с ним. Это вызывает привыкание, заставляя меня задуматься, действительно ли отец бил меня ради моей же выгоды, или в его венах течет та же тьма, что и у меня. В конце концов, яблоко от яблони недалеко падает… хорошо это или плохо.

Несколько часов спустя мы присоединяемся к остальным внизу. Отец выглядит маленьким и бледным в своей голубой рубашке и костюме. Но я более беззаботен, чем когда-либо. Я хлопаю брата по спине, обнимаю свою младшую сестренку и подмигиваю отцу. Он морщится. Он знает, что сейчас он ничего не может сделать, чтобы остановить меня, и я наслаждаюсь этим чувством.

— Большое вам всем спасибо за то, что пришли! — Говорит Рейчел, звеня вилкой о свой бокал. — Годовщина нашей свадьбы была прекрасной благодаря каждому присутствующему здесь человеку.

— Ура, ура! — Я весело киваю, поднимая бокал за отца, который смотрит на меня с удрученным выражением лица.

Мир старика сейчас рушится, и мне это нравится. Я не могу дождаться, когда буду видеть это страдальческое выражение на его лице каждый гребаный день. Знать, что я превзошел его. Что отныне все будет идти по-моему, черт возьми, сценарию.

— За Уайлдфокс-Миллеров.

— За нас, — кивает Рейчел, и мы впятером чокаемся бокалами.

— У меня есть особый подарок для вас двоих, — добавляю я с усмешкой. — И я просто не могу дождаться, чтобы показать вам…